Моя безупречная жизнь - Вун Ивонн

Когда мы возвращались домой, я уже меньше нервничала. Люс – тоже. Она больше не сидела вцепившись в дверную ручку, а крутила радио, жалуясь, что вся современная популярная музыка звучит так, словно написана под запросы некой фокус-группы.

– Ни в одной мелодии нет жизни, понимаешь? – сердилась она.

– Ты говоришь как мой папа, – сказала я. – Он уверяет, что в его детстве все было гораздо лучше и качественнее.

– Кстати, про твоего папу, зачем ты напялила бейсболку?

– Чтобы скрыть лицо, если нас кто-нибудь увидит.

– Посмотри вокруг, – сказала Люс, обводя рукой ряды темных домов, мимо которых мы проезжали. Впереди чернели деревья маленького парка. – Мы на пустой дороге поздно ночью, в машине. Кто нас увидит?

И тут я заметила фигуру на тротуаре. Не успев вырулить вбок или понять, что вообще происходит, я врезалась во что-то твердое и потеряла управление.

Я тут же ударила по тормозам. В свете фар показался силуэт женщины перед нами, вскинувшей руку к лицу, словно она пыталась защититься. Потом стало темно. Омерзительный звук удара перед машиной. Тошнотворный хруст. Машина проехала немного по траве и замерла.

– Что это было? – спросила Люс.

Мое сердце колотилось как безумное. Я осторожно проверила себя – крови нет, ноги шевелятся. Вроде все цело.

– Не знаю, – ответила я, глядя на свои трясущиеся руки. – Ты как?

Лицо Люс стало белым как полотно. Вместо ответа она прижалась щекой к окну.

– Что мы будем делать?

Машина каким-то образом оказалась по другую сторону тротуара, на траве. Но как мы туда попали? Я не заметила изгиб дороги? Ударилась о бордюр и потеряла управление? А была ли женщина? Действительно ли она стояла на тротуаре, когда попала в свет фар?

Меня затошнило. Я все еще ощущала глухой удар, как будто о машину ударился мешок с картошкой; чувствовала, как он промялся под шинами – один раз, потом – второй. Нет, этого не могло быть. Это была статуя, а не живой человек. Кто мог разгуливать ночью по дороге? И потом, если бы там кто-то шел, он бы закричал, отскочил в сторону.

– Это была статуя, – сказала я, чувствуя, как в горле набухает ком.

Если говорить уверенно, твои слова станут правдой.

– Это было похоже на человека.

– Статуи похожи на людей, – настойчиво сказала я.

– Откуда там взяться статуе?

– Статуи могут стоять повсюду, – ответила я, отчаянно желая, чтобы Люс со мной согласилась. – Это же парк.

– Почему ты так уверена? – Голос Люс задрожал, выдавая ее страх.

– Потому что это должна быть статуя.

– Надо проверить.

– Мы не можем. – Не знаю, почему я так сказала, но я чувствовала, что не в состоянии выйти из машины.

– Мы не можем просто бросить ее.

– Нет никакой ее, – сказала я. – И никогда не было.

Наверное, я заорала, потому что Люс вжалась в сиденье.

– А если ей нужна помощь? – тихо спросила она.

И тут я поняла, что должна принять решение. Я нажала на газ и вздрогнула от хруста стекла под шинами.

– Это был не человек, – сказала я. И поняла, что плачу.

Глава 22

Нас там никогда не было – так мы договорились. Нас никто не видел, а сами мы никому не расскажем о том, что произошло. Забудем обо всем и вернемся к обычной жизни. Мы поклялись никогда больше не обсуждать этот случай.

Подбросив Люс и добравшись до дома, я выключила фары, поставила машину в гараж и прокралась в свою комнату. Я не знала, что скажу родителям, когда они обнаружат поврежденный автомобиль. Может, они заметят вмятину и разбитую фару не сразу, а хотя бы через несколько дней, они ведь теперь редко водят сами. За это время я придумаю какое-нибудь объяснение. Например, что кто-то взломал наш гараж и решил покататься на «лендровере». Или можно сочинить историю более близкую к правде: признаться, что машину взяла я, чтобы потренироваться в вождении. Навстречу мне вышел олень, и я резко свернула с дороги и врезалась в дерево.

