Тамара Крюкова - Триптих в чёрно-белых тонах
— А ты можешь сделать мне макияж? — неожиданно попросила она.
— Запросто, — согласился Савва, как будто в её просьбе не было ничего необычного.
Он усадил Клавдию в крутящееся кресло спиной к трюмо. Впервые она не сопротивлялась, предоставив ему свободу творчества. Она начала усваивать урок: доверься партнёру и следуй ведению...
Клавдия помнила, как в день знакомства Савва превратил Золушку в принцессу. Она с замиранием сердца ждала перевоплощения, но где-то глубоко в душе затаился страх, что чудесного превращения не произойдёт.
Он довольно быстро закончил колдовать над её лицом и развернул кресло. Клавдия молча изучала своё отражение. Девушка в зеркале была она и не она.
— Ты — добрый фей. Взмах волшебной палочкой, и замарашка стала красавицей, — произнесла она.
— Какая же ты замарашка? Кстати, у меня для тебя сюрприз.
Савва достал из-за прислонённой к стене картины фирменный пакет и протянул Клавдии.
— Что это?
Она с любопытством заглянула в пакет и вытащила оттуда белоснежное платье из мягкой, струящейся ткани.
— Это мне? — прошептала Клавдия. Она и впрямь ощутила себя Золушкой перед балом. — Ты с ума сошёл. Зачем ты его купил?
— Я с первого взгляда понял, что оно создано для тебя.
В голове у Клавдии всплыло мамино наставление, что нельзя принимать подарки от чужих людей, но она отмахнулась от докучливой мысли. Савва был не чужой. И всё же, повинуясь задолбленному правилу, помотала головой:
— Я не могу его взять. Мама меня убьёт.
— А ты ей не говори. Нравится?
— Ты в самом деле добрый фей. Осталось превратить тыкву в карету.
— И отправиться в клуб. Нельзя же всю жизнь возле закопчённого очага сковородки чистить, — улыбнулся Савва.
— О нет, на такой подвиг я не готова, — со смехом отказалась Клавдия.
Она разложила платье на спинке дивана, чтобы как следует полюбоваться.
— Так не пойдёт. Платья шьют для того, чтобы их носили, — сказал Савва.
— Что же, мне дома наряжаться?
— А почему нет? Не могу же я создавать тебе имидж, когда ты вечно напяливаешь на себя что-то бесформенно серое. Ты — моя дипломная работа, забыла?
— Сумасшедший, — покачала головой Клавдия.
— Нет, серьёзно. Переодевайся. Да не бойся ты сбросить свою лягушачью шкурку. Тут её никто не тронет. Примеряй, а я пока пойду посуду уберу.
Савва удалился на кухню. Клавдия медлила. Чтобы сбросить «лягушачью шкурку», требовалась смелость. В чудесном платье серая мышка превратится в принцессу и откроется дверь в иной мир, как перед героями фэнтезийных книжек. Впрочем, настоящее не стоило того, чтобы за него держаться. Унылые лица и серые будни. Савва не в счёт. Он — провожатый в волшебный мир мечты.
Клавдия решительно сбросила свитер и джинсы и нырнула в платье. Оно сидело так, словно было сшито на заказ. Мягкая ткань приятно ласкала кожу и струилась по фигуре. Клавдия смотрела в зеркало и не узнавала себя.
— Это я, — прошептала она, словно ей требовалось подтверждение, что это не сон.
Она поспешно сменила разношенные тапки на танцевальные босоножки. Савва всё ещё гремел посудой на кухне. Клавдия застыла в дверном проёме.
— Я готова.
Савва обернулся и остолбенел. Результат превзошёл все ожидания. Блюдце выскользнуло у него из рук, ударилось о пол и разлетелось на осколки, но ни он, ни Клавдия не обратили на это внимания.
В белоснежном платье, с распущенными волосами Клавдия выглядела удивительно женственной.
— Белый — твой цвет. Ты всегда должна ходить в белом, — заявил Савва, не в силах отвести от неё взгляд.
Клавдия чувствовала себя такой счастливой, словно только что выиграла конкурс красоты и стала Мисс Вселенной.
— Зимой и летом одним цветом? — поддразнила она Савву.
— В любое время года. В любую погоду. Теперь я точно чувствую твой образ. Ты — классическая Бунинская девушка. Нежная, романтичная.
— Каждый день в белом я буду выглядеть нелепо.
— Это сейчас ты выглядишь нелепо в мешковатых робах. Просто ты привыкла к этой нелепости и воспринимаешь её как данность. Стиль — это индивидуальность, непохожесть. Вся фишка в том, что каждая девчонка стремится выделиться из толпы, а в результате носит то же, что и другие. А ты будешь не такая, как все.
— И в меня будут тыкать пальцем, — завершила Клавдия.
— Тобой будут восхищаться. Но, если тебя так волнует общественное мнение, могу успокоить: всем на всех наплевать.
— Ты так думаешь?
— Не думаю, а знаю. Люди обращают внимание только на себя. Хочешь докажу?
