Роберт Стайн - Нашествие тыквоголовых
Наконец, настал Хэллоуин.
Мы вчетвером собрались у меня дома. Мы были слишком напряжены, чтобы сидеть или даже стоять на месте. Мы бродили по дому, почти не разговаривая. И по тысяче раз проверяли и перепроверяли все подготовленные нами ловушки и фокусы.
Я в жизни ни над чем так усердно не трудилась. Никогда!
Я столько времени потратила на подготовку вечеринки — и мести! — что о собственном костюме вспомнила лишь в самый последний момент.
Так что пришлось мне, как и в прошлом году, нарядиться Клингоном.
Уолкер в этом году стал пиратом. Он пристроил на глаз повязку, надел тельняшку, а к плечу прикрепил игрушечного попугая.
Шейн и Шейна вырядились какими-то пупырчатыми тварями. Понятия не имею, что это были за существа.
Мы не особо беспокоились из-за костюмов. Мы больше беспокоились, удастся ли напугать Табби и Ли.
И вот, за час до начала вечеринки, когда мы нервно мерили шагами гостиную, зазвонил телефон.
И то, что мы услышали, повергло нас в ужас.
8
Я стояла рядом с телефоном, когда он зазвонил. Пронзительный звонок чуть не заставил меня выскочить из собственной кожи. Не была ли я чуточку напряжена? ЕЩЕ КАК!
Я схватила трубку на середине звонка:
— Алло?
В трубке послышался знакомый голос:
— Привет, Дрю. Это Табби.
— Табби! — вскричала я. Я решила, что она звонит узнать, когда начало.
— Вечеринка начнется в восемь, — сказала я. — Но если вы с Ли…
— Я почему и звоню, — перебила Табби. — Мы с Ли сегодня не придем.
— Как?!
Трубка выпала у меня из руки и стукнулась об пол.
Я нагнулась ее поднять, пошатнулась и чуть не свалила столик.
— Что? Что ты сказала? — переспросила я.
— Мы с Ли сегодня не придем, — повторила Табби свои ужасные слова. — Вместо этого идем к его кузену. А его кузен будет собирать конфеты до полуночи. Он знает четыре козырных квартала. Обещает, что соберем тонны и тонны конфет. Звиняй.
— Но, Табби… — начала я слабо.
— Прости, — повторила она. — Увидимся. Пока.
Она повесила трубку.
С отчаянным воплем я бухнулась на колени.
— Что стряслось? — спросил Уолкер.
— Они! Они! Они! — я даже вымолвить не могла толком.
Друзья окружили меня. Уолкер попытался поднять меня на ноги. Но у меня кружилась голова. Я не хотела вставать.
— Они не придут! — сумела наконец выдавить я. — Не придут.
— О, — тихо ответил Уолкер. Шейн и Шейна мрачно покачали головами, но ничего не сказали.
Мы буквально приросли к месту, ошеломленные и слишком несчастные, чтобы разговаривать. Все думали о том, как усердно планировали и готовились, готовились и планировали.
Весь год готовились и планировали.
Я не заплачу, сказала я себе. Я чувствовала, что уже, но все равно не собиралась.
Я поднялась на дрожащие ноги. И уставилась на диван.
— Что это?! — взвизгнула я.
Все повернулись и увидели это. Огромную, безобразную дырку в диване.
— О нет! — взвыла Шейна. — Я просто играла с шаром из слизи. Должно быть, уронила на диван, когда вставала. А оно… оно там дыру прожгло!
— Живо — закрывайте, пока не увидели мама с па… — начала было я.
И конечно же, именно в этот момент папе с мамой вздумалось наведаться в гостиную.
— Как дела? — спросил папа. — Готовы встречать гостей?
Я скрестила пальцы и взмолилась, чтобы родители не заметили огромную дырку в диване.
— Святые угодники! Что с диваном?! — возопила мама.
* * *Маме с папой понадобилось немало времени, чтобы забыть мне угробленный диван.
И еще больше времени потребовалось мне, чтобы выбросить из головы угробленную вечеринку.
Вот так я лишилась Хэллоуина. На два года. Два года испорченного праздника.
Прошел еще год.
И снова Хэллоуин. В этом году у нас две причины поквитаться с Табби и Ли.
Если только план придумаем…
9
— В этом году я буду космической принцессой, — объявила Табби.
Волосы она собрала в точно такую же прическу, что и в позапрошлый Хэллоуин, с той же самой тиарой. И надела такое же длинное кружевное платье.
Такой же костюм, как и два года назад. Но для придания себе «космического» вида, Табби покрасила лицо в зеленый цвет.
Ей всегда хочется быть принцессой, досадливо подумала я. Хоть обычной, хоть зеленой, хоть серо-буро-малиновой — лишь бы принцессой.
