Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса
Вставив лезвие волшебного ножа в щель между косяком и дверью, он мягко провёл им вверх и вниз, потом вытащил обратно. Раздался еле слышный щелчок, и дверь распахнулась. Он нырнул внутрь, быстро прикрыл её за собой и огляделся.
В комнате не было никакого движения – только мерзкие котята по-прежнему резвились на тарелочках над конфискованными мётлами.
Гарри снял мантию-невидимку и, подойдя к камину, в считанные секунды нашёл то, что искал, – коробочку с тускло поблёскивающим летучим порохом.
Он опустился перед камином на колени. Руки его дрожали. Он никогда не делал этого раньше, хотя был уверен, что знает, как надо действовать. Сунув голову в зияющую дыру, он взял большую щепоть пороху и бросил её на поленья, аккуратно уложенные внизу. Они мгновенно вспыхнули ярким изумрудным пламенем.
– Площадь Гриммо, двенадцать! – произнёс Гарри громко и отчётливо.
Это было одно из самых странных ощущений, какие он когда-либо испытывал. Конечно, ему и раньше доводилось путешествовать с помощью летучего пороха, но тогда он весь целиком летел сквозь волшебные камины, сеть которых раскинулась по всей стране. В этот же раз колени его по-прежнему опирались на холодный пол кабинета Амбридж и только голова кувырком неслась куда-то в изумрудном пламени…
И вдруг полёт прекратился так же внезапно, как начался. Чувствуя лёгкую тошноту и неприятное жаркое покалывание, точно ему на голову надели чересчур тёплую шапку-ушанку, Гарри открыл глаза и обнаружил, что смотрит из кухонной печи на длинный деревянный стол, за которым сидит человек, углубившийся в чтение пергаментного свитка.
– Сириус!
Человек подскочил на месте и оглянулся. Это был не Сириус, а Люпин.
– Гарри! – воскликнул он с видом крайнего удивления. – Откуда ты… что случилось, с тобой всё в порядке?
– Да, – сказал Гарри. – Я просто хотел… то есть я… мне нужно кое о чём поговорить с Сириусом.
– Я позову его, – сказал Люпин, поднимаясь на ноги. Он всё ещё выглядел крайне озадаченным. – По-моему, он наверху, ищет Кикимера, – тот, похоже, опять спрятался на чердаке.
И Люпин поспешил прочь из кухни. Теперь Гарри было не на что смотреть, если не считать ножек стола и стульев. Он подумал, почему Сириус ни разу и словом не обмолвился о том, как неудобно говорить из огня; его колени уже мучительно ныли от продолжительного стояния на твёрдом каменном полу.
Спустя минуту-другую Люпин вернулся. За ним по пятам шёл Сириус.
– В чём дело? – взволнованно спросил он, отбрасывая с глаз свои длинные чёрные волосы и садясь около печи на пол, чтобы оказаться на одном уровне с Гарри. Люпин тоже стал на колени, в его глазах светилось беспокойство. – У тебя всё нормально? Может, тебе нужна помощь?
– Нет, – сказал Гарри. – Со мной ничего такого… Я просто хотел поговорить… об отце.
Сириус и Люпин обменялись изумлёнными взглядами, но Гарри некогда было смущаться и медлить: с каждой секундой его колени болели всё сильнее, и вдобавок из отпущенных ему Джорджем двадцати минут уже прошло, наверное, не меньше пяти. И Гарри сразу же принялся рассказывать о том, что увидел в Омуте памяти.
Когда он закончил, Сириус и Люпин некоторое время хранили молчание. Потом Люпин негромко сказал:
– Я бы не стал строго судить твоего отца за то, что ты видел, Гарри. Ему же было всего пятнадцать…
– Мне тоже пятнадцать! – с горячностью воскликнул Гарри.
– Послушай, Гарри, – миролюбиво сказал Сириус, – Джеймс со Снеггом возненавидели друг друга при первой же встрече – такое бывает, ты ведь можешь это понять! Я думаю, у Джеймса было всё, чего так хотелось Снеггу: его любили товарищи, он прекрасно играл в квиддич – да ему вообще удавалось почти всё! А Снегг был типичный замухрышка, странный малый, который с головой ушёл в изучение Тёмных искусств, тогда как Джеймс – что бы ты о нём теперь ни думал, Гарри, – всегда терпеть не мог Тёмные искусства.
– Да, – сказал Гарри, – но на моих глазах он напал на Снегга без всякой причины, только потому… ну, только потому, что ты пожаловался на скуку, – закончил он с извиняющейся ноткой.
– Мне тоже гордиться нечем, – быстро ответил Сириус.
Люпин покосился на него и сказал:
– Послушай, Гарри, ты должен понять одну вещь: в школе твой отец и Сириус всегда и во всём оказывались лучшими – многие просто души в них не чаяли, и если порой это слегка кружило им голову…
– Ты хочешь сказать, если порой мы вели себя как заносчивые болваны, – вставил Сириус.
Люпин улыбнулся.
