Илона Волынская - Большая книга приключений для находчивых и отважных (сборник)
– Ну уж, извините, еще и комфортные условия для него создавать… Я этим заниматься не намерена! – отрезала Кисонка. – Пускай побегает немножко!
– Если кто там и бегает, так это американцы, – пробормотал Вадька. – С чего бы им от тебя шарахаться?
– Американцы ведут себя странно, – согласилась Кисонька. Она на мгновение задумалась. – Попробую с ними завтра поговорить.
– А вдруг они догадаются? – заволновалась Мурка. – По акценту или ты ошибку сделаешь?
– Что-то мне кажется, не станут они со мной беседовать, опять удерут, – возразила Кисонька.
Мурка нахмурилась:
– Ребята, может, прекратим операцию? Вдруг с Кисонькой что-то случится? Или давайте я завтра Эрикой побуду.
– Ладно тебе, Мурка, ничего с Кисонькой не произойдет, – засмеялся Вадька. – Пошли по домам, завтра тяжелый день. У меня так вообще контрольная по химии.
– А у меня завтра две физкультуры, я слиняю, ларек проведаю, посмотрю, как там дела идут, – заявил Сева.
Мальчишки выскочили за дверь. Кисонька посмотрела им вслед с легкой обидой. Похоже, их ни капельки не волновала угрожавшая ей опасность. А еще мужчины! Как в стан врага идти, так все на девчонку спихнули, и теперь даже не беспокоятся. Конечно, Кисонька и не собиралась отказываться от расследования, но если бы кто-нибудь проявил к ней хоть чуточку внимания, спросил, не страшно ли ей было в темном коридоре, в окружении четверки странных взрослых! Хорошо хоть сестра есть, вон как она переживает! Кисонька благодарно улыбнулась озабоченной Мурке:
– Не волнуйся, я прекрасно справлюсь и без мальчишек. Еще и привезу вам похитителя в мешке и с бантиком! Мне Катюша немножко поможет.
Катька навострила уши, а Евлампий Харлампиевич от любопытства вытянул шею.
Глава 17
Американ бойз?
На следующее утро лимузин Эрики Саммерс, как всегда, въехал на школьный двор. Эрика покинула автомобиль и резво покатила к дверям. Внимательный взгляд мог бы заметить, что ее светлый рюкзачок сегодня набит туже, чем обычно. Впрочем, кому какое дело, что там таскает с собой американка?
Верная наказам своей деловой партнерши, Нина Григорьевна караулила гостью у входа.
– Ах, Эрика, сейчас мы пойдем на необыкновенно интересный урок, – с энтузиазмом затарахтела госпожа Самсоненко, не давая Эрике и рта раскрыть. – Я составила для тебя специальную программу…
– На английский хочу, – буркнула Кисонька, мрачно косясь на директрису. Только специальной программы ей и не хватает для полного провала расследования!
Разогнавшаяся было директриса замолчала, словно захлебнулась.
– На английский? Зачем тебе?
– Ностальгия у меня.
– Так надо немедленно к врачу! – переполошилась Нина Григорьевна и развернула коляску, явно собираясь везти Эрику в медпункт.
– Не надо к врачу! – гаркнула Кисонька и, вспомнив про акцент, принялась ныть: – Ностальгий – это есть тоска по родина. Я хотеть поговорить с соотечественник, послушать родной язык… – Кисонька попыталась выдавить слезу, но глаза оставались сухими, и пришлось ограничиться коротким всхлипом.
Госпожа Самсоненко пожала плечами. Почему бы и нет? Все равно она побаивалась заменять уроки американцев на барщину по выпечке. Если капризная импортная ученица отправится утихомиривать тоску по родным небоскребам, класс русской литературы можно будет в полном составе отослать в пекарню. Нина Григорьевна кивнула и повезла Кисоньку к кабинету английского языка.
Из-за двери доносилась монотонная бубнежка. Механический голос выдавал неразборчивые фразы, а затем слышался ленивый ученический хор. Многозначительными гримасами умоляя Эрику соблюдать тишину, Нина Григорьевна благоговейно приоткрыла дверь в класс, где трудился настоящий американец. Перед Кисонькой предстала идиллическая картинка. Английские фразы вылетали из динамиков ноута! Билл стоял возле окна, спиной к классу, мерно кивал головой в такт словам лектора и методично жевал соленые орешки. Вот он пошуршал пакетиком, выуживая остатки лакомства, бросил очередной орешек в рот и сосредоточенно зачмокал. Нина Григорьевна откашлялась.
– Билл, Эрика хочет поприсутствовать на вашем уроке.
Замедленно, как во сне, американец отвернулся от окна и уставился на визитеров. При виде Кисоньки его глаза расширились, будто он увидал нечто невообразимо ужасное, он затряс головой, словно пропустивший удар боксер, и тупо поинтересовался:
– Зачем?
Госпожа Самсоненко в очередной раз пожала плечами. Все же с нашими учителями гораздо легче: никаких прав, никаких вопросов, молчат и слушают.
