Ревекка Рубинштейн - Глиняный конверт
— Одно письмо Хаммурапи все же послал, — сказал Белидинам, вынимая табличку.
— Что это Хаммурапи шлет письма одно за другим? Вчера гонец привез Зимрилиму, сегодня ты.
— Это письмо не Зимрилиму, — ответил купец, — а Бахдилиму, управителю Зимрилима. Мне нельзя его видеть, а ты передай письмо сам, только чтоб никто об этом не знал. К твоей жене господин не велел заходить. Слишком много ушей и глаз кругом, никто не должен знать в Бабили, что я увижу тебя. — И Белидинам положил табличку в руку Тарибу.
— Так, — ответил Тарибу, пристально вглядываясь в клинописные знаки глиняного письма. — «Бахдилиму скажи: так говорит Хаммурапи, — зашептал Тарибу про себя. — Войска тяжелые я послал Зимрилиму. Как ты знаешь, дорога длинная, прибудут они не скоро. Сведения о Зимрилиме, о войске его и о его намерениях посылай мне исправно». — Хорошо, отдам письмо, — сказал громко Тарибу. — Хаммурапи не терпится узнать, что делает Зимрилим: собирает ли войска, с кем заключает союз. Хаммурапи мало, что я тут сижу и собираю сведения, он теперь слуге Зимрилима, управителю дворца, пишет. Ну ладно, пусть тот сам отвечает. Ты когда едешь? — спросил он Белидинама.
— Думаю, дня через четыре-пять закончу дела и отправлюсь домой.
— Так, значит, к твоему отъезду приготовлю письмо. Пока нет новостей. Зимрилим не помышляет о войне с Вавилоном, но войско держит наготове. Кочевники с востока часто делают набеги, разоряют города. А о замыслах Хаммурапи Зимрилим не подозревает.
Белидинам встал:
— Я все сказал. Теперь пойду на базар.
— Где остановился? — спросил Тарибу.
— Хочу у тебя в посольском доме ночевать. Можно? Я с сыном.
— Хорошо. Пойду к Бахдилиму, попрошу его предупредить стражу, чтобы вас пропустили обоих. Тут же и письмо передам.
Белидинам попрощался и ушел.
Когда он пришел на базар, все мешки и кувшины были уже в складе. Наратум и Рибамили сидели у порога лавки, ожидая Белидинама, но вид у обоих был встревоженный и смущенный.
Наби-Син пропал. Рибамили обошел все улицы около пристани и не нашел мальчика. Теперь оба сидели расстроенные и не знали, что делать, где искать Наби-Сина, что сказать отцу.
Вот что произошло с Наби-Сином.
Когда отец ушел, Наби-Син некоторое время тихо сидел около Наратума. Потом он несколько раз обежал пристань, потолкался в толпе. Но это занятие ему быстро надоело.
С их ладьи раздавались громкие голоса. Рабы обедали, радуясь тому, что окончился длинный и тяжелый путь. Наби-Син подсел к ним и с удовольствием стал грызть высохшие за дорогу лепешки, запивая холодной водой.
После обеда рабы улеглись спать — им нужен был отдых после изнурительного труда. В пути им ни разу не пришлось выспаться. Наби-Син опять пошел бродить по пристани, всматриваясь в каждого прохожего, не идет ли отец. Но нет, отца нигде не было видно. Что делать? Рибамили спит. Наратум что-то бормочет, разглядывая документы. Как скучно сидеть одному на берегу!
«А что, если немного пройтись по улицам, совсем недалеко? Со мной ничего не случится, я сразу же вернусь», — подумал мальчик.
Наби-Син направился по узкому переулку, дошел до конца и очутился на широкой улице, по обеим сторонам которой тянулись длинные беленые стены; за ними находились дома. Иногда из-за стены виднелся второй этаж дома из кирпича-сырца, изредка верхушки акаций или тамарисков. Наби-Син прошел вдоль улицы, потом свернул в переулок, чтобы выйти на пристань. Но когда он вышел из переулка, то оказалось, что он попал не туда, куда хотел. Он очутился на другой широкой улице, где стояло высокое здание с семиэтажной башней. Все этажи этой башни были окрашены в различные яркие цвета.
«И тут зиккурат! Башня в храме, совсем такая же, как в Бабили в храме Мардука», — подумал Наби-Син.
Он подошел поближе, заглянул в приоткрытую дверь и увидел большую залу; пол выложен кирпичом, около алтаря — цветы, в глубине, у стены, стоит огромная статуя богини. Оттуда доносилось слабое журчание. В руке у статуи — чаша, в которую медленно наливается вода.
Первым движением Наби-Сина было войти внутрь храма. Но потом он испугался. А вдруг его прогонят, а может быть, сюда и входить нельзя. Тут он вспомнил, что ему надо идти на пристань, что, наверное, отец уже вернулся и сердится на него. Наби-Син пошел дальше. Он проходил по большим улицам, сворачивал в переулки, несколько раз попадал в тупики и возвращался обратно. А реки все не было видно, и в каком направлении искать пристань, он не знал. Наби-Син уже совсем отчаялся. Солнце жгло, хотелось пить, ноги устали от долгой ходьбы. Но больше всего его беспокоила мысль об отце. Что он делает? Сердится?
