Тони Эбботт - Запретный камень
Эбнер подождал, пока она уберет палец от раны.
– Скоро выясню. Но, похоже, обычный турист с детьми.
Галина снова впилась в него ледяным взглядом.
– Американец явно был знаком с Фогелем и, скорее всего, не так прост, как нам бы того хотелось. Пусть на кладбище нас встретят Черные Во́роны. Или ты не знаешь, сколько раз в судьбы мира вмешивались дети? Напомнить тебе историю… Ганса Новака?
Эбнер в очередной раз склонился над клавиатурой ноутбука. Она назвала имя. Назвала имя, которое нельзя называть.
– Нет, мисс Краузе. Конечно, нет.
Галина отвернулась к окну и что-то прошептала в телефон. Эбнер ненавидел, когда в его присутствии она переходила на шепот.
Машина еще быстрее понеслась к кладбищу.
Глава двадцать вторая
Вниз вела лесенка, такая узкая, что ходить по ней могли только куклы. Или приведения.
– Следуйте за гномоном, – зашептал Даррел брату в самое ухо. – Давай, зайди в склеп, спустись в подземелье. А потом куда? А ведь у каждого подземелья свой страж – запомни это!
– Да помню я.
Согнувшись почти вдвое, Вейд еле протискивался вниз на дрожащих ногах. Но вдруг замер и поднял голову.
– Папа, а ты с нами не идешь?
– Боюсь, я не здесь помещусь, – хмуро ответил тот.
На улице завыла сирена. Все замерли. Звук становился громче, достиг максимума, сменил тональность и растворился вдалеке.
Вейд вспомнил, что такое явление называется эффектом Допплера: чем дальше объект, тем его звук ниже. Чистая наука. На науку всегда можно положиться. Она основана на рациональности, на логике. Не признает стражей подземелья, привидений и крыс… Ну, крыс, может, и признает.
– Я послежу здесь, – добавил доктор Каплан. – Возьми мои конспекты. Если увидишь там какие-то записи – перепиши сюда. А затем выбирайтесь – и мы едем домой. Дело закрыто.
Вейд набрал в грудь побольше свежего воздуха склепа – и продолжил спуск. За ним начали спускаться Лили с телефоном и Бекка. Даррел, сделав первый шаг в подземелье, произнес:
– Я буду очень расстроен, если встречу скелеты последних детишек, которые туда пробрались…
Стены по обе стороны лестницы были черными от времени и скользкими от лишайника.
– Ну, это прямо как… – начала было Лили, но тут же умолкла, направив на стены луч фонарика. – О-хо-хо.
Ниши, выдолбленные в стенах, оказались забиты десятками черепов и грудами костей.
Даррел опустил голову.
– Я так и знал. Мы все погибнем. Официально заявляю: я очень расстроен.
– Это катакомбы, – прошептала Бекка. – С сотнями, если не тысячами скелетов.
Вейд чуть не упал, споткнувшись о железную решетку, что давным-давно отвалилась от одной из ниш и позволила осколкам костей рассыпаться по ступенькам. Подняв решетку, он прислонил ее к стене и освободил проход.
– И все они – предки Фриды Купферман? Ох, и до фига же их тут…
– Не все, – отозвалась Лили. И осветила фонариком несколько других ниш. Под каждой из них виднелась гравировка: «1794».
– Может, тогда случилась эпидемия чумы? Или война?
– Или мы идем дальше – или возвращаемся, – сказал Даррел. – Здесь я больше не могу.
Они миновали груды костей и спустились на нижнюю площадку, в правом углу которой – в той же стене, что и склеп наверху, – виднелся очередной ход дальше. Никто не выказал желания быть первым, и Вейд, согнувшись в три погибели, нырнул в дыру и переполз на следующий уровень, еще на четыре ступеньки ниже. Все последовали за ним.
Подземелье оказалось точно такого же размера, что и склеп наверху, правда, с таким низким потолком, что передвигаться приходилось на четвереньках.
Как под водой. Вот именно так чувствуешь себя под водой.
От запаха плесени Даррел бесконечно чихал. Бекка молчала – думала, наверное. Она всегда думает.
– Эй! – воскликнула Лили. – Смотрите!
В тусклом свете фонарика они увидели, что все стены покрыты граффити, но отнюдь не теми, что можно увидеть на улицах любого современного города. Процарапанные и выбитые в камне надписи, цифры, инициалы и схемы, похожие на неведомые иероглифы. Некоторые, судя по всему, появились очень давно.
Бекка шепотом сказала:
– Вот эту надпись сделали в 1607 году. Люди приходили сюда с незапамятных времен.
– И похоже, все до одного умирали, – добавил Даррел. – Идем дальше!
На стене напротив спуска была прикручена толстая бронзовая пластина, похожая на дверь, которая вела в склеп. Вейд встал перед ней на колени. Бекка подползла к нему и встала рядом.