– Эрика соскучилась по родному языку, – терпеливо, как умственно отсталому ребенку, пояснила американцу директриса и заторопилась к выходу. Пускай соотечественники сами друг друга развлекают, а у нее первая партия булочек может сгореть, если она лично не проконтролирует процесс.
Американец растерянно пялился на Кисоньку и молчал.
– May I come in?[10] – мило улыбаясь, спросила та.
По глазам преподавателя было видно, что Биллу ужасно хотелось гаркнуть: «Нет!» Но он на такое не решился. Через силу выжимая из себя радушие, он широкой отмашкой пригласил Кисоньку в класс.
– Заходить, садиться, – пробурчал Билл, точно в той же манере, в какой говорила по-русски лже-Эрика.
– We can speak English[11], – рискнула напомнить Кисонька, молясь про себя, чтобы американец не заметил ее акцента.
Но американец вовсе не стремился перейти на родной язык. Замотав головой, он почти прокричал:
– Ньеть, ньеть, не есть прилично говорить здесь английски, класс нас не понимать!
– Почему не понимать? – наивно изумилась Кисонька. – Ведь вы их учить?
Билл крепко прикусил нижнюю губу, отчаянно огляделся, словно загнанный в ловушку зверь, и, буркнув: «Я выходить, есть проблем», – неожиданно выскочил за дверь.
Кисонька и ученики некоторое время ошеломленно глядели друг на друга. Билл не возвращался. Кисонька выглянула за дверь и, увидев пустой коридор, выбралась из класса. Раз Билл сбежал, попробуем навестить Тома.
В классе у Тома было не в пример веселее. На его столе тоже стоял ноут, но из него разливался залихватский ковбойский мотивчик. Сам Том, в широкополой шляпе и техасских сапогах, положив руки на пояс, звонко дробил подкованными каблуками. Вокруг с улюлюканьем носились ученики, видимо, изображавшие диких каманчей. Вот Том крутанулся, подпрыгнул и… хлопнулся на пол, увидав в двери инвалидную коляску и девочку, внимательно его разглядывающую.
– Здрассе. – Том смущенно сдвинул шляпу на затылок.
– Hello![12] – откликнулась Кисонька.
– Hi![13] – Том тоже поспешил перейти на английский.
– How do you do?[14] – отозвалась новым приветствием Кисонька.
– Fine. What about you?[15] – приветливо заявил американец, вставая с пола.
Кисонька изумленно уставилась на него. Такого просто не могло быть! Даже если американец неграмотный, даже если… Додумать она не успела. Настороженно глядя в ошеломленную физиономию Кисоньки, Том медленно, по стеночке, двинулся к дверям. Поравнялся с коляской, кинул на девчонку еще один заполошенный взгляд и одним прыжком вылетел в коридор.
– Good bye! – донеслось до нее.
На сей раз Кисонька не тратила времени на переглядки с классом. Выехав в коридор, она быстренько осмотрелась по сторонам. Никого. Тогда девчонка вытащила свой толстый рюкзак и щелкнула застежкой. Наружу высунулась встрепанная голова большого белого гуся.
– Будьте любезны, многоуважаемый Евлампий Харлампиевич, найдите-ка мне этих подозрительных господ, – вежливо попросила Кисонька.
Гусь неторопливо выбрался из рюкзака, солидно огляделся и вдруг вперевалку помчался по коридору. На чем свет кляня неповоротливую коляску, Кисонька старалась не отставать. Они пролетели с гусем через второй этаж, скатились по лестнице, лихо пронеслись мимо испуганно ахнувшей Ильинишны, миновали туалеты и остановились возле крохотного чуланчика. Из-за двери слышались голоса. Кисонька тихонько зашерудила в замочной скважине любимой Вадькиной отмычкой, одновременно стараясь не упустить из разговора ни единого слова. Беседовали двое.
– Ну кой черт ее сюда принес! – стонал один, причем голос его был удивительно похож на голос Билла, только вот говорил он по-русски без малейшего акцента.
– Ошибку я сделал, ошибку, знать бы еще, какую, – тоже по-русски причитал второй.
В этот момент замок поддался, и инвалидная коляска возникла на пороге чулана.
– Похищение вы называете ошибкой? – грозно вопросила Кисонька. – По-моему, это преступление!
Том и Билл пару секунд ошеломленно взирали на решительную Кисоньку и величественного белого гуся, восседавшего на ручке ее кресла, а потом у Билла не выдержали нервы. С нечленораздельным рыком он кинулся на девчонку, вздымая над головой невесть откуда взявшийся гаечный ключ. Евлампий Харлампиевич метнулся в сторону, Кисонька испуганно закрылась рукой, понимая, что уклониться от удара она не успеет – тяжеленный ключ вмажет по ее руке, и перелом обеспечен, сейчас будет очень больно… С гулким металлическим лязгом ключ обрушился на мотор коляски.
