Евгений Шерстобитов - Акваланги на дне
— Сначала ужинать, — категорически заявила мать, — а потом хоть до полночи сидите…
— Есть, капитан, — согласился отец, — есть ужинать сначала, а потом до полночи…
Они усаживались за стол, и отец уже разлил себе и матери домашней наливки.
— А где она? — спросил Ромка у матери. — Ну, где они, — быстро поправился он, — жильцы?
— Они, — усмехнулась мать, — у них вечерняя съемка.
— Режим, — поправил Васек.
— Ясное дело, — смущенно опустив голову, Ромка потянул к себе тарелку с вареной молодой картошкой.
— Есть предложение, — поднял отец рюмку. — За твое здоровье, мать!
— С приездом! — чокнулась с ним Анна Макаровна.
Но выпить они не успели, за забором остановилась какая-то машина, и от калитки требовательно прокричали:
— Ромка! Ромка!
Разговор на заставе был коротким.
— Приказ по отряду такой, — сказал капитан Никифоров, — сегодня же выяснить у родителей, кто куда может уехать на месяц, у кого где есть тетка или бабка, утром сообщить вожатому. Все.
— И мне? — испуганно ахнул Ромка.
— А чем ты лучше? — удивился Суходоля. — Приказ для всех, значит и для тебя.
— А пока вы не уехали, — добавил Никифоров, — от вас требуется одно: вы неизвестного не знаете… Понимаете, лоб в лоб столкнетесь — не узнали, и все. И никаких слежек, никаких наблюдений. И последнее: категорически требую, чтобы ни одному своему приятелю не сказали: вот, мол, это он идет, шпион… Ясно?
— Ясно-то ясно, — сказал огорченно Тимка, — только зачем отсылать? Мы и так все понимаем — не маленькие.
— Приказ, Коробко, — сказал Никифоров, — не обсуждают, приказ выполняют… — И добавил уже мягче, дружелюбно: — Очень серьезная операция готовится, хлопчики, и очень не хочется, чтобы она сорвалась из-за какой-нибудь вашей мальчишеской выходки…
Отец на это сказал так:
— Нет у нас теток, нет у нас бабок, собирайся-ка по-настоящему и пойдешь со мной. Месяц не месяц, но недельки три поплаваем. Доволен?
Ромка молчал. Очень удивился Антон Силыч.
— Ты же все время сам меня просил. Уговаривал. Слезы лил. Или расхотелось?
Это точно, было такое. И просил, и уговаривал, и слезы лил. Все время отец отказывал.
«Мал еще, — говорил, — того и гляди волна смоет. Не детское это дело, не забава: труд, работа, пот. А до отдыха, пока рыба идет, ох, как далеко! Не спеши, сынок, еще хлебнешь рыбацкого счастья».
Все время отец отказывал, а тут сам предлагает. Радуйся, Ромка, торопись с ответом, а то отец такой, долго упрашивать не станет…
— Так как, — спрашивает Антон Силыч, — идет?
Сын молчит, сын раздумывает.
— Вот тебе на, — удивлен отец, — тебе уже в море не хочется?
Нет, почему же, ему в море хочется. Очень хочется. Он еще ни разу не ходил на дельфинов, да еще на отцовском сейнере! Это даже здорово, что отец согласен взять с собой. Но и остаться ему тоже хочется. Совсем скоро, знает он, придется ему дублировать Володю под водой, драться в воде. Он же не может так просто, за здорово живешь, оставить все это — его же готовили, тренировали. Консультант фильма, опытный спортсмен-подводник, два часа с ним из моря не вылезал, все учил: и как воздух экономить, и как руки держать, как ногами работать. И приемы борьбы под водой показал, даже похвалил: «Быстро усвоил, будет из тебя подводник».
Вот и получается, что нельзя Ромке, ну никак нельзя сейчас в море идти. А кроме того, здесь же остается Оксана. А что море? Море, оно не уйдет. И дельфины не уйдут. Эти уйдут, так другие будут. Он же морю никогда не изменит. Просто сейчас, ну, на это время, море подождет. Как это «подождет»? А приказ? Ведь это же не игра, не забава. Боевой приказ. И его он должен выполнить, так надо! Знает Ромка, так будет лучше не для него, нет, для дела, для жизни, которой он живет.
— Ну, согласен? — торопит отец, — Смотри, я настаивать не буду. Считаю до трех, — насмешливо прищуривает левый глаз, — раз, раз с половиной…
Не выдержав, Ромка улыбнулся.
— Три! Все. Я согласен.
На другой день друзья провожали Степу. Стояли тесной группкой на длинном-предлинном причале, на еще не просохших от только что прошедшего дождя, скользких, скрипучих досках…
Недавно пронесшиеся над поселком грозные черные тучи ушли к горизонту и там отдаленно погромыхивали да мерцали отсветами молний.
