Светлана Лаврова - Череп в клубнике и другие тайны Тополиной дачи
– Забодаю-забодаю! – обрадовалась Даша и тоже пихнула головёнкой Валеру.
– Эх ты, – сказал Валера. – Я тебя нашёл и конфетами накормил, а ты бодаешься.
Даша подумала немного и боднула дядю Никиту – для справедливости. Стася позавидовала такому интересному занятию и боднула маму.
– Ой, – сказала мама. – Становится опасно. Пойдёмте-ка к нам на дачу. А то все бодаются, и неизвестно, может, они бешеные.
– Кто? – спросил сбитый с толку папа.
– Не знаю, – пожала плечами мама. – Если б знала, было бы проще. Саша, почему ты всё время молчишь?
– У меня в голове всё перемешалось, – жалобно сказала она. – Столько всего, и непонятно, чем закончится.
– То есть как это непонятно! – возмутилась бабка Терёха, которая всё это время самым внимательным образом прислушивалась к разговору. – Сейчас полицию позову, она быстро вам всё объяснит. Дачу чужую испортили, петуха моего своровали! До вас как ведь хорошо и спокойно было! Я все новости успевала узнать, не сходя с лавки! А тут носишься, как…
Бабка запнулась на полуслове, обнаружив, что все уже повернулись и пошли на дачу Сергеевых.
Дядя Никита и Валера двигались боком, не отпуская друг друга, чтоб один на другого не напал. Дойдя до Сергеевых, они так и сели, не расцепившись.
Даше вспомнилась сказка про золотого гуся, и она решила тоже прилипнуть к кому-нибудь, но у неё почему-то стремительно начали слипаться глаза. Она их придерживала пальчиками, но глазки всё равно закрывались. «Склеились, – подумала Даша. – Ничего, завтра умоюсь и расклеятся». И последнее, что, засыпая, видела малышка, – дядя Никита и Валера, вцепившись друг в друга, качались, качались, качались…
Глава двадцать девятая. Суп с Офелией и кофе на джинсах
Утром Стася увидела жуткую картину. Мама постанывала, прижимая ко рту Офелию.
– О-о! – глаза у Стаськи стали такие круглые, что почти квадратные. – Мамочка, ты что, ешь на завтрак котёнка? Не надо! А почему ты стонешь? Он отравленный? Или горький? Выплюнь немедленно, как ты себя ведёшь!
– Жуб, – пояснила мама, морщась.
– Жуп – это кто? – уточнила Стася. – По-моему, нет такого слова – жуп. Есть слово «суп». Мама, ты хочешь сварить суп с Офелией?
– Суп с Офелией – это звучит гордо, – одобрила Саша. – Потом суп с котом… Не приставай к маме, у неё зуб болит.
– А почему она жуёт Офелию? – не поверила Стася.
– Она тёпленькая, – невнятно объяснила мама. – Тёплое приложишь – меньше болит.
– Говорят, что кошки – лечебные животные, – включился в разговор папа. – Если лягут на больное место, всю болезнь вытянут.
– Офелия на жубе не помештится, – прошамкала мама. – Она с жуба сползает и хвост мне в нос жашовывает.
Тут Офелии надоело висеть, она дрыгнула лапами и заехала маме в ухо. – Нет, – сказала мама. – Коты – это шуеверие. Лучше поеду к штоматологу.
– Очень хорошо, – обрадовалась Саша, – заодно закажи фотографии. Сделаем фотовыставку «Как я провёл лето».
И мама, держась за больной зуб, уехала в город.
– Надо бы навестить Валеру с Никитой, – проводив жену, предложил папа. – Они ведь так вчера и ушли, не расцепившись.
– Может, это уже были дружеские объятия? – предположил Иван и быстренько обулся, готовый продолжать расследование.
– А почему тогда Никита кричал: «Ну, я тебе хвост-то оторву! Я покажу, как меня использовать! Я тебе устрою!» – и ещё много чего в таком же духе? Долго кричал. До рассвета, – поинтересовался папа.
