Олег Верещагин - Тимур и его «коммандос»
— Да мои мысли — они что… Это не я так думаю, а умные люди. Отсюда и беспредел — бабульки боевикам нужны ой как, вот и старается зашибить побольше и любыми способами, а там хоть трава не расти. Ну а Горенск-Колодезный его интересует… из-за гарнизонов, помнишь, как в Буйнакске рванули?
Данила ощутил неприятный холодок. Про взрывы домов, где жили семьи пограничников, он помнил. И заочно ненавидел тех, кто взорвал, радовался, когда их начали ловить и сажать. Эти люди — а точнее, нелюди — ДОЛЖНЫ были сидеть. Они не воевали с русской армией, а убивали детей и женщин в тылу, спящими. Так не поступали даже фашисты. Неужели и тут такое может случиться?! Не хотелось.
— Но это же только догадки, — неуверенно пробормотал он. Олег согласился:
— Догадки…
В спортзале в самом деле танцевали — частично, кое-кто болтал вдоль стен или около импровизированного буфета, над которым висел плакат: парень с электрогитарой поперёк груди смотрел со стены, наискось шли слова: "Отстегни родной школе на Hi-Fi стерео!"
Данила чувствовал себя как рыба в воде среди всей этой шумной толпы — тут были самые обычные мальчишки и девчонки, они решали какие-то свои проблемы, смеялись, пританцовывали, жевали… Музыка шла современная, на эстраде, составленной из парт и задрапированной тканью, бушевала тоже явно школьная группа. Данила всё ещё оглядывался, когда солист объявил в микрофон, что следующую песню они посвящают клубу "Хорт" — и мальчишки на эстраде врезали из Цоя:
— Ты должен быть сильным,
Ты должен уметь сказать:
"Руки прочь,
прочь от меня!"
Ты должен быть сильным —
Иначе зачем тебе быть?!
Что будут стоить
Тысячи слов,
Когда важна будет крепость руки —
И вот ты стоишь на берегу
И думаешь — плыть,
или не плыть?!.
Данила рассеянно озирался — просто так, для общего ознакомления. И вдруг словно
40.
споткнулся на ходу:
— Зёрна упали в землю, зёрна просят дождя —
Им нужен дождь.
Взрежь мою грудь, посмотри мне внутрь —
Ты увидишь: там всё
Горит огнём!
Через день будет больно,
через час будет больно,
через миг будет
Уже не встать!
Если к дверям не подходят ключи —
Вышиби двери плечом!..
Человек десять в самых разных костюмах со смехом и шуточками осаждали девчонку лет 14 — по возгласам было понятно, что они набиваются к ней на белый танец. Девчонка остроумно и весело отшивала их, держась при этом совершенно естественно в великолепном бальном наряде начала Х1Х века: белом платье с открытыми плечами, буфами и высокой талией. На шее звёздно поблёскивало холодноватым светом ожерелье, рыжие (не как у самого Данилы — тёмно-бирюзовые, а именно огненно-рыжие!) волосы покрывала тонкая сетка с зеленоватыми камешками. Девчонка повернула смеющееся лицо — правильное, ещё светлокожее, без загара, с большими серыми глазами — и её взгляд, весёлый и искристый, как волосы, скользнул вокруг, наткнулся на Данилу… и стал каким-то рассеянным… а улыбка — слегка наклеенной, словно задумалась девчонка о чём-то постороннем.
А Данила… что Данила? Он только удивился вдруг, что всё осталось прежним. Нет, правда! И ребята вокруг вели себя так же, и свет не загорелся ярче, и музыка играла по-прежнему с эстрады, а не с небес. Странно, странно — неужели никто не замечает, что здесь стоит эта девушка?! Да что они — слепые, что ли?!
Сердце забухало вразнобой, словно не кровь качало, а солярку какую-нибудь, или мазут. Данила сообразил, что не дышит и поспешно, со свистом, вобрал воздух.
— Кто это? — спросил он, толкнув локтём Олега и указывая подбородком на девчонку.
— Сестра Лешки, — ответил тот. — А ты не знаешь… Короче, это Клара Фоменко.
КАК СПОКОЙНО ОН ГОВОРИТ!
НЕУЖЕЛИ ОН НЕ ВИДИТ?!
Но Олег покачал головой и понимающе, необидно сказал:
— Ещё один пропал. Бесполезно, Данила. Она, как раньше говорили, топчет сердца у половины нашего брата в городе — от12 до 18 лет.
— С чего ты взял?! — возмутился Данила.
— Что взял? — коварно спросил Олег.
— Что я… — Данила отчаянно смутился. — Короче, всё туфта, понял?! Я просто так спросил, понял?!
— Понял, понял, — примиряюще согласился Олег. — Пойдёшь приглашать на танец?
— Пойду, — решительно заявил Данила. В противоречие со всеми прежними заявлениями.
И ВСЁ-ТАКИ — ЧТО СО МНОЙ?!
