Николай Глебов - Карабарчик
На тюдралинской площади, заполненной людьми, с боевой тачанки держал речь Прокопий. Многоголосая толпа сельчан шумела, точно горный поток.
— Как с бабами быть?
— Коров и овец куда девать?..
Далеким эхом над селом прозвучал орудийный выстрел, за ним — второй; недалеко за рекой раздался грохот разрыва.
Прокопий, воспользовавшись наступившей тишиной, произнес:
— Согласно постановлению, старики, женщины и дети должны немедленно уходить в горы. Старшим назначаю Вострикова. Остальные — на защиту села!
— Оружие давай! — перебил Кобякова звонкий юношеский голос.
— Да, да, оружие давай! — поддержал народ юношу.
— Постоим за власть Советов!
— Смерть карателям!
— Не быть колчаковцам в Тюдрале!
Прокопий начал вместе с Громоздиным раздавать винтовки и гранаты.
Вскоре тюдралинцы разбились на отряды и двинулись по Талицкой дороге.
За селом их обогнал отряд конницы Алексея Громоздина. Сам командир ехал впереди и, поравнявшись с Прокопием, спросил шутливо:
— Вывел свою команду? Кобяков улыбнулся:
— Тебе в помощь.
— Добре! — Громоздин пришпорил коня.
За его отрядом на маленьких, юрких лошадях промелькнули алтайские всадники под командой Алмадака. Прокопий проводил их ласковым взглядом:
— Молодцы ребята! Орлы!
В пяти километрах от села партизаны остановились. На совещании командиров общее руководство боевыми действиями было доверено Прокопию Кобякову.
Прокопий коротко изложил свой план защиты села и в сопровождении командиров направился к отрядам, ожидавшим приказа.
— Товарищи! Молодую Советскую республику хотят задушить враги. Они хотят, чтобы баи, помещики и капиталисты снова сосали народную кровь. Но нет в мире силы, которая могла бы преодолеть нашу любовь к свободе, наше стремление к лучшей жизни! Смерть палачам! Вперед, партизаны, за власть Советов!
Громоподобное «ура» огласило долину.
* * *— Слушай, Кирик: давай-ка заберемся на Черную скалу, займем там позицию, — зашептал своему приятелю Янька.
Глаза у Кирика заблестели:
— Правильно!
Со стороны Талицкой дороги Черная скала представляла собой гладкую стену, лишенную растительности. Подъем на нее был возможен лишь с южной стороны, но для этого надо было вернуться в село и вновь идти лесом по едва заметной тропе. Ребята бегом направились в Тюдралу, так как партизанские отряды уже двинулись вперед.
Артиллерийская стрельба усиливалась. Передовые заслоны партизан под натиском колчаковцев медленно отходили. Прокопий расположил свой отряд у намеченной ранее позиции. В небольшой долине разворачивалась конница Громоздина и Алмадака.
Враг приближался. Прокопий скомандовал:
— Залечь по обочинам и камням!
Когда партизанские заслоны, отстреливаясь, отошли в тыл и показались колчаковцы, он подал команду:
— Огонь!
Из-за камней и кустов грянул дружный залп.
— Огонь!
Перешагивая через трупы своих солдат, пьяные колчаковцы густой колонной двигались вперед.
— Огонь по контрреволюции!
Огненная полоса с двух сторон хлестнула по врагам.
— За советскую власть! В атаку!
Прокопий выскочил на дорогу, за ним высыпали тюдралинцы и схватились с врагом врукопашную.
Между тем Янька и Кирик, промчавшись по одному из переулков села, углубились в лес. Их внимание привлек человек, сидевший на пне. Он размахивал руками и ругался отчаянным образом.
— Да ведь это дед Востриков! — разглядев тощую фигуру старика, радостно воскликнул Янька.
Увидев ребят, Востриков принялся еще сильнее ругаться:
— Это ли не срамота! А? Младшего канонира морской артиллерии поставили командовать бабами! А? Да есть ли после этого совесть у людей? — Излив свою обиду юным друзьям, старик сказал деловито: — А ну-ка, пособите ящичек поднять. Вся спина вспотела.
Пень, на котором сидел старый солдат, оказался небольшим ящиком с гранатами.
— А ты куда идешь-то? — заинтересовался Янька.
— Туда, где мне надо быть! — ответил ворчливо старик. — Ступайте за мной! — приказал он и торопливо зашагал по тому направлению, откуда доносился шум боя.
Ребята едва поспевали за ним.
У склона Черной скалы старик остановился и вынул из ящика две гранаты.
— Я эти «ваньки-встаньки» по русско-японской войне знаю, — ухмыльнулся он в седые усы. — Слушать команду! Подносчики гранат, за мной!