— Каким образом?
— Пошли, — сказал Савва и направился к вешалке в прихожей.
— Куда?
— В толпу. На улицу, — театрально произнёс Савва.
— Тогда мне надо переодеться. Не могу же я надевать куртку прямо на это платье, — сказала Клавдия.
— Хорошо, но это временная мера, пока не подберём тебе новый гардероб.
Клавдия не без сожаления сняла платье и натянула привычные джинсы. Впервые «лягушачья шкурка» не казалась ей родной. Повинуясь мимолётному порыву, девушка на мгновение зарылась лицом в мягкую белоснежную ткань, словно хотела сказать, что не прощается, и только после этого повесила платье на спинку кресла и побежала в прихожую.
Они уже выходили из квартиры, когда Клавдия заметила, что на одну ногу Савва надел чёрный ботинок, а на другую — кроссовку.
— Ты что, так пойдёшь на улицу? — опешила она.
— А что такого? Вот увидишь, никто внимания не обратит.
— Ты шутишь!
— Нисколько. Но, если стесняешься идти рядом, можешь наблюдать со стороны, — предложил Савва.
— Ну ты оригинал, — протянула Клавдия.
Они вышли из арки на оживлённую Тверскую. Стоило Клавдии взглянуть на ноги Саввы, как её начал душить смех. Они вдвоём стояли посреди улицы и хохотали. Наконец, отсмеявшись, Савва спросил:
— Ну что, ты со мной или поодаль?
— С тобой, — кивнула Клавдия. — Куда идём?
— В гастроном.
Рука в руке они зашагали по улице. Клавдия, которая робела перед людьми и предпочитала вести себя как можно незаметнее, удивлялась сама себе. С Саввой она ощущала необычайную свободу. Ей ничего не стоило вести себя чудаковато.
Сначала Клавдия ожидала, что люди станут показывать на Савву пальцем, но скоро с удивлением заметила, что никто даже не смотрит в их сторону. Одни на ходу говорили по мобильнику, другие шагали, погружённые в свои мысли, третьи оживлённо беседовали. Лишь редкий прохожий скользил взглядом по ногам Саввы, на лице появлялось мимолётное недоумение, которое туг же исчезало под натиском сиюминутности.
Начал перепархивать снег, а потом повалил крупными хлопьями, сначала редкими и робкими, а потом всё гуще и гуще, совсем как в рождественской сказке.
— Снег! Смотри-ка, снег! — воскликнула Клавдия, стараясь поймать снежинку на язык.
— Спецзаказ, — рассмеялся Савва.
Белые хлопья мягко оседали на дома, деревья, тротуар. Сначала они таяли, но скоро зима взяла верх над слякотью, и мир стал преображаться.
— А почему ты именно сегодня купил мне платье? — спросила Клавдия.
— Честно?
— Можешь соврать, я ведь всё равно не проверю.
— Тогда скажу правду, только правду и ничего, кроме правды, — Савва поднял руку в клятвенном жесте. — Я купил его уже давно. Просто ждал, когда ты будешь готова.
— К чему?
— Мне казалось, что прежде ты бы его не надела.
Клавдия промолчала. Она знала, что Савва прав. Некоторое время они шли молча, а потом Клавдия сжала его руку и коротко выдохнула:
— Спасибо.
Савва не нашёл ответных слов. Любая реплика была бы банальной. Иногда молчание бывает гораздо красноречивее фраз.
Они купили сыр, чипсы, шоколадку и вернулись в мастерскую.
— Я тебе доказал? — разуваясь, спросил Савва.
— Угу. С тобой не соскучишься, — кивнула Клавдия.
— С тобой тоже.
— Два сапога пара, — усмехнулась Клавдия.
«Пара», — эхом отозвалось у Саввы в голове. Если бы она знала, как ему хотелось, чтобы это было правдой. По мере того как он узнавал эту диковатую девчонку и приручал её, она всё больше ему нравилась.
Клавдия взяла в руки платье.
— Я переоденусь?
— Да, конечно, — кивнул Савва и вышел из комнаты.
Вот и превратилась гусеница в бабочку. Ему вдруг стало грустно. Он осознал, что, вылепив из Клавдии идеал, он своими руками вырыл между ними пропасть. Рядом с Клавдией Савва стеснялся своего роста. На каблуках она была чуть выше его. Он пытался уверить себя в том, что рост не самое главное: ни Наполеон, ни Пушкин не были великанами. Теоретически это было верно, но на практике мало помогало. Савва не строил иллюзий. Как только Клавдия поймёт, до чего она хороша, у неё появится множество поклонников, а его удел — затеряться в толпе.
Клавдия застёгивала пряжку на босоножке, когда люстра неожиданно погасла.
— Савва! Что-то с электричеством, — крикнула она.
— Наверное, во всём доме отключили, — отозвался Савва.
Он на ощупь добрался до комнаты. Глаза быстро привыкли к темноте. К тому же сияющая белизна за окном давала достаточно света.