Я улеглась в кровать, радуясь, что нахожусь дома, в окружении знакомых вещей. Посмотрела на потолок и загадала желание, чтобы этой ночи никогда не было. Сейчас, когда я находилась в безопасности собственной комнаты, ночные события казались дурным сном. Может, это правда был сон? Машина налетела на статую, сказала я себе. Если все время повторять эти слова, то, возможно, они станут правдой.

Люс не пришла в школу ни на следующий день, ни через день. Это все, что я помню. Я ходила по школьным коридорам, будто в тумане, не в состоянии сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас. Вокруг болтали мои друзья. Возможно, они спрашивали, все ли у меня в порядке. Наверное, я им что-то отвечала, хотя не помнила ни слова. Я думала только о фигуре на тротуаре, о лице, мелькнувшем в свете фар перед тем, как я потеряла управление. Посмотрела ли она на меня? Видела ли я ее глаза?

Через три дня после аварии, вернувшись из школы, я увидела, что у нас работает телевизор. В этом не было ничего особенного; он постоянно был включен, даже когда его никто не смотрел. Мама уехала по делам. Джини чистила плиту. Корреспондент на экране рассказывал о висящем в воздухе смоге от лесных пожаров на западе. Без всякого предупреждения у меня к горлу вдруг подступила тошнота, и я еле успела склониться над раковиной. Меня стошнило одним желудочным соком.

– Что с вами, мисс Хана? – спросила Джини.

Но я, не в силах ответить, кинулась наверх к себе, по дороге чуть не налетев на Зака.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего, – с трудом выдавила я и захлопнула за собой дверь.

В тот вечер родители обнаружили повреждения на машине.

Все началось с ссоры. Они редко конфликтовали, поэтому, услышав ругань, я удивилась, вырубила музыку в наушниках и стала прислушиваться к приглушенным голосам за дверью.

– Ты что-то скрываешь? – спросила мама.

– Ничего. Понятия не имею, что случилось.

– Но это же твоя машина.

– Повторяю, я не ездил на ней больше недели, – сказал папа.

– Может, кто-то из персонала?

– Вряд ли. У всех есть свои автомобили.

– Но если это сделал не ты, тогда кто?

Стало тихо. Потом в мою дверь постучали.

Все эти дни я обдумывала, как объясню родителям, что произошло. Обычно я врала легко, но в этот раз отвечать на вопросы оказалось неожиданно непросто.

Я сразу призналась, что брала машину. Сказала, что Люс попросила срочно приехать, потому что ее собаку стало тошнить и надо было скорее отвезти ее в ветклинику. В этот момент ее родителей не оказалось дома, и на телефон они не отвечали. Люс не решилась вызвать такси, поскольку вряд ли бы кто-то согласился посадить на заднее сиденье больного питомца. Если бы дело не было срочным, я бы ни за что в жизни не взяла машину без спроса. На обратном пути я случайно задела оленя, вышедшего на дорогу. Не пострадала, но испугалась. Вернувшись домой, хотела все рассказать, но побоялась признаться.

«Понимаю, что не подумала и совершила глупость, больше так не буду. Извините, пожалуйста», – завершила свой рассказ я.

Лица родителей смягчились. Мы обнялись. Они заставили пообещать, что я больше никогда так не поступлю, и простили меня. Сказали, что машину починят и все останется в прошлом. Родители были рады, что я не пострадала, и даже гордились мной, ведь я не оставила подругу в беде, а помогать другим – это важно. От их слов меня замутило.

Машину не отдали в ремонт. Она стояла в гараже и служила постоянным напоминанием о том, что я натворила. Даже укладываясь спать, я ощущала ее присутствие внизу, под собой, – эту гниль, которая завелась в основании здания. Мне казалось, что с каждым прожитым днем она все дальше и дальше расползалась по дому.

Последующие дни были ужасными. Я не могла ни есть, ни спать. Стоило закрыть глаза, и передо мной вспыхивал свет фар, и в этом свете я видела ее взгляд. Ложь родителям легла дополнительной тяжестью на мои плечи. Это был слишком серьезный обман, чтобы забыть о нем. Я боялась случайно проболтаться, поэтому постоянно держала всю историю в голове, обдумывала каждое свое слово, каждую деталь рассказа, пока он не стал гладким и правдоподобным.