Юрий Сальников - Под солнцем горячим
«Да, не зря Гутька Коноплева читала кипреевскую книжку с птицами на обложке», — подумал Гера. И в это время откуда-то сверху с шумом и треском свалился Серега — помятый, с царапиной на щеке.
— Тише ты, медведь, — сказала Гутя.
— А что?
— Птичку спугнул. Птичка-водолаз. Ты раненый?
— Пустяки. — Он стер кровь и проворчал: — Нашли чем заниматься — птичками. Тут пещер нет, а они сидят. Чепуха получается, — добавил он. — Дошли до места, а разыскать не можем.
— А где же тут поляна с остатками костра? — спросила вдруг Гутя, и все поглядели друг на друга. Поляны не было. Значит, они совсем не на том месте?
— Пойдемте назад, — тихо сказал Малек, не подавая виду, что волнуется. Гутя послушно встала, но спросила:
— А куда?
— Назад! — сердито повторил Серега и замолчал: тропы не было и назад. И неизвестно было, с какой стороны пришли они на это место — перед ними со всех сторон одинаково громоздились заросли колючих деревьев и лиан и расстилались лопухи да папоротники…
Серега все же твердо вступил в море папоротника, все пошли за ним.
Только чем дальше они продвигались, тем гуще становилась трава и теснее лес на горе, которая выросла неожиданно сбоку, как стена. Похоже, что опять забрели в тупик. В довершение всего куда-то пропала и речка. Журчала рядом, за кустами, но едва Кулек-Малек обогнул кусты, ее не стало. Гера остановился.
— Стой!
— Ну что? — спросил Малек.
— Что, что? Куда же мы идем? — Теперь они поменялись местами — со своими вопросами и ответами.
— Так ведь куда-нибудь надо, — ответил Серега, и Гера понял, что на командира надежды уже мало.
Гутя тоже это поняла и села на трухлявое дерево. Гера присел рядом. Идти никуда не хотелось. Появилось одно желание: сидеть и ни о чем не думать. Но все невольно думали об одном: где же дорога, которая приведет их к пещерам или, наоборот, к Принависле? Где речка? Где лесорубы? Ничего неизвестно. Шуршат папоротники, пахнет сыростью, грибами…
— Пойдемте все же, — позвал Серега.
— Опять назад? — спросила Гутя.
Верно — можно опять к тупику, а оттуда снова искать тропу. Но теперь они не смогли найти даже то место, где видели оляпку. И залезли в какой-то колючий терновник. Идти почему-то стало очень тяжело, будто в гору. Появились овраги. Да тут они вообще не бывали.
— Давай постоим, — сказал Малек. — Послушаем, нет ли поблизости речки?
Они долго стояли, но речки тоже не услышали. Гудел над головой лес. Да высоко в небе, невидимый за верхушками деревьев, летел самолет. Басовито пели мощные моторы, звук их постепенно нарастал, падая сверху, потом начал отходить в сторону, слабеть и, наконец, совсем затих.
— Как Семен рассказывал, — вспомнил Гера.
— Что? — спросила Гутя.
— Да было так у них — самолет вверху, а они затерянные.
— А ты без паники! — отрезал Серега.
— Я без паники, сам не паникуй!
— Мальчики, мальчики, — сказала Гутя. — Пошли.
Она взяла палку и пошла в зеленый разлив папоротника. Высокая трава сразу закрыла ее до пояса, но Гутя хлестала палкой перед собой и прокладывала сквозь траву дорогу ребятам.
— Давай я, — сказал Серега и взял у нее палку. Но вдруг остановился и прислушался снова.
— Что еще? — спросил Гера.
— Ничего, не пропадем, — сказал Серега, должно быть, отвечая на собственные мысли. — Сухари есть и спички есть.
— А шакалы? — спросила Гутя.
— Что шакалы? — Серега нахмурился. — Шакалы огня боятся. А ночью и на дереве спать можно. Путешественники часто так делают.
Гутя посмотрела на ближайшее дерево — гладкий ствол, ветки высоко — и только вздохнула. И Гера вздохнул. Кулек-Малек, конечно, запросто одолеет любой ствол, ну а им, видно, придется оставаться на земле. Он представил себе, как будут они сидеть вдвоем с Гутей перед костром среди черной ночи. Храпит на дереве Серега, а с разных концов леса крадутся шакалы, сверкая злыми шакальными глазами. И подвывают. Эх, не знает мама, где сейчас ее сын! Да пусть и не знает, все равно ничем не поможет, только бы расстроилась.