– Слишком маленькая, чтобы скрывать еще один склеп, – сказала она. – Скорее всего, там тайник.
На пластине был изображен герб – щит, над которым причудливой вязью переплелись три латинские заглавные буквы: разобрать их получилось не сразу.
Наконец, Лили зачитала:
– G… A… C.
Над дверкой прямо в камне была вырезана надпись:
«ПЕРВАЯ ПРИВЕДЕТ К ПОСЛЕДНЕЙ».
Вейд перенес буквы и фразу на последнюю станицу тетради, следом за расшифрованным письмом дяди Генри и посланием, которое оставила на пыльном столике фрау Мюнх.
Кроме герба, других изображений на бронзовой пластине они не нашли – только в одном углу виднелось круглое пятнышко размером с десятицентовую монету. Подсвечивая телефоном, Лили провела по нему пальцами.
– Это же не кнопка? – уточнила Бекка.
– Ты знаешь, больше похоже на сеточку, за которой спрятан микрофон, как на телефоне или компьютере. Вот смотри.
Лили вытащила планшет и показала подруге: в углу был такой же кружок, только гораздо меньше.
– Для распознавания голоса? Или защита доступа? – предложил Даррел.
Сверху позвал доктор Каплан:
– Дети, нашли что-нибудь внизу? Нам лучше не задерживаться. – Судя по голосу, он нервничал.
– Здесь, кажется, какой-то тайник, – сообщила Лили.
– Вы открыли его?
– Пытаемся, – ответил Вейд.
Даррел покачал головой:
– Допустим, это тайник, единственный способ открыть который – сказать что-нибудь в микрофон. Мы же не знаем, что именно туда говорить. И даже подсказок у нас нет.
Но Бекка возразила:
– Думаю, что подсказка у нас есть. До сих пор все ключи дяди Генри отлично работали. А он дал их нам целую связку. Послания, карта Вейда, солнечные часы, название склепа. Тут на каждом шагу подсказка. Может, сработает то, что мы уже знаем.
– Получается, чтобы открыть тайник, мы должны произнести в микрофон определенные слова. Какие? А вдруг механизм защиты настроен на конкретный голос? – задавал вопросы Вейд, одновременно листая отцовскую тетрадку.
– Дядя Генри направил нас сюда. Зачем бы он это сделал, если бы не был уверен, что мы сможем открыть тайник? – спросила Лили.
– Погодите-ка! – воскликнул Даррел и неестественно изогнулся. Оказалось, он полез в карман, чтобы достать камертон, который вложила ему в ладонь старая экономка. – Вдруг дверку открывает вовсе не человеческий голос. Не этот ли ключ нам нужен, чтобы открыть тайник, а?
– Разумно, – согласилась Лили. – Если этот тайник – всего лишь часть чего-то большего, он не должен быть привязан к голосу одного человека. Иначе, если с тем человеком случится беда, он никогда не откроется…
– Сюда едет машина! – донесся сверху громкий шепот доктора Каплана. – Выбирайтесь!
Все действительно услышали хоть и тихий, но хорошо различимый шум приближающегося автомобиля.
– Давайте дальше! – вернула их Бекка. – Сколько нот на камертоне?
– Полная октава, включая бемоли и диезы.
– Сыграй все ноты в микрофон, – сказала Бекка.
Даррел приблизил инструмент к металлической сеточке. На каждой ноте Вейд надеялся, что сейф распахнется, и они получат право убираться из подвала. Но пока результата не последовало.
– Дети, что там у вас?
– Еще раз! Во время некоторых нот я слышала какие-то звуки, – сказала Лили.
Даррел еще раз проиграл ноты:
Ля… щелк! си бемоль… си… до… щелк! ре бемоль… ре… ми бемоль… ми… фа… фа диез… соль… щелк! ля бемоль… ля… щелк!
На трех нотах сейф действительно чуть слышно щелкнул. Ля, до, соль.
Бекка на пару секунд крепко зажмурилась и, открыв глаза, сказала:
– Еще одна подсказка. Ноты написаны на тайнике – их латинские обозначения.
Даррел снова взял на камертоне три найденные ноты: сейф трижды щелкнул, но не открылся.
– Сколько комбинаций дают эти три ноты?
– Шесть, – незамедлительно ответил Вейд. Он и себе самому напомнил компьютер, но времени на стеснение не оставалось: задачка была простой, и он ее решил. – Соль-ля-до, соль-до-ля, ля-соль-до, ля-до-соль, до-соль-ля, до-ля-соль.
Даррел начал перебирать варианты.
– А если все ноты сыграть сразу? – спросила Лили. – Не отдельно, а вместе. Аккорд называется.
– Я знаю, что такое аккорд. – Даррел бросил на нее возмущенный взгляд. – Но эти три ноты расположены не рядом. Я знаю, что много болтаю, но у меня только один рот, а не три.
