Тамара Крюкова - Триптих в чёрно-белых тонах
Антонина Павловна отметила, что в последнее время дочь изменилась. Прежде осенью Клюшка была подвержена депрессиям, а теперь в ней появилась некая уверенность. Она стала чаще улыбаться. Казалось бы, такая перемена должна радовать любящую мать, но Антонина Павловна не могла избавиться от гложущего чувства тревоги. Она до боли ясно помнила, какой счастливой дурочкой была, когда встретилась с Ильёй. Наверняка у девочки появился парень, но как вывести её на откровенность? Может, спросить в открытую?
За ужином Клавдия неожиданно сказала:
— Ма, я записалась на танцы.
У Антонины Павловны упало сердце. Её подозрения подтверждались. Где танцы, там и ухажёры.
— Почему вдруг? Не знала, что ты любишь танцевать, — сказала Антонина Павловна, стараясь не выказать неодобрения.
— У нас в группе почти все девчонки записались. Могу я хоть раз не отрываться от коллектива?
В последнее время Клавдия научилась лгать с лёгкостью и уже не испытывала угрызений совести. Она бы с удовольствием говорила правду, если бы мама была готова её услышать. Но каждый получал то, что хотел, и всем было спокойно.
— А ваши мальчики? — поинтересовалась Антонина Павловна.
— Их танцы не интересуют. Они предпочитают качалку.
— Но ведь для танцев нужны партнёры, — осторожно прощупывала почву мать.
— Не обязательно. Есть сольные танцы: латина, R&B, танец живота...
— Ты ходишь на танец живота?
— Нет. Это не моё, — на этот раз Клавдия не покривила душой.
— Что же, у вас совсем парней нет? — удивилась Антонина Павловна.
— А зачем? — с подчёркнутым безразличием произнесла девушка.
У Антонины Павловны отлегло от сердца. В общем, она была даже рада, что у Клюшки появилось хобби.
— Мам, мне нужны танцевальные туфли. Их в специализированных магазинах продают. Можно я куплю? — попросила Клавдия.
— Конечно. Наверное, ещё и платье нужно? Кто же ходит на бальные танцы в джинсах!
— Да нет, в джинсах нормально, — отказалась Клавдия.
— Что же, у вас все танцуют в рабочих штанах?
— Нет, некоторые девчонки в платьях.
— Ну вот. И ты подбери себе что-нибудь приличное, — предложила Антонина Павловна и добавила: — Не слишком вызывающее.
— Мам, я же говорю: это ни к чему.
Антонина Павловна успокоилась, решив, что новое увлечение дочери не представляет угрозы. Будь Клавдия влюблена, она наверняка захотела бы принарядиться.
«Расслабься и доверься ведению...» Импульс. Спин-поворот. Клавдия заваливается на партнёра.
Раз, два... спин... Шаги — это легко. Трудно держать равновесие. Нужно помнить про три королевских правила: плечи расправлены, подбородок вверх, живот втянут.
Импульс... спин... Опять неудача. Не страшно.
Импульс... спин... Снова и снова. Спин!
Есть! Я королева!
Если танец — это маленькая жизнь, то, может быть, учиться танцевать означает учиться жить?
Иногда Савва с Клавдией заранее планировали, чем займутся при встрече, но чаще это было для Клавдии сюрпризом. В тот вечер они встретились на Пушкинской. По Тверской в любое время суток шёл нескончаемый поток машин и людей. Дождь, будто забывшись, прекратился, но ночное небо по-прежнему было затянуто тучами линялого, блёкло-серого цвета.
— Что будем делать на этот раз? — поинтересовалась Клавдия.
— Кутить, — загадочно ответил Савва.
— По какому поводу?
— У меня день рождения.
— Правда? А что же ты молчал?
— Вот теперь говорю.
— Всё как-то неожиданно. У меня даже нет подарка, — растерялась Клавдия.
— Давай просто отметим этот день вместе. Это и будет твоим подарком, — предложил Савва.
Они миновали несколько кафе и свернули в арку.
— Куда мы идём? — спросила Клавдия.
— Секрет.
Они оказались во дворе. Изнанка улицы не имела ничего общего с парадным великолепием фасада. Двор выглядел полутёмным и замызганным. Возле мусорных баков валялись пустые коробки и пивные бутылки. Миновав похожую на сейф стальную дверь какого-то офиса, Савва подвёл Клавдию к входу в подъезд и нажал на кнопки кодового замка. Раздался щелчок. По тускло освещённой лестнице они поднялись на второй этаж и остановились перед зашарпанной дверью. Когда-то она была выкрашена в коричневый цвет, а теперь масляная краска отшелушилась и походила на чешую больной рыбы.
— Что здесь? — насторожилась Клавдия.
— Мастерская моего друга. Он художник.