ПОЧЕМУ Я ВИЖУ ЕЁ — А НА ОСТАЛЬНОЕ СЛОВНО ТУМАН ЛЁГ?!
ЭТО — ЭТО ЖЕ НЕ БЫВАЕТ ТАК БЫСТРО…
…ИЛИ БЫВАЕТ?!
Он шёл сквозь толпу к девчонке, которая внезапно стёрла собой весь остальной мир, только что такой шумный и яркий. И видел — Клара Фоменко тоже смотрит на него, пристально и как-то жалобно, механически продолжая отвечать на реплики мальчишек возле
41.
неё.
Остановившись, Данила отчётливо прищёлкнул каблуками и высоким, звонким голосом обратился к девчонке, замершей перед ним в своём великолепном бальном платье:
— Сударыня, я прошу вас — только один танец. Мой полк завтра уходит под деревню Бородино, и я должен унести с собой воспоминание о самой прекрасной девушке России!
В жизни он не говорил девчонкам ничего даже отдалённо похожего — и в мыслях не держал, просто постыдился бы. А сейчас сказал безо всякого смущения такое, от чего в другое время — сквозь землю провалился бы навылет! Потому что — бал, вроде так и положено, не он говорит, а офицер лейб-гвардии егерского…
Солист на эстраде запел:
— Ты на свете одна —
ты одна,
— Ты одна,
как в ночи луна,
Ты одна,
как в году весна
И к тебе среди звёзд дорога!
Даже так
горячо любя,
Надо знать —
предстоит борьба,
Надо мне
победить себя
И соперников, коих много!
И всё-таки он удивился, когда увидел руку Клары, легко и изящно протянутую ему. Тонкую, светлокожую и слегка подрагивавшую почему-то…
— Вот
моя рука!
Вот
моя рука,
Слово чести!
Сердце — на века!
Сердце — на века!
Знаю —
Будем вместе!
Ты звезда,
что вошла в пике,
Ты рассвет
на лесной реке,
Ключ от счастья в моей руке,
И моя побеждает песня!
И победный грохочет прибой…
Ты мне скажешь: "Любимый, постой!"
Ты мне крикнешь: "Любимый, постой!
Будь по-твоему.
Будем вместе…"
42.
ГЛАВА 10
После танца Данила повёл даму угощать в буфет. Предложил он это с замиранием сердца, но девушка восприняла предложение, как нечто само собой разумеющееся и, опираясь на руку мальчика, величественно поплыла рядом с ним. Данила ловил на себе изумлённые, завистливые, весёлые взгляды незнакомых ребят и старался держаться именно как "старинный офицер".
Он заказал коктейли-мороженое себе и Кларе, и та, сделав первый глоток через трубочку, поинтересовалась:
— Видимо, Его Императорское Величество щедро оплачивает вас, офицер?
— Совсем нет, сударыня, — грустно откликнулся Данила, — но мне было бы стыдно не потратить то немногое, что у меня есть, на вас…
Клара засмеялась — и Данила застыл, сжимая высокий бокал с холодной смесью, почти задохнувшись от того ощущения, которое вызвал этот смех: казалось, кто-то рассыпает на серебряный поднос хрустальные шарики.
— Как тебя зовут? — дружелюбно спросила она, глядя на Данилу с откровенным весёлым интересом.
— Данила, — представился мальчишка. — А ты ведь Клара? Клара Фоменко?
— И только Клара, — уточнила девчонка, — никаких Лар, Ларочек и Клавочек… А меня Олег представил? Или братишка?
— Олег, — не стал скрывать Данила.
— Хороший парень, — ответила Клара. И добавила: — А я удивилась, когда ты позвал меня танцевать… так.
— А то бы отказалась? — вырвалось у Данилы. Клара покачала головой — зелёные камни ярко замерцали:
— Нет.
Вроде бы ничего особенного не сказала… а… эх да что там говорить!
Девчонки — беспощадные существа. Для них нет большего наслаждения, чем мучить ребят — не физически конечно, а именно морально, да ещё и следить при этом за тем, как "объект" страдает. Несмотря на летящие годы, меняющиеся нормы поведения и отношений, это остаётся постоянным — они чувствуют себя принцессами и с удовольствием вытирают ноги об этих смельчаков и умников, драчунов и остряков, отличников-ботанов и крутых двоечников, которые вдруг разом теряют все свои — и положительные и отрицательные — качества, оставаясь лишь при одном: распахнутых глазах и идиотской готовности выполнять любые прихоти своих богинь. И совершенно не понятно, откуда потом берутся жёны-стервы и мужья-придурки — да это и не очень интересует тех, кому по 12–15 лет.
Так бывает всегда. Кроме тех редких случаях, когда девчонка и мальчишка "попадают". И это случается с ходу, мгновенно, как в кино. (Редко, правда — поэтому большинство не верят, что такое возможно). Никуда не деться, да и нет желания куда-то деваться, а есть ощущение полного до глупости счастья при течении время то ли нулевом, то ли молниеносном — не разберёшь.
