Ольга Качулкова - Робинзон в русском лесу
— Я давно уже это задумал, — продолжал он. — Теперь нужно зарядить ружья и наточить наши копья. Когда придут волки, я стану впереди, а вы сзади, на стуле. Пока они едят заячьи потроха возле двери, нужно разозлить их, покалывая копьями. Они станут бросаться в эту щелку, но к нам им не проскочить, а мы можем набить их, сколько вздумается.
Когда мы окончили свои приготовления, было уже очень поздно: меня сильно клонило ко сну. Вдруг возле двери захрустел снег, точно по нему бежало несколько собак. Вася вскочил с лежанки, схватил копье и махнул мне. Сон мой совершенно прошел. Я взял копье, влез на стул и нагнулся над Васей. За дверью были те же двенадцать волков, за которыми мы наблюдали на озере. Они жадно поедали разбросанные Васей приманки и злобно ворчали друг на друга. Один из них просунул морду в щель, собираясь схватить кусок жареного зайца, но Вася так ловко и сильно ударил его копьем по затылку, что он страшно завыл и упал в конвульсиях. Я думал, что это остановит других волков, но ничуть не бывало — они бешено бросились пожирать убитого товарища.
— Я подтащу его копьем к щели, — быстро зашептал Вася, — они станут открывать пасти, чтобы схватить его, а вы только не зевайте, старайтесь попадать копьем прямо в глотку.
Я изо всех сил старался выполнять его совет. Двум волкам я очень удачно разрезал глотки, но третьему воткнул копье так глубоко, что у меня не хватало силы вытащить его. Мне помог Вася. Звери с бешенством бросались к щели, а мы убивали их одного за другим. Наконец, когда пало девять наших врагов, а остальные три старались пожрать их, Вася начал распутывать веревку у дверей.
— Возьмите ружье, — сказал он, — и подайте мне мое. Как только я отворю дверь, стреляйте. Двух положим на месте, а третий, если не убежит, то бояться нечего: ведь у нас заряжены оба ствола.
Он развязал веревку, взял ружье и толкнул дверь. Я никогда в жизни не забуду картины, которую увидел в ту минуту. Многие волки были еще живы и старались приподняться на ноги. Но те, которые не были ранены, с непонятною жестокостью мешали им встать, стараясь окончательно добить их. Я с отвращением выстрелил в одного из волков, который запустил зубы в шею своего полумертвого, товарища. Весь заряд засел у него в ухе, и он упал. Вася смертельно ранил другого. Но в эту минуту третий волк одним прыжком оказался в избе. Должно быть, запах крови, вид такой богатой добычи и страх, что у него отнимут ее, окончательно остервенил голодного лесного разбойника. Я соскочил со стула и выстрелил в него, но промахнулся. Вася сорвал со стены топор, изловчился и размозжил ему голову.
Когда опасность миновала, я почувствовал страшную усталость, и забыв, что дверь наша отперта, что могут прибежать другие волки, опустился на лежанку.
— Сергей Александрович! — крикнул Вася. — Что ж вы легли? Помогите мне поскорее втащить волков в избу, не то возле двери опять соберется стая побольше этой, а мы устали, да и не приготовились их встретить.
Я встал, и мы быстро перетаскали волков в избу.
— Теперь, если хотите, ложитесь, я стану сдирать шкуры, — сказал Вася, — а завтра накидаем их на сани и оттащим подальше от дому.
Лечь, пока работал Вася, мне было очень совестно. Я помог ему снять шкуры с двух зверей, но дольше не выдержал и лег спать.
С раннего утра мы занялись противной, но необходимой работой — обдиркой и приготовлением шкур к просушке. Ободранных волков мы оттащили на санях подальше от дома.
Вася был очень доволен, что ему удалось уничтожить больше десятка волков, которых он просто ненавидел.
— Ведь нет у нас зверя хуже этого разбойника, — толковал он мне. — Пользы от него нет никакой. Сколько лошадей, коров, телят, овец, гусей зарежет он летом! Я особенно невзлюбил их с тех пор, как они съели лошадь у одного бедного мужика. Она была единственной помощницей и кормилицей его семьи. Я видел, как он плакал. Большой, сильный, бородатый, а плачет как малый ребенок. Видно, горько было. Только вспомню — зло разбирает.
И Вася сильно рванул шкуру, натягивая ее на распорку.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Еще лось. «Рыбий дух». Стирка. Бук. Ледник. Вешние воды. Блок и ворот.
Остальная часть зимы прошла довольно тихо и однообразно. Запомнился случай, когда мы настигли очень молодого лося в рыхлом снегу и убили его. Большого труда стоило нам притащить его домой, но мы так боялись волков, что справились в один день. Зато мы долго питались превосходным жарким, обзавелись порядочным количеством сухого бульону и отличной шкурой. Вообще к концу зимы мы стали очень богаты мехами волков и в особенности зайцев и белок.