А они и вправду не пропадут. Во-первых, их трое. Во-вторых, они все время будут искать дорогу. В-третьих, их тоже будут искать, это точно. А в-четвертых… Гера просто не понимает, что значит «пропасть». Умереть? Да как можно умереть, если впереди вся жизнь? И он, и Серега, и Гутя только начинают жить. Они еще учатся и даже не знают толком, кем будут. Только кем-нибудь обязательно будут. И еще сделают что-нибудь такое, отчего про Серегу, например, напишут книгу из серии ЖЗЛ. А что? Вполне может быть. Все замечательные люди получаются из обыкновенных ребят.
Правда, про себя он не может сказать уверенно, будет ли замечательным человеком, потому что еще не знает, какое открытие в жизни сделает. А вот Серега будет геологом, Гутя — ботаником или зоологом, изучает растения и птиц. Так неужели они, еще ничего не сделав, так и пропадут? Не может этого быть! И такая уверенность появилась у Геры — выберутся они из этих гор целые и невредимые! — что, шагая за Серегой, он даже затянул:
Туриста цель всегда ясна —
Протопать все пути-дороги!
Но Серега сказал:
— Подожди-ка, слушайте!
Издалека, как эхо, долетела эта же песня:
Протопать все пути-дороги…
— Ура! — ребята кинулись вперед.
А многоголосая песня уже задорно летела по ущелью:
И потому во время сна Семен растит большие ноги!
«Семен растит большие ноги»
— Семен, Семен! — закричала Гутя. — Это же наши!
Из-за поворота появилась Райка Муврикова. За ней — Швидько и Дроздик. И Абрикосова. Они пели:
Семен растит большие ноги!
А он сам шел сзади, как видно, очень довольный, что ребята в его честь так переделали туристскую песню. Но едва на тропе показались наши беглецы, как песня оборвалась, начался настоящий базар: «Вы откуда?»— «А вы?» — «А мы думали около пещер вас встретить!»
— Да как вы сюда попали? — спросил Кулек-Малек.
— А мы передовой батальон, — ответила Муврикова. — Основные силы движутся сзади.
— За нами? — спросила Гутя.
— Конечно. И еще: Лидия-то Егоровна обещала сюрприз? Вот он и есть: поход в пещеры!
— А вы почему не на тропе, а сбоку? — спросила Абрикосова. — Там что-нибудь интересное?
— Там шакалы, — сказал Гера и потянул Файку за руку: — Пойдем, покажу.
— Ну тебя! — вырвалась она.
Все очень радовались неожиданной встрече, только Швидько, подойдя к Гере, зловеще прошипел:
— Ш-шакалы-шакалики, ну задаст вам теперь Лидия Егоровна за побег, жди приказика!
— Отряд идет! — послышался возглас Дроздика. И сразу беспроволочный телеграф передал:
— Лидия Егоровна, наши нашлись!
Гера ожидал, что учительница немедленно начнет пробирать их троих, но она подошла и только поздоровалась:
— Здравствуйте, ребята, кажется, не виделись сегодня?
— А я знаю, как в пещеры входить! — сунулся объяснять Кулек-Малек. — Там поляна с костром…
Лидия Егоровна на это ничего не сказала. Наверное, ей даже не хотелось сейчас смотреть на беглецов-заговорщиков.
Тропа устремилась в глубь ущелья. Речка побежала рядом, будто никуда не исчезала. Только сделалась она немного меньше. Можно сказать, и не речка, а тоненький ручеек. И уже не рыбы мелькали в ней темными спинами, а головастики да пиявки. И все вокруг стало каким-то мирным, добрым, оттого, должно быть, что шагали теперь все вместе, с учительницей, с вожатой и Семеном. Нечего было бояться — ни глухого леса, ни темной ночи, ни злых шакалов. Все кончилось хорошо. И знаете: Гера даже пожалел, что они так быстро нашлись. Ну, провели бы в ущелье ночку, пускай всего одну, но зато по-настоящему полную опасностей. Вот бы порассказали потом, что увидели и пережили.
Лидия Егоровна, которая шла впереди, пропустила мимо себя весь отряд, дождалась, пока поравняется с ней Гусельников, и пошла с ним рядом.
— Как же это так получилось, Гера? — спросила она негромко. Она спросила так, что стало ясно: хотя их было трое, но именно его, Гусельникова, она считает первым заводилой во всей этой истории. Что же ответить ей? Гера вспомнил, как Лидия Егоровна в школе всегда поддерживала ребят, если начинали делать что-нибудь хорошее, и по справедливости осуждала, когда кто-нибудь бывал виноват. — Тебе очень хотелось попасть на хутор Алюк, — продолжала она. — Понимаю. Но разве это честно: думать только о себе? Мы же все волновались, когда увидели, что вас нет. А если бы до сих пор не нашли? Это же счастье, что вы были, в ущелье, и не ушли за гору. Ты только вообрази, мы бы всю ночь искали вас, в тревоге и страхе за вашу судьбу. Неужели вы об этом не думали?
Гера молчал, готовый провалиться со стыда. Ведь даже сейчас он думал совсем о другом!