Савва отпер дверь и пригласил Клавдию войти.
Девушка поколебалась, но переступила порог. Вся эта затея ей не нравилась. В чужой квартире в отсутствие хозяина она чувствовала себя не в своей тарелке.
— А твой друг скоро придёт?
— Вообще-то он тут не живёт. У него квартира на «Юго-Западной», хотя иногда он ночует здесь, когда много работы или с женой поругается. Сейчас он на полгода уехал в Германию, а мне предложил переехать сюда. Я здесь своих клиентов принимаю, в общаге не очень-то разбежишься.
— Другим ты тоже имидж создаёшь? — холодно спросила Клавдия.
— Это моя профессия.
— И много у тебя дипломных работ?
— Ты что, ревнуешь? — рассмеялся Савва.
— Вот ещё! Мне всё равно, кого ты там малюешь, — буркнула Клавдия.
Она почувствовала, как заливается краской. Положение — нелепее не придумаешь! Можно подумать, будто она в самом деле ревнует. Но, чтобы ревновать, нужно как минимум влюбиться.
Савва улыбнулся.
— Ты — это совсем иное. На других я просто практикуюсь да и заработать не грех. На стипендию не разживёшься. Да не стой ты посреди комнаты. Располагайся. А я пока на стол соберу.
— Тебе помочь? — предложила Клавдия.
— Нет, я сам справлюсь.
Он ушёл на кухню. Клавдия огляделась.
Просторное помещение выглядело по-холостяцки не ухоженным. В последний раз его ремонтировали при царе Горохе. Кое-где краска с дощатых полов облезла, обнажив фактуру досок. Обстановка была на удивление разношёрстной. Клавдия полагала, что художники уделяют больше внимания стилю своего жилища. Все предметы мебели вопиюще не сочетались друг с другом, создавалось впечатление, будто их свезли сюда на временное хранение. Старинное бюро красного дерева с инкрустацией из слоновой кости соседствовало с ультрасовременным диваном на хромированных ножках. В углу высилось антикварное трюмо, которое смотрелось бы к месту где-нибудь во дворце, а напротив стояло офисное крутящееся кресло и сервировочный столик, уставленный всевозможными флаконами и баночками.
Над всей этой несуразицей доминировали картины. Они были всюду: на стенах и на полу. Среди них несколько абстрактных полотен по большей части в тревожных красно-коричневых тонах. Но основное место в творчестве художника занимала обнажённая натура. Голые женщины лежали, стояли, сидели, бесстыдно выставляя напоказ свои гротескно увеличенные груди.
Клавдия присела на краешек дивана. Она чувствовала себя, как сжатая пружина. Зачем Савва притащил её в чужую квартиру? На грудастых девиц смотреть? Разве нельзя было посидеть в «Шоколаднице»? Может, мама действительно права, и все парни только и думают, как бы затащить девушку в постель?
Савва вернулся с кухни с подносом. Он поставил на журнальный столик бутылку шампанского, фужеры и несколько пластиковых плошек с салатами из кулинарии.
— К чаю будет торт, — объявил он и принялся открывать шампанское.
Пробка вылетела с глухим хлопком. Из горлышка выплыл дымок, как будто вылетел джинн-невидимка. В голову настойчиво лезла мысль, что Савва намеревается её напоить.
— Я не буду ничего пить, — отказалась она.
— Это хорошее итальянское шампанское. Специально покупал, — сказал Савва.
— Можно подумать, от итальянского шампанского не пьянеют. И вообще, зачем ты меня сюда привёл? — с ноткой истерии спросила Клавдия.
Она сидела, ссутулившись и стиснув ладони коленями, в любой момент готовая вскочить и отбиваться. До Саввы внезапно дошло, чего она боится.
— Ты думаешь, я тебя спою, а потом наброшусь и буду насиловать? — рассмеялся он.
Теперь, когда Савва высказал её мысли вслух, они показались нелепыми. Клавдия смутилась и покраснела. Какой стыд! Чего она испугалась? У человека день рождения, а она вообразила невесть что.
— Извини, ты не так понял. Просто я не пью, — пролепетала она в оправдание.
— Ты мне это уже говорила в день нашей первой встречи, — напомнил Савва. — Чего ты боишься?
— Мне не нравятся эти картины, — вместо ответа сказала Клавдия.
Савва покачал головой.
— Ну и помойка же у тебя в голове. У тебя отец есть?
— Это не имеет отношения к делу, — сердито отрезала девушка.
— А чего ты злишься?
— Я не злюсь. Я же не выспрашиваю, есть ли у тебя отец.
— Есть, но он меня видеть не хочет, — сказал Савва.
— Почему? — удивилась Клавдия.
— Не может смириться с моим выбором профессии. Когда я поступил на гримёра, мы повздорили. Он сказал, что не намерен поддерживать мою дурь.