И Наби-Син все шел и шел, несмотря на усталость. Улицы были почти пустые, не видно прохожих в это знойное время дня, не у кого спросить, как найти пристань. Кроме того, Наби-Син стеснялся подходить к незнакомым людям. Вдруг он увидел старика.
— Как пройти на пристань? — робко спросил Наби-Син.
Тот внимательно посмотрел на мальчика и что-то ответил.
Наби-Син не понял. Странно, слова как будто знакомые, но как-то старик их по-другому произносит, ничего нельзя понять.
Старик улыбнулся и повторил фразу, медленно и четко произнося каждое слово. При этом он рукой указывал, куда надо идти. Наби-Син догадался: надо идти в обратную сторону. Он радостно закивал головой и побежал. Но каково же было его разочарование, когда, выйдя из переулка, он опять очутился на длинной, мощеной улице против небольшого храма. Перед входом — широкие ступени, у дверей — бронзовые львы со страшными, оскаленными мордами — они охраняли вход в святилище. Наби-Син прошел мимо. Вдруг он увидел приоткрывшуюся калитку в заборе около храма. Оттуда доносилось мерное гудение, так хорошо знакомое Наби-Сину,— точно так читал он с товарищами таблички на уроках. «Это школа», — подумал Наби-Син и вошел во двор. Через открытую дверь он увидел большую комнату, ряды длинных глиняных скамеек, маленькие чаны с водой и детей, мерно раскачивающихся в такт чтению. «Совсем как у нас!»
Но что это? Наби-Син увидел, что на скамейках сидели девочки и читали тексты, написанные на глиняных табличках.
«Это школа для девочек? А у нас девочек не учат. Надо будет рассказать об этом у себя в школе!»
Но тут Наби-Син вспомнил, что он потерялся, что, может быть, он никогда не увидит отца, не вернется в школу. Его схватила такая тоска, он почувствовал себя таким маленьким и одиноким посреди большого чужого города, что у него уже не было сил двигаться дальше. Наби-Син вышел на улицу, присел на камень, стоящий у дороги, еле сдерживая слезы. Вдруг Наби-Син увидел бегущего мальчика. Что-то знакомое показалось ему в его фигуре.
— Залилум?! — Наби-Син не поверил своим глазам, когда мальчик поравнялся с ним. — Откуда ты? Как ты попал в Мари?
Залилум растерялся и в первую минуту хотел бежать.
«Но что мне сделает Набия в чужом городе?» — подумал он и остановился.
— Я убежал от вас.
— Убежал?! Как это?
— Да, ушел и не вернулся домой. И теперь я не раб больше.
— Как ты смеешь так говорить? Вот погоди, поймают тебя, повезут в Бабили и там отрежут тебе ухо за то, что ты убежал и называешь себя свободным.
— Уж не ты ли схватишь меня? — насмешливо спросил Залилум, но в душе он испугался: вдруг правда Набия расскажет отцу, что встретил Залилума, и его разыщут. Тогда прощай свобода!
— Я поймаю тебя? — переспросил Набия-Син.
— Да, ты! А еще говорил, что ты мой друг! Эх!.. — Залилум отвернулся.
Наби-Син покраснел, ему стало стыдно. Как скоро он забыл предание о дружбе Гильгамеша и Энкиду, слова, которые он сказал Рибамили, и обещание всегда быть верным другом.
— Залилум! Я никогда не скажу, что встретил тебя. Ты мой друг, и я не предам тебя! — И Наби-Син внимательно посмотрел на Залилума, как будто увидел его в первый раз, и подумал: «Залилум не хочет быть рабом, он такой же человек, как я!»
— А что ты делаешь здесь, на улице? Почему стоишь один?
У Наби-Сина задрожали губы, он опять вспомнил о том, что потерялся и не может найти отца.
— Я заблудился. Отец ждет меня на базаре, а я не знаю, как туда пройти.
— Я был там. Идем, я покажу тебе дорогу, я знаю, как туда надо идти.
— Пошли, — весело улыбнулся Набия своему другу.
Они быстро побежали вдоль по улице, несколько раз поворачивали в переулки и вышли на базарную площадь. Шум, еще больший, чем на пристани, оглушил Наби-Сина. Торговцы громко расхваливали свои товары и зазывали покупателей. Женщины, мужчины, стоя около палаток, торговались с продавцами. У ларьков со сластями толпились дети, на земле лежали горы фруктов и овощей. Тут же, на земле, купец раскидал пестрые, узорные ткани, рядом стояли разноцветные, причудливой формы кувшины и горшки. Раскрашенные циновки, скамейки, корзины, душистое масло, золотые украшения— все можно было купить на этом базаре.
