Андрей Федоренко - Щербатый талер
Палочка первой донки была воткнута в песок как раз на том месте, где они вчера ловили плоток. Рыбацкий азарт взял свое. Тут было уже не до какого-то важного слова. Михаль быстро вытащил палочку, выругался на себя. Пусто? Не может быть, такое хорошее место… Неужели щука перекусил поводок? Михаль начал сматывать шнур на дощечку — и вдруг леска натянулась, начала рваться из рук. Ага, есть — щуренок! Молодой еще, а хитрый, подплыл под самый берег, поэтому и леска вначале казалось оборванной…
С остальных донок, которые стояли неподалеку, Михаль снял с каждой по большому полосатому окуню. На берегу они растопыривали плавники и угрожающе поднимали колючки на горбатых спинах.
Когда Михаль вернулся, над костром уже висело ведро, из которого поднимался пар. Дед дочищал последнюю плотву.
— Ну надо же, — удивился он и Михалеву улову. — Вот молодцы!
Все вместе почистили и окуней со щукой.
— Сварится картофель, с этими вот приправами, — дед Макар всыпал в варево соли, перца, лаврового листу, — опустим туда прежде плоток, затем, для компании, окуней, а последнюю, для самого вкуса, щучки… Тройная уха!
— Тройная совсем иначе варится, — возразил Чэсь. — Я видел, и ел.
— По-разному можно, можно и так, как мы… Сколько я перепробовать этих юшек — вкус один. А миски у вас есть?
— Пусто.
— Ничего, из ведра будем. Так оно вкуснее, если из ведра…
Дед Макар вырезал четыре равных прутика, содрал с них полоски коры, которой привязал к прутикам ложки.
Поспела уха. Чэсь с Дмитрием на палке отнесли ведро к реке, поставили на мокрый песок, дали немного охладиться и принесли обратно. Все засели около ведра, от которого шел такой ароматный пар, что забудешь обо всем на свете… Дедовы «черпаки» получились хоть куда. Правда, длинные, и пока донесешь ложку ко рту, нужно обеими руками перебирать прутик, — но ребята, голодные, прихлебывая такую вкуснотищу, на мелочи не обращали внимания.
Сначала ели в полном молчании. Слышалось только чавканье, хлюпанье носов и стук ложек о ведро. Затем начали выбирать из ухи лучшие, как казалось, самые лакомые куски. Наконец дед Макар, который вообще ел мало, начал отвязывать свою ложку от прутика.
— Вот спасибо, ребята… — он икнул. — Хорошо мне с вами! И потому «куцый» никуда не годен, — он снова вспомнил внука.
Достал «Острыну», прикурил от головешки. Вырвал пучок травы и вытер с бота кусочек рыбы. Дмитрок почему-то перестал хлебать, посмотрел сперва на деда, тот — на сапоги, будто никогда раньше не видел. Вдруг хитроватая улыбка пробежала по его лицу.
— Дед Макар, — сказал он, — а вы уже не считаете нас ворами?
— Что вы, ребята! Больше никогда — верьте — не подумаю на вас.
Михаль проследил взгляд Дмитрока, все понял и тоже включился в игру:
— А вот участковый думает на нас.
— Я ему ничего не говорил, — удивился дед.
— Он думает, что мы в школу лазили.
— А-а, это… Ну, если и лазили — на то вы ребята… Я сам, помню, в ваших годах…
— Мы никуда не лазили, — перебил Михаль. Переглянулся с друзьями — говорить или нет? — Но тот, кто лазил, сейчас среди нас, — сказал он.
Глава 50. Слова
Дед Макар подавился дымом.
— Вы что, ребята, — обо мне? — спросил через кашель. — Я… в школу? Лазил? Стар я уже для школы, забыл, как буквы писать, — неудачно пошутил он.
— Мы видели след вашего бота, — глядя в сторону, произнес Чэсь. — Под тряпкой на крыльце… Тогда ночью дождь шел, а крыльцо — под навесом, вот след с ночи и остался.
— Но зачем мне это надо было? Мало кто там мог ходить!
— Сапоги такого размера только у вас. Да и знаем мы ваш след…
— Нет, ребята, подождите, — дед Макар стало серьезным. — За всю жизнь я чужого гвоздя не подобрал. Давайте разбираться. Да, действительно, дождь был — вспоминаю… Геологи тогда еще у меня ночевали, на сене… Ах, вон оно что! Теперь понял, вспомнил! Они это, геологи, только они! Мне ночью на двор захотелось, стал искать — а сапог нет. Босой вышел, а когда возвращался, помню, помыл ноги в тазу, дождевой водой…
— Так вы что, не слышали, как кто-то зашел в дом и взял сапоги? — спросил Михаль.
— Я и так сплю крепко, а тогда утомишься за день…
— Да Курт это! — воскликнул Чэсь. — Без него никак, так как замок на школе целый, а окошко узкое, только малому пролезть. Он же и сапоги вынес.
