Роберт Стайн - Не ложись спать!
О, нет. У меня упало сердце. Разве он может быть… моим отцом?
— Граб! — раздался снизу пронзительный женский голос.
Мужчина подал мне ворох одежды.
— Одевайся, — сказал он. — И спускайся вниз завтракать, сынок.
Так я и знал. Он был моим отцом. На сегодня, по крайней мере. С каждым разом «моя семья» становится всё хуже, пришёл я к выводу.
— ГРАААБ! — снова закричала женщина снизу.
Это, наверное, моя мама, с ужасом подумал я.
Из всех спален высыпались дети. Мне показалось, что их целая дюжина, и все разного возраста. Но когда я пересчитал всех, их оказалось всего шестеро.
Я попытался разобраться во всех этих новых фактах. Мне восемь лет. У меня шесть братьев и сестёр и любимая обезьянка. Я ещё не видел свою мать, но отец, похоже, был полным психом.
И мне придётся носить этот отвратительный костюм, подумал я, надев одежду, которую мне дал «отец». Это было облегающее синее трико. Низ в белую полоску, а вверху белые звёзды.
Что же это такое? И что за репетиция мне предстояла? Пьеса или что-то другое?
Костюм обтягивал меня как вторая кожа. Я чувствовал себя в нём полным идиотом.
Потом я спустился к завтраку.
В кухне был настоящий сумасшедший дом. Дети смеялись, кричали и бросались кусочками пищи. Пэнси, обезьянка, вскочила на стол и украла ломтик бекона.
Высокая худая женщина раскладывала по тарелкам оладьи. На ней было длинное пурпурное платье с блёстками. На голове — серебряная корона.
Моя новая мама…
— Поспеши, Мэтт, а то ничего не останется! — прокричала она.
Я схватил тарелку и начал есть, отгоняя Пэнси.
— Ну разве Мэтт не красавчик в этом новом костюме супергероя? — поддразнила меня одна из девочек.
Я понял, что это, наверное, моя старшая сестра.
— Можно сказать, нераспустившийся бутон, — саркастически заметил мальчик года на два старше меня.
Он ущипнул меня за щёку и больно ткнул в неё пальцем. Очень больно.
— Красивенький маленький Мэтт, — насмешливо произнёс он. — Новая звезда цирка.
Цирка!
Я уронил вилку. По спине пробежали мурашки. Я попал в цирк?
Эти глупые костюмы, обезьянка. Теперь всё стало понятно.
Я уронил голову на руки. Мэтью Амстердам, цирковой артист. Мне хотелось плакать.
А мой «старший брат» — вот смешно-то! — по-видимому, завидует мне. Наверное, он сам хотел бы стать звездой этого глупого цирка.
— Оставь Мэтта в покое, а то он опять побоится выйти на арену, — проворчала «мама».
Я присмотрелся к остальным членам семьи. Все они были одеты в яркие костюмы. Я стал членом цирковой семьи.
Оладьи застряли у меня в горле. Я никогда не любил цирк. Ненавидел его, даже когда был маленьким. А теперь цирк стал моей жизнью, а я сам — цирковой звездой. О боже!
— Пора на репетицию, — объявил «отец».
Он надел чёрную шляпу и взял плётку.
— Поехали!
Мы побросали свои тарелки и залезли в потрёпанный автофургон. Мама повела его со скоростью примерно девяносто миль в час.
Мои «братья» и «сёстры» всю дорогу дрались между собой. Одна маленькая девочка всё время щипала меня. Другая била кулаком.
— Хватит! — огрызнулся я.
И почему это я не проснулся в мире, где у меня были бы хорошие братья и сёстры?
Фургон с пыхтение подъехал к ярмарочной площади и остановился у большого циркового тента.
— Всем выходить! — приказал папа.
Толкаясь, «братья» и «сёстры» высыпались из автофургона. Я поплёлся вслед за ними в цирк.
Под тентом творилось что-то невероятное. Многие актёры уже репетировали. Я увидел мужчину на проволоке под самым куполом цирка. Слон стоял на задних ногах и танцевал. Клоуны ездили кругами на странном автомобиле и гудели.
Я с тревогой думал: а в чём состоит моя роль? Двое из моих сестёр взобрались по лестнице и начали тренироваться на трапеции.
Я с ужасом смотрел на них. Трапеция! Неужели и меня заставят лезть на неё. Ни за что!
Пожалуйста, не заставляйте меня участвовать в этом, молил я.
— Идём, Мэтт, — сказал «папа». — Пора за работу.
Только не трапеция, только не трапеция, — молился я.
«Папа» направился в сторону от трапеции. У меня немного отлегло от сердца. Что бы мне ни пришлось делать, хуже трапеции ничего не будет. Так я думал.
И ошибся.
«Папа» повёл меня на задворки цирка. Я следовал за ним сквозь лабиринт клеток со зверями.
«Папа» подошёл к одной из них и открыл дверцу.