Однажды мы пошли на озеро за водою и увидели, что за ночь прорубь замерзла, и ее замело снегом. Пришлось вернуться за топором и лопатой, Через полчаса работы мы расчистили довольно большой круг от снега и сделали прорубь. Каково же было мое удивление, когда из воды на лед так и ринулась рыба. Тут были и ерши, и плотицы, и окуни и даже крупные лещи и лини. Я поначалу испугался и отпрыгнул назад от неожиданности.
— Все это славно! Вот это уж совсем на руку таким убогим дикарям, как мы! — кричал между тем Вася, руками и ногами отбрасывая рыбу подальше от проруби. — Да что же вы! — крикнул он на меня, — ловите же, коли Бог посылает!
Я тоже начал хватать рыбу. Побившись на снегу, она засыпала и замерзала. Через час на льду образовалась груда свежей рыбы.
Теперь пойдем домой за корзинами! — объявил Вася. Поднимаясь с ним на гору, я опять спросил его, что означает эта фантазия рыбы выпрыгивать из воды на явную смерть.
— Это рыбий дух. Когда осенью заморозки не круты и лед на озерах еще тонок, да вдруг падает глубокий снег, то лед-то под ним гнется и жмет на воду. Рыбе становится тесно и душно. Как она где зачует прорубь, так сейчас и летит туда гурьбой и выскакивает. А эти дни, сами видели, какие снега валили.
Мы три раза спускались к озеру и возвращались, неся по полной корзине, а потом тотчас же принялись потрошить и чистить рыбу. Из мелочи мы сварили уху, а остальную высушили в очень горячей печке. Благодаря «рыбному духу» мы немного разнообразили свой стол.
Боясь волков и простуды, мы редко выходили из дому без крайней необходимости. Зато появилось время на домашние заботы и подготовку к весенним и летним работам. Так, например, мы сделали дверь и амбразуру для ледника и несколько новых лопат.
Особые огорчения приносила нам стирка белья. Мы пробовали усердно полоскать его в озере, или отмыть в горшке с горячей водой, но из этого выходило очень мало толку: он выглядело очень непривлекательно. Наконец Вася вспомнил, что крестьяне делают щелок и в нем стирают свое белье, но для этого нужно корыто. Пользуясь свободным временем, я с помощью Васи выдолбил большое корыто, сварил в железном котле щелок из березовой золы и перестирал белье. Утюга у нас не было, но Вася сделал круглый валек, на него мы наворачивали белье и прокатывали по столу под тяжелой доской. Первая довольно чистая и гладкая рубашка произвела на меня очень приятное впечатление.
Дверь из нашей единственной комнаты отворялась прямо на двор, и это имело двойное неудобство: во-первых, из нее дуло, а во-вторых, очень часто, когда один из нас работал при лучине, а другой входил или выходил, то огонь погасал от сквозняка. Поэтому мы порешили летом пристроить сени.
— Сколько лесу-то нам будет нужно! — восклицал Вася. — Надо построить сени и ледник, докончить частокол, выстлать стенки рва! Знаете, полно нам бояться волков и медведей, будем брать с собою ружья, копья и топоры и давайте рубить и свозить лес теперь же. На санях сделать это гораздо легче, чем носить его на плечах. Как начнем сильно стучать топорами, так звери перепугаются и разбегутся подальше.
Я согласился, и с этого времени мы каждый день привозили домой воза два-три кольев.
А между тем зима шла к концу. Чаще и теплее засветило солнце, веселее запели птицы, прекратились снегопады. В воздухе запахло весной.
— Тяжелая работа будет нам с ледником, — сказал однажды Вася, — а делать нечего: придется его непременно устроить, а то летом пропадешь с голоду. Ужасно портится все от тепла.
На другой день мы раскрыли яму, которую заготовили еще с осени, потом взяли сани, лопаты, топоры и спустились к озеру. Расчистив снег на довольно большом пространстве, мы принялись рубить лед. Тяжелые глыбы, какими обыкновенно набивают ледники, оказались нам не под силу — пришлось откалывать небольшие квадратные льдины. Положив на сани куска четыре, мы со страшными усилиями тащили их до ледника. Не легче было и опустить лед в яму. Вася спускался в нее по лестнице, а я обвязывал льдину веревкой, опускал ее к нему. Вася старался уложить их как можно плотнее, а промежутки мы забивали снегом, который от давления также обращался в лед. Десять дней прошло, пока мы, наконец, набили ледник, насыпали на него целую гору снега и закрыли толстым слоем еловой чащи,