Дед Макар виновато заморгал глазами:
— Правда — я слышал сквозь сон, как он выходил… Ай-яй, еще и малого втянули! Да какой бы он ни был, но ведь не вор…
— Да, не вор, — не выдержал Михаль. — А кто у нас нож и спиннинг из шалаша украл? Верните, говорит, «телевизор», тогда и я отдам…
— Ай-я-яй, — закивал головой дед, — вот так рассказали вы мне… Но не думайте, ребята, — я разберусь! И с геологами — что они за такие геологи, и с Вовой. Если он взял — ремня всыпать, отдаст!
— Отдаст, как же, — вставил Дмитрок.
— Тогда дел-то — заплачу я вам, не думайте! Спиннинг свой отдам, новенький, а за нож заплачу.
Михаль вспомнил тот новенький дедов спиннинг. Он видел его в сарайчик, где просидел почти всю ночь, подслушивая «геологов». Дед Макар и не догадывается… Все же и они не святые.
— Не надо ничего, дед Макар, — сказал Михаль. — Нож сломанный был — лезвие плохо выходило, и в спиннинге катушка заедала… Зачем вы будете платить? Лучше расскажите, как вы сома выследили, — попросил он, чтобы перевести разговор на другое.
Но дед не слышал, он все не мог отойти от таких новостей — сгорбился, как-то еще больше постарел. Михалю пришлось повторить.
— А, сома? — рассеянно, неохотно ответил дед. — Случайно выследил… Плыл вон там, выше, около Кладов, слышу — бултых, бултых. Я глянул — а он, сом, зацепился «телевизором» за траву и ерзал. Сеть в жабры впилась, не пускает. Я ближе — а он как щелкнул хвостом и исчез под водой вместе с «телевизором». Но я уже вижу, что никуда он от меня не денется, и поплыл за ним…
— Подождите! — Михаль наморщил лоб. — Еще раз, дед Макар, — в каком месте вы его увидели?
— Около кладок старых — ну, Кладов по-нашему. Вы проплывали то место, когда сюда плыли…
— Целое утро! — воскликнул Михаль. — Целое утро не мог вспомнить! Ну, конечно, у кладок! Конечно, Кладов!
Он, такой серьезный всегда, вдруг воткнулся сверху головой в траву и, словно жук, побежал по кругу. Дед с ребятами ничего не понимали и смотрели на него с удивлением.
— Ах, и дураки же мы! — поднимаясь, запыхавшийся, с блестящими от радости глазами сказал Михаль. — Спасибо, дед! — схватил он деда Макара за руку и начал трясти ее.
— Что с тобой, Михаль? — даже испугался дед.
— Со мной? Все хорошо! Все просто прекрасно… Так вы говорите, там укладки были? Вы их видели? Где они сейчас? — забросал он деда вопросами.
— Лежат в реке на дне. Вот будете обратно плыть, потыркайте веслом около берега.
— А из чего они, эти укладки?
— Из дубов. Дубы как железо сделались.
— И давно они лежат?
— Э-э, кто ж тебе скажет? Я сам, когда в ваших годах был, услышал, что старые люди так называют то место, а сверху укладок уже никаких не было. Это, видимо, давным-давно Березина в том месте узкая была, вот ее и перекрыли, чтобы перебираться… Положили дубы — потому и Клады.
— Скажите, дед Макар, а там вблизи ручья или речушки нету?
— Нет, там сухо, холм. А может, и была когда давным-давно речушка… Теперь, сколько себя помню, там укруг все сухо — песчаные холмы, сосны, а дальше, за лесом — поле, рожь растет…
Глава 51. О пользы родной речи
Дед Макар начал прощаться.
— А вы надолго здесь? — спросил он. — Что родителям сказать, когда увижу?
— Скажите, чтобы не беспокоились, — ответил Михаль, улыбаясь во весь рот. — Сегодня в обед или под вечер мы тоже будем в Поплавах.
Не успела скрыться за поворотом реки лодка с дедом Макаром, как Михаль, радостный, приказал Чэсю:
— Ты говорил, что прихватил с собой талер и копию бересты, — давай, неси скорее сюда!
— Михаль, — тот смотрел на друга с настороженностью, — да объясни, что с тобой?
— Неси скорее, сейчас узнаешь. Теперь и с тобой то же будет.
Чэсь бросился к шалашу. Принес.
— Прежде всего ответьте, — торжественно начал Михаль, — как будет «клад» по-белорусски?
Ребята задумались. Дмитрок посмотрел вверх, даже слегка постучал себя по голове, показывая, что знал, но забыл. Чэсь скорее вспомнил:
— Скарб.[4]
— А тут как написано? Склонились над копией бересты.
— Ну и что? — все никак не мог понять Чэсь. — Тут написано «CLAD» — «клад». Ты хочешь сказать, что французский офицер должен был написать по-белорусски, «Скарб»? — усмехнулся он.
— Зря смеешься — как раз это я и хочу сказать. Это слово нужно переводить не с русского и не с французского языков, а с белорусского. Клад — никакое не сокровище, а всего лишь укладки. Француз услышал, как местные жители называли то место, так и выцарапал его на бересте, только латинскими буквами. Понимаете? Здесь игра слов, из-за этого так долго и золото не могут найти, ведь никому в голову не приходит: как это так, чтобы почти двести лет назад европеец, француз, мог использовать местную речь и именно белорусским словом зашифровать свой план на бересте!