— Всё в порядке, сынок, — прогудел он. — Заходи.
У меня отвисла челюсть. Я не поверил своим ушам.
— В-в-в-ходить? — Я начал заикаться. — Но ведь там лев!
Лев раскрыл громадную пасть и заревел. Я, дрожа, отпрянул назад.
— Ты собираешься входить? — Папа подтолкнул меня рукояткой хлыста. — Или мне втолкнуть тебя?
Я не двинулся с места. У меня просто не было сил.
Тогда папа втолкнул меня в клетку и закрыл за мной дверцу.
14
Я подался назад и прижался спиной к холодным стальным прутьям клетки. Мои ноги дрожали так сильно, что я боялся упасть.
Лев смотрел на меня и принюхивался.
Я слышал, что звери могут по запаху чувствовать страх. Наверное, этот лев тоже обладал этим чувством.
Мой «отец», укротитель львов, стоял рядом со мной в клетке.
— Мы с тобой попробуем сегодня новый трюк, Мэтт, — сказал он. — Ты сядешь на льва верхом и поедешь.
Это было как удар в живот. Ехать верхом на льве?
Ну и отец, подумал я. Собирается скормить льву собственного сына.
Лев поднялся. Я не сводил с него глаз. И трясся от страха.
РРРРРР!
Дыхание льва, словно горячий ветер, овеяло моё лицо. У меня волосы встали дыбом.
Лев шагнул к нам. Папа щёлкнул хлыстом.
— Ха! — крикнул он.
Лев отступил назад и облизнулся.
— Давай, мальчик, садись Геркулесу на спину. А я щёлкну хлыстом, чтобы он начал ходить вокруг клетки.
Я не мог вымолвить ни слова. И уставился на мужчину в полной растерянности.
— Что ты так смотришь на меня? Ты же не боишься Геркулеса, правда?
— Б-боюсь? — промямлил я.
«Боюсь» — это не то слово. Да я просто окаменел от ужаса, примёрз к полу клетки.
Он снова щёлкнул хлыстом.
— Мой сын не может быть трусом! — проревел «папа». — Садись на льва! БЫСТРО!
Потом он наклонился ко мне и прошептал:
— Только смотри, чтобы он не укусил тебя. Вспомни своего бедного брата Тома. Он всё никак не научится писать левой рукой.
И «папа» снова щёлкнул хлыстом прямо у моих ног.
Но я не мог заставить себя сесть верхом на льва. Ни за что.
И ни одной секунды не мог больше оставаться в клетке.
«Папа» опять щёлкнул хлыстом прямо передо мной. Я подпрыгнул и закричал:
— Нееет!
Потом потянул на себя дверь клетки и выскочил из неё так быстро, что «папа» не успел понять, что случилось.
Я выбежал из-под циркового тента. В моём мозгу металась только одна мысль.
Спрятаться. Найти укромное место. Быстро!
Я заметил пару трейлеров на автостоянке. Бросился за один из них и налетел прямо на Лейси.
— Снова ты! — задыхаясь, проговорил я. Странно, что она тут появилась.
— Мне надо спрятаться, — сказал я. — Со мной случилась беда.
— Что такое, Мэтт?
— Меня чуть не съел лев! — закричал я. — Помоги мне!
Лейси потянула дверь трейлера. Она оказалась запертой.
— О, нет! — простонал я. — Смотри!
К нам бежали двое парней. Те же парни в чёрном.
Они преследуют меня!
Я бросился наутёк. Здесь не было никакого укрытия, кроме циркового тента.
Я влетел туда и остановился — чтобы перевести дыхание и дать глазам привыкнуть к полумраку.
Один из парней в чёрном прокричал:
— Он здесь! Вбежал под тент!
Я, спотыкаясь в темноте, пытался отыскать, где бы спрятаться.
— Бери его! — Парни были уже под тентом.
Я побежал, от страха ничего не видя впереди, и попал прямо в клетку со львом.
15
Я захлопнул за собой дверь клетки. Парни в чёрном схватились за прутья решётки и начали трясти их.
— Ты от нас не уйдёшь! — прокричали они.
Моего «папы», укротителя львов, в клетке уже не было. Я остался один на один с Геркулесом.
— Спокойно, мальчик, спокойно, — говорил я льву, дюйм за дюймом пробираясь вдоль решётки. Лев стоял в середине клетки и не спускал с меня глаз.
Парни снова затрясли прутья решётки, и дверь клетки открылась. Они вошли, не спуская с меня глаз.
— Теперь ты не сбежишь от нас, — пригрозил один из них, тот, что пониже.
Лев зарычал.
— Это всего только старый цирковой лев, — сказал другой парень. — Совершенно безвредный.
Но я-то видел, что он вовсе не был в этом уверен.
Геркулес снова зарычал, на этот раз громче. Парни остановились.
Я осторожно продвинулся дальше, вдоль стены клетки. Надо, чтобы лев оказался между мной и этими парнями, сообразил я. Это мой единственный шанс.
