Эмили Родда - Дело о черных жемчужинах
Если бы только мама не так сильно переживала из-за этого, думал я, раскладывая вещи по ящикам стола. Нам с Брайеном вовсе не обязательно обожать друг друга. И, кроме того, я ведь не собираюсь жить с ним вечно — просто могу уехать из дома, как только закончу школу.
Я уже много раз думал об этом. Конечно, мама не захочет, чтобы я уезжал от нее, — да и я не очень хочу расставаться с ней. Но мы с Брайеном все равно будем без конца ссориться.
Для мамы лучше, если я уеду.
К этому времени я уже полностью расчистил стол, а себя окончательно вогнал в тоску.
Я тряхнул головой. Нужно немного вывести себя из этого подавленного состояния. Но я все больше мрачнел.
Оглядевшись, я заметил листовку, которую Элмо оставил у меня на кровати.
ГОТОВЬСЯ, РЕЙВЕН-ХИЛЛ
Черная птица в упор смотрела на меня единственным глазом.
— Я и так готов, — сказал я ей. — Ко всему. Давай, делай, что задумала.
Мне не стоило этого говорить.
Глава IV
Что одному негоже…
На следующее утро телеграфный столб возле дома украшала новая листовка.
ВНИМАНИЕ, РЕЙВЕН-ХИЛЛ
А под буквами опять нарисована черная птица, озорно глядящая на меня.
Интересно, к чему все это?
Я немедленно захотел обсудить новость с остальными. Все встречались в Долине, неподалеку от парка Рейвен-Хилла, сразу после ленча. Я должен быть там.
Единственным препятствием оставался Брайен. Но когда я смиренно попросил его милость отпустить меня погулять, мне вдруг позволили ненадолго отлучиться. Естественно, только после того, как я закончу уборку в своей комнате и помогу развесить чистое белье.
Я работал как проклятый все утро. И после ленча Брайен, проведя окончательную инспекцию моей комнаты, отпустил меня.
Когда я наконец добрался до Долины, Лиз, Санни, Ник и Ришель уже были там. Любимый пес Лиз Кристо рыскал по кустам, пока мы, усевшись в кружок, обсуждали новости.
Долина — наше любимое место встречи. Это просто небольшая поляна в зарослях кустов между старыми домами и парком. Там всегда тихо и спокойно. Иногда немного скользко и грязно после сильных дождей, как сегодня, например. Но мы сидим там, где сухо. В грязи пусть возится Кристо.
Десять минут спустя пришел Элмо. И принес новости.
— Папа знает, для чего все эти листовки, — сообщил он. — Этот парень, Тони Заетта, владелец «Зиппеди-Ду-Да», сказал ему. Это трюк, игра на публику. Но папа не велел мне никому рассказывать. Это секрет. Но он проболтался мне, что задумано нечто грандиозное, и нам это ужасно понравится.
Ник саркастически поднял бровь, он так делает всегда, если кто-то говорит глупости. Что, по его мнению, бывает постоянно.
— Не вижу ничего особенно интересного для вас, — протянул он. — И если это рекламная кампания, то организаторы ее просто дураки. В Рейвен-Хилле им не удастся заинтересовать достаточное количество людей, чтобы окупить затраты на эти листовки.
Элмо рассердился.
— А папа сказал, это что-то очень интересное, — повторил он, свирепо глядя на Ника.
Ник презрительно усмехнулся и стал глядеть в другую сторону.
— А что это, как ты думаешь? — спросила Лиз.
— Понятия не имею, — пожал плечами Ник. — Но скоро мы все узнаем.
— Может, даже завтра, — сказала Ришель, рассматривая свои ногти. — Вчера было «НА СТАРТ», сегодня — «ВНИМАНИЕ!». Значит, завтра будет «МАРШ!».
— Слушайте, а может, это какие-нибудь соревнования или гонки? — просияла Санни.
— Да? Ну, тогда я не участвую, — сказал я.
— И я, — заявила Ришель. — Я вообще не люблю бегать. Мне всегда очень жарко, и я быстро устаю. Кроме того, у меня колотится сердце, и я становлюсь вся мокрая.
— Ах, какие мы нежные! — воскликнула Санни.
Ришель только посмотрела на нее.
— Может, это не совсем гонки, — с надеждой проговорила Лиз. — Просто какое-нибудь соревнование или вроде того.
Ник пожал плечами, всем видом демонстрируя, что ему это неинтересно.
Мы отправились из Долины в сторону парка. Лиз позвала Кристо, но тот, как всегда, не послушался. Мы слышали, как он с треском продирается по кустам. Наверное, валяется в самой грязи. Кристо всегда так. С Брайеном ему никогда бы не ужиться.
Мы добрели до мягкой травы, которой зарос парк. Санни тут же стала прыгать, делать стойку на руках и «колесо».
Ришель тяжело вздыхала.
— Ого! Смотрите, кто идет! — сказал Элмо.