Ребята осторожно вынули несколько гранат и стали подниматься на вершину скалы. Чем выше они поднимались, тем шире открывалась перед ними панорама боя.
Белогвардейцы прорвались к Черной скале.
Прокопий был отрезан от конницы Алмадака и Громоздина. Колчаковцы, получив подкрепление, густыми колоннами двигались на поредевший отряд тюдралинцев. Резервы Печерского и Темира не подходили. Создалась опасность полного окружения. Белогвардейцы заранее торжествовали победу.
Неожиданно в самый разгар боя с вершины Черной скалы в гущу колчаковцев полетела граната, за ней — вторая, третья.
— За власть Советов! — прогремел голос старого плотника.
Взрывы потрясли воздух, вызывая смятение врагов.
Ребята едва успевали подносить гранаты, и когда их осталось всего несколько штук, они услышали радостный голос Вострикова:
— Наши, смотри!
Кирик с Янькой взглянули в сторону села, но ничего, кроме облака пыли, не увидели.
Вскоре до их слуха донесся отдаленный топот копыт. То летела конница Печерского и Темира.
— Ура-а-а!
Размахивая шашкой, Иван Печерский врезался в самую гущу врага. Рядом с ним на буланом коне мимо скалы вихрем пронесся Темир.
Не выдержав стремительного натиска, белогвардейцы в панике бросились бежать. Победа у Черной скалы была полной.
Эпилог
Сбылась мечта Яньки и Кирика. После окончания сельской школы комсомольская ячейка командировала их в областной город на учебу. В Мендур-Соконе открылась национальная школа, и Бакаш, как и все ребята, учился в ней.
Накануне отъезда, рано утром, Кирик и Янька в сопровождении учителя вышли на окраину Тюдралы.
Старый учитель был настроен сегодня как-то особенно торжественно.
Село осталось позади. Светило солнце. Его яркие лучи, купаясь в реке, сверкали в брызгах шумного потока.
Путники подошли к сложенному из серых камней маленькому обелиску, вершина Которого была увенчана звездой.
— Простимся здесь. — Сняв фуражку, учитель поправил засохший венок у братской могилы. — Учитесь, ребята! Будьте смелыми в науке, как и в жизни. Храните дружбу, любите Родину. Я старый человек и скажу вам, что нет ничего дороже на свете, чем Советская отчизна. Счастлив тот, у кого любовь к ней живет вот здесь! — Учитель приложил руку к сердцу. — Оберегайте, ребята, мать Родину от врагов, будьте стойкими борцами за коммунизм! — Он поочередно обнял ребят. — Прощайте! — И, ссутулясь, медленно зашагал по косогору…
Вечером к избе Кобяковых подъехал Темир. Он был в новой шубе и шапке, которые надевал в особо торжественных случаях.
— Эзен!
— Здравствуй, здравствуй, Темир! Проходи в передний угол. — Прокопий пододвинул табурет гостю.
Степанида захлопотала возле печки.
— Как у тебя дела на ферме? — спросил Прокопий.
— Хорошо. — Темир посмотрел на присмиревших ребят. — Дьяны-дьел? — спросил он Кирика по-алтайски.
— Да, в светлый путь! — ответил тот радостно по-русски.
Вечер в сборах прошел незаметно. Утром, когда ребята поднялись, кони были уже оседланы и на столе приветливо шумел самовар.
За чаем Прокопий говорил ребятам:
— Когда приедете в город, оставьте лошадей у Ивана Печерского, у него и поживете. Он — военный комиссар области, знаете?
— Знаем.
Напившись чаю, все вышли из-за стола, уселись, по обычаю, на скамьи и несколько минут сидели молча.
— Ну, мать, пора им ехать! — Прокопий поднялся, поцеловал ребят и, в волнении, отвернулся к окну.
Степанида припала к Яньке, потом обняла Кирика и, вытирая слезы концом платка, сказала:
— Учитесь хорошенько, не ссорьтесь.
— Из-за чего нам ссориться? — Янька весело посмотрел на своего друга.
Кирик улыбнулся. Он был сегодня особенно счастлив. Школа! Сколько радостных дум и желаний связано с ней! Маленький алтаец, когда-то бездомный сирота, сын тайги, он будет теперь учиться наравне с русскими ребятами и вернется в горы образованным человеком.
Через полчаса ребята вместе с Темиром выехали из Тюдралы. Не отставал от них и Делбек.
Поднявшись на перевал, всадники остановились. Перед ними в лучах августовского солнца лежал Алтай, страна отважных людей, высоких таежных гор, шумных рек и природных богатств.