Там еще шла гроза, а здесь уже сияло солнце, оживленно, громко переговаривались пассажиры, дожидающиеся посадки на теплоход, и совсем озорно кричали чайки, кружась над идущей к причалу с удачливым уловом фелюгой.
— Значит, к бабке? — вздохнул Тимка.
— К бабке, — сокрушенно отозвался Степа. — И где ее только откопали? Вечером вчера дали телеграмму, а утром уже ответ: ждет не дождется, волнуется, целует…
— Бабки, они все такие, — вздохнул и Захар, — им бы только внучат под боком иметь… вареньем закормит.
— Если бы только вареньем, — скорбно сказал Степа.
Катер, который перевозил пассажиров на теплоход, с ходу стукнулся о причал. Заскрипели доски, зашатался ветхий мостик, а там, на рейде, завыла сирена теплохода.
Пассажиры зашевелились, подняли свои чемоданчики, корзины, свертки, потянулись к мостику.
— Пора. — Степа по очереди крепко-крепко пожал друзьям руки.
Потом подошел к матери, дожидающейся его в стороне, забрал из ее рук тяжелую набитую сумку, вывернулся из прощального родительского объятья и, не оглядываясь на друзей, на мать, минуя мостик, спрыгнул прямо на палубу катера.
— Да, — печально сказал Ромка, — теперь нас пятеро.
А к вечеру их осталось трое.
Днем совсем неожиданно укатил Сенька Пичужкин. Его родители долго не раздумывали, отправили попутной машиной к дяде, благо путь недалекий — сто двадцать километров, и море там такое же, и поселок такой же. Друзей, правда, таких нет, но тут уж ничего не поделаешь, придется с месяц потерпеть.
Только проводили Сеньку, настала очередь Леши Затонского. Тоже нашлись родственники. В Таганроге. Материна сестра. Тетка. Давно с ней потеряли связь, а тут, как назло, два дня назад прислала открытку. Квартиру они от комбината получили, в гости приглашала.
Мать поехать не могла — отпуск только зимой, отец тем более — самый сезон, уже хотели письмо писать, извиняться, а тут такой удобный случай. Вот и послали за себя сына.
Затонский не уезжал, не уплывал, а улетал.
На местном аэродроме, который и работал-то только летом, в курортный сезон, вместе с другими пассажирами ждали они посадки на вертолет.
— Счастливчик, — вздохнул Тимка, — опять на вертолете!
— Это да, — согласился Леша, — только бы лучше туда и сразу обратно… не задерживаться…
— А потом как? Тоже самолетом?
— Если бы самолетом… билет уже в кармане… плацкартный.
— На месяц?
— На все лето, — обиженно покосился Леша в сторону стоящих неподалеку родителей, — видишь, провожают, — и понизил голос: — Я все равно не выдержку, я смоюсь, вот увидите… Я ее, тетку, слушаться не стану. Не стану — и все! Так сама домой отправит, честное слово!
Утром следующего дня на веранде Ромкиного дома произошел такой разговор.
— И сегодня на съемку не поедешь? — обиженно сказала Оксана.
— Угу, — буркнул он, — некогда. Тимку и Захара проводить надо.
— Уезжают? — удивилась она. — Зачем?
— Наградили, — ответил он, — премировали путевками в Артек.
— За что это?
— За помощь в охране государственной границы, — небрежно сказал он.
— Ну? — ахнула она. — Вот здорово! — И тут же удивилась еще больше: — А что же тебя не наградили?
Пожал плечами.
— Не за что.
— Ой ли? — недоверчиво сощурила глаза. — Что-то тут не тек…
— Так, не так, — сказал серьезно, заканчивая разговор, — а все точно. Сегодня и отправляются рейсовым автобусом. Путевки там уже дожидаются…
— А когда уезжают?
— Тебе-то что? У тебя съемка.
— Вечером, режимная… Может, я тоже проводить хочу…
Он понял, вернее, уже знал — от нее так просто не отделаешься, — поэтому согласился.
— Если хочешь, — пожал плечами, — в двенадцать ноль-восемь.
В двенадцать они были на автостанции, стояли возле переполненного автобуса и, смеясь, смотрели, как Тимка и Захар пробираются на свои места.
— Там, — показал Тимка, — с той стороны.
Забежали с другой стороны.
Тимка и Захар, помогая друг другу, пыхтя и отдуваясь, пытались опустить стекло чуть ниже, но из этого ничего не получалось.
Пришлось разговаривать, еле просунув головы наружу, смешно тараща глаза и поминутно устраиваясь удобнее.
— Вот не везет, — кричал Тимка, показывая на открытые окна и справа и слева, — задохнемся, три часа ходу!
— Как-нибудь доедете, — кричал в ответ Ромка, — не маленькие, а там живо поправитесь!..