Ли появился в накидке и колготках, и заявил, что он — Супермен. Он сказал нам, что это костюм его младшего брата. Он сказал, что у него не было времени подобрать себе образ. А почему так вышло — я понять не смогла, поскольку он как раз перемалывал во рту огромный ком жвачки.
Мы с Уолкером нарядились привидениями. Прорезали в паре простыней дырки для рук и глаз — вот и все.
Моя простыня волочилась за мной по траве. Мне бы сделать ее покороче, но времени не оставалось. Пора было отправляться за конфетами.
— А где Шейн и Шейна? — спросил Ли.
— Думаю, мы встретим их позже, — ответила я. Я потрясла мешком для конфет. — Пошли уже.
Вчетвером мы вышли в прохладную ясную ночь. Бледный полумесяц низко плыл над домами. Прихваченная морозцем трава отливала металлом.
Мы столпились в начале подъездной дорожки. Мимо прогрохотал микроавтобус. Из заднего окна выглядывали две большие собаки. Водитель сбавил скорость, чтобы взглянуть на нас.
— Откуда начнем? — спросила Табби.
Ли что-то там промычал — я опять не поняла.
— Я хочу охотиться за конфетами всю ночь! — заявил Уолкер. — Может, это наша последняя ночь.
— Прошу прощения? Ты это о чем? — спросила Табби, повернув к нему зеленое лицо.
— В следующем году мы станем тинейджерами, — пояснил Уолкер. — Мы уже будем стары для сбора конфет.
Какая печальная мысль!
Я попыталась полной грудью вдохнуть свежего ночного воздуха. Но позабыла прорезать в простыне дырку для носа. Мы еще не вышли со двора, а я уже упарилась!
— Давайте начнем с Ив! — предложила я.
Ивы — райончик с небольшими домами. Он начинается по другую сторону рощицы в двух кварталах отсюда.
— А почему с Ив? — спросила Табби, возясь со своей тиарой.
— Потому что дома там стоят вплотную, — пояснила я. — Пройдем всего ничего, а конфет соберем кучу. И идти недалеко.
— Звучит заманчиво, — сказал Ли.
Мы пошли вдоль тротуара. Через дорогу я увидела двух монстров и скелета, шагающих через передний двор. Совсем малыши. За ними на небольшом расстоянии следовал отец.
Ветер трепал мое одеяние. Под туфлями потрескивали скованные морозом жухлые листья. Небо словно бы наливалось чернотой, пока мы прокладывали путь через рощицу голых темных деревьев.
Через несколько минут мы добрались до первого квартала Ив. Уличные фонари отбрасывали на тротуары теплый желтый свет. Большинство домов украшали электрические гирлянды с оранжевыми и зелеными огоньками, картонные силуэты ведьм и гоблинов, а главное — мерцающие джеки-фонари.
Мы вчетвером принялись ходить по домам, радостно вопя «Сладость или пакость!» и собирая всевозможные вкусности.
Люди охали и ахали над Таббиным костюмом принцессы. В нашей группе она была единственной, кто потрудился надеть приличный костюм. Неудивительно, что среди нас она выгодно выделялась.
Проходя квартал, мы встретили множество других ребят. Большинство — малышня. Один пацаненок вырядился картонкой из-под молока. Он даже не поленился нанести на бок «информацию от производителя» — все эти «жиры, белки, углеводы».
На то, чтобы собрать дань по обе стороны улицы, нам потребовалось около получаса. Ивы заканчивались тупиком.
— Куда теперь? — спросила Табби.
— Опа. Погодите. Еще один дом, — сказал Уолкер. И показал на маленький кирпичный домик, маячивший за деревьями.
— Этот я не заметила, — сказала я. — Потому, наверное, что стоит в сторонке.
— Свет горит, на окне — тыковка, — сказал Уолкер. — Попытаем удачу.
Мы поднялись на крыльцо и позвонили в дверь. Та немедленно распахнулась. Из дома выглянула миниатюрная седовласая женщина и сощурилась на нас сквозь очки.
— Сладость или пакость! — пропели мы четверо.
— Матушки мои! — воскликнула она и прижала морщинистые руки к щекам. — Какие изумительные костюмчики!
Ничего себе «изумительные костюмчики»! — подумала я. Две простыни и прошлогодний костюм Супермена с чужого плеча?
Старушка обернулась в прихожую.
— Форрест, поди посмотри! — крикнула она. — Ты должен видеть эти костюмы!
Откуда-то из глубины дома донеслось мужское покашливанье.
— Зайдите. Ну пожалуйста, зайдите к нам, — жалобно попросила старушка. — Я хочу, чтобы мой муж на вас посмотрел. — Она отступила в сторонку, открывая нам дорогу.
Мы колебались.