Две долговязые фигуры двигались к нам со стороны дороги и хрустели чипсами из бумажных пакетов.
Я узнал Наттера Фрина и Боэлли Хеншоу, и сердце мое упало. Они были главными в команде «Неутомимые работяги», их тоже шестеро, они украли нашу идею «Великолепной шестерки» и теперь были нашими конкурентами.
Они были старше и мастера на всякие грязные проделки. Мы уже не раз воевали с ними.
— Не обращаем на них внимания, — быстро проговорила Лиз.
Но «Работяги» шли прямо на нас по газону и хихикали.
— Что, детки, отдыхаем? — насмешливо спросил Брэдли, когда они поравнялись с нами.
— Как и вы, — сказал я.
— Ха, плохо вы нас знаете. Мы нашли работу, — заявил Наттер, бросая пустой пакет из-под чипсов прямо мне под ноги. — Работа на три ночи. Малышам вроде вас такую не доверят. Вам надо вовремя бай-бай.
Он прошел рядом со мной и сильно толкнул меня в плечо — как всегда, искал драки.
Брэдли противно засмеялся, выбросил свой пакет и пошел прямо на нас, оттолкнув Лиз и Ника.
Они не заметили Санни, резвившуюся неподалеку. Но она в ту же минуту оставила свои прыжки и тихонько направилась к нам.
Брэдли и Наттер увидели ее, переглянулись и как бы между прочим повернулись и пошли. Они оба в два раза выше Санни, но прекрасно знают, что, если захочет, она уложит их на лопатки.
Хорошо иметь друзей, у которых черный пояс по тэквондо. Но с этими парнями лучше не ссориться.
Наттер и Брэдли отошли на безопасное расстояние, повернулись и стали громко вопить, показывая на нас пальцем.
Знаете, это ужасно. Особенно, если подумать, как эти «Работяги» гоняются за деньгами. А мой отчим еще упрекает меня. Вот если бы один из них был его пасынком, тогда бы он узнал.
Лиз подобрала пакеты из-под чипсов. И направилась к урне для мусора, когда из кустов к ней рванулся Кристо. Он промок и вывалялся в грязи, но казался очень довольным. И волок пустую черную сумку, облепленную грязью.
— Кристо! — завопила Лиз. — Что ты наделал? Ну-ка, дай сюда!
Они еще немного поиграли в догонялки, и Кристо наконец позволил Лиз отнять у него сумку.
— Фу! — сказала Лиз, поднимая сумку двумя пальцами. С нее капала грязь, и даже пес отполз подальше в траву. Лиз заглянула внутрь.
— Пусто, — сообщила она и повернулась, чтобы выбросить ее в урну.
— Эй, погоди! — закричал я. — Она же еще совсем хорошая!
— Бр-р, ты шутишь, — скривилась Ришель.
— Не дури, Том, — сказала Лиз. — Это какая-то рвань. Кто-то выбросил ее. Мусор, и все.
— Что одному негоже, другому сгодиться может.
Взяв сумку из рук Лиз, я тщательно исследовал ее. Она была совсем еще хорошей и вместительной. Прекрасный ремень через плечо и ручки. Все «молнии» отлично работают, а внутри она даже почти чистая.
— Очень хорошая сумка, — веско сказал я. — Немного почистить, и все.
— Немного почистить! — Ник в ужасе покачал головой. — Мойстен, ты не в своем уме!
— Если ты действительно собрался притащить ее домой, тебе лучше не показывать ее Брайену, Том, — предупредила Лиз. — У него, по-моему, пунктик насчет мусора.
— Это вовсе не мусор, — строго возразил я. — По крайней мере, из нее можно сделать вещь.
И все-таки, принеся сумку домой, я первым делом побежал в ванную, чтобы смыть с нее грязь до того, как Брайен увидит мою находку. Лиз права, конечно. У Брайена несколько иной взгляд на вещи, чем у меня.
В ту ночь моя комната казалась мне чужой.
Такая чистота. Такой порядок. Словно я ночевал в гостиничном номере.
Но мне это начинало нравиться. Приятно, когда вещи находятся с первого раза.
И, если рассудить, я все же получил вознаграждение за свои труды — двадцать долларов. Плюс новая коробка угля для рисования, и мой потерянный вагончик, и комиксы. Не так уж плохо.
Я еще долго возился: сначала немного порисовал за своим невероятно чистым столом, потом окончательно отмыл сумку. Лег спать уже за полночь.
Знаете, что я больше всего ненавижу? Когда долго не можешь уснуть, ворочаешься, а когда наконец начинаешь видеть первый сон, кто-то тебя будит. Вот это уж я точно ненавижу.
Разбудил меня шум на улице. Я выглянул в окно и увидел, как двое пытаются приклеить новую листовку к телеграфному столбу.
Я наблюдал за ними из-за занавески. Когда они повернулись, и свет уличных фонарей упал на их лица, я тут же узнал их.