– Он всё время взъерошивал себе волосы, – с болью в голосе сказал Гарри.
Сириус и Люпин рассмеялись.
– Я и забыл об этой его привычке, – с нежностью сказал Сириус.
– А со снитчем он баловался? – жадно спросил Люпин.
– Да, – ответил Гарри, непонимающе взирая на просветлевшие от воспоминаний лица Сириуса и Люпина. – А я… мне показалось, что это выглядит немножко по-идиотски.
– Конечно, это выглядело по-идиотски! Мы все тогда были идиотами! – решительно воскликнул Сириус. – Хотя… к Лунатику это относится в меньшей степени, – честно добавил он, посмотрев на Люпина.
Но тот покачал головой.
– Разве я когда-нибудь говорил вам, чтобы вы оставили Снегга в покое? – спросил он. – Разве у меня хоть однажды хватило духу сказать вам, что вы зарываетесь?
– Всё равно, – сказал Сириус, – иногда ты заставлял нас стыдиться самих себя… это было уже кое-что…
– А ещё, – упрямо продолжал Гарри, решив выложить всё, что занимало его мысли, раз уж он здесь очутился, – он всё время поглядывал на девочек у озера – надеялся, что они на него смотрят!
– Ну конечно, он всегда вёл себя как осёл, если Лили была поблизости! – пожал плечами Сириус. – Стоило ей оказаться рядом, как он уже не мог перестать выламываться!
– Почему она вышла за него замуж? – спросил Гарри, чувствуя себя очень несчастным. – Она же его ненавидела!
– Вовсе нет, – сказал Сириус.
– На седьмом курсе она стала гулять с ним, – сказал Люпин.
– Когда у Джеймса малость поубавилось спеси, – сказал Сириус.
– Когда он бросил задирать людей ни с того ни с сего, – сказал Люпин.
– И даже Снегга? – спросил Гарри.
– Ну, – уклончиво сказал Люпин, – Снегг – это особый случай… Он ведь никогда не упускал возможности пальнуть в Джеймса каким-нибудь заклятием – ты же не стал бы требовать от своего отца, чтобы он безропотно это сносил!
– И мама спокойно мирилась с этим?
– Честно говоря, она не слишком много знала, – пояснил Сириус. – Сам понимаешь, Джеймс не приглашал Снегга на свидания вместе с ней и не насылал на него заклятий прямо у неё на глазах…
Сириус нахмурился, видя, что Гарри всё ещё не убеждён до конца.
– Послушай, – сказал он, – у меня никогда не было друга лучше, чем твой отец, и он был хорошим человеком. В пятнадцать лет многие кажутся идиотами. Он перерос это.
– Ну ладно, – хмуро сказал Гарри. – Просто я не думал, что мне когда-нибудь придётся пожалеть Снегга.
– Кстати, – сказал Люпин, и между бровей у него пролегла тонкая морщинка, – тебе, наверное, сильно досталось от Снегга, когда он узнал, что ты залез в Омут памяти?
– Он сказал, что больше никогда не станет учить меня окклюменции, – равнодушно ответил Гарри. – Как будто мне очень хо…
– Что? – закричал Сириус так громко, что Гарри с испугу подскочил и набрал полный рот золы.
– Ты это серьёзно, Гарри? – живо спросил Люпин. – Он перестал давать тебе уроки?
– Ага, – кивнул Гарри, удивлённый такой неоправданно бурной реакцией. – Но это неважно, мне плевать – честно вам скажу, это даже облегче…
– Я отправляюсь к вам и поговорю со Снеггом, – твёрдо заявил Сириус и действительно стал было подниматься на ноги, но Люпин схватил его и удержал на месте.
– Если кому-то и надо поговорить со Снеггом, это должен быть я! – твёрдо сказал он. – Но в первую очередь, Гарри, тебе нужно вернуться к Снеггу и сказать ему, чтобы он возобновил уроки, – он не имеет никакого права их отменять, и если Дамблдор узнает…
– Я не могу сказать ему это, он меня убьёт! – возмущённо воскликнул Гарри. – Вы не видели, какой он был после того, как вынул меня из Омута памяти!
– Уроки окклюменции должны продолжаться, Гарри, – сурово сказал Люпин. – Нет ничего важнее этого, ты меня понял? Ничего!
– Ладно, ладно, – сказал Гарри, совершенно сбитый с толку и вдобавок сильно раздосадованный. – Я попробую… попробую сказать ему что-нибудь… только не…
Он умолк, потому что вдалеке послышались чьи-то шаги.
– Кикимер спускается к нам?
– Нет, – оглянувшись, сказал Сириус. – Наверное, это кто-то с твоей стороны, Гарри.
Сердце Гарри дало перебой.
– Тогда я пошёл! – торопливо воскликнул он и вытащил голову из печи на кухне родового замка Сириуса. Несколько мгновений она словно вращалась у него на плечах, потом головокружение прошло, и он обнаружил, что по-прежнему стоит на коленях перед камином Амбридж и смотрит, как затухают, мерцая, последние язычки изумрудного пламени.