– После той вонючей гадости, которой ты его напоил, папочка, эти угрозы могли относиться и к тебе, – заметила Саша.
Стася с Дашей, перемазанные малиной, посмотрели на Сашу и попросили папу Андрюшу проводить их на опушку к качелям.
Только малышки с папой и Кошмаром, который тоже был не прочь покачаться, скрылись за поворотом, подростки переглянулись и, бодро прихрамывая, направились к Валере.
Из вчерашней звёздной ночи за столом дачи номер шесть Саша вынесла самое главное: Валера – романтический герой, пытающийся разоблачить одного нехорошего профессора.
Иван из перебранки Валеры с дядей Никитой сумел выяснить даже такие подробности: аспирант, оказывается, подозревает Никиту в пособничестве профессору и порче уникальных исторических ценностей. И тополиный холм – это не холм никакой, а старинное захоронение.
– Я так и думал, что без мертвецов не обойдётся, – довольно пробубнил Иван.
– Какое захоронение! – орал дядя Никита, пытаясь без помощи рук смочить горло старинным тёти-Ларисиным то ли вином, то ли компотом. – Ну, если когда Терёха и захоронила там кота, так это не сильно давно было! Год назад.
– Два! – пискнула из-за забора бабка Терёха, подпрыгивая на месте. Она разрывалась между поисками всё ещё не вернувшегося Прокопа и перспективным разговором, который складывался на соседней даче.
– Сгинь, нечисть! – рявкнул Никита и, на секунду отцепившись от Валеры, осушил стакан.
– Пошли, пошли, сообщник, я тебя сейчас в это подполье спущу, и ты увидишь… – поднялся из-за стола Валера.
– Никто ничего не увидит, – справедливо заметил папа Андрюша. – Уже темно. Электричество опять вырубили. Будем терпеть до утра.
И он хорошенько поболтал в замшелой бутылке.
До утра никто не дотерпел. Саша, готовая всю жизнь провести рядом с таинственным и смелым блондином, дважды ткнулась носом в стол и, не выдержав, ушла на свой топчанчик.
Иван, дождавшись, когда растворится Терёха, прояснил только историю с Лохматым, которую и торопился сейчас, по дороге, пересказать Саше. Благо быстро мчаться они не могли. Саша, обнаружив утром три новых синяка после падения в подземелье, со вздохом натянула тесные джинсы. Джинсы тёрли ссадину на коленке, и девочка старалась шагать так, чтобы не сгибать ногу.
– Дядя Никита надевал шубу, нацеплял маску и время от времени прохаживался по Тополиной даче, – Ваня помог подруге перешагнуть через Картахену, вылизывающую Муму. – Так он старался отпугнуть от дачи бабку Терёху и случайных любопытных прохожих. Терёха на Тополиную очень часто заглядывала на правах бывшей хозяйки и мешала дяде Никите работать. А у него с дизайнером был уговор: о заказе не должна знать ни одна живая душа, иначе богатый мужик, который якобы этот заказ сделал, контракт расторгнет. На даче хранились материалы, инструмент – всё очень дорогое. Дизайнер постоянно Никите об этом напоминал и даже попросил крышку в подполье сделать так, чтобы никто не догадался, что в домике вообще какое-то подполье есть. Похоже, всё это правда. Ну в смысле дядя Никита здесь особо ни при чём. Он и про захоронение не знал. И про то, для кого заказ делает. И про дупло не слышал.
– Это потому, что слишком сконцентрировался на изучении посланий на камнях, – сказала Саша. – И ещё на Терёхе. Решил, наверное, что бедная любознательная старушка – шпион, засланный конкурентами.
– Он и про Валеру так говорит, – Иван помог Саше перелезть через невысокий заборчик, отделяющий их участок от Валериного. – Поэтому и не пустил вчера никого на дачу, чтобы проверить. Ждите, говорит, хозяина.
– Всё правильно, – Саша остановилась, чтобы на всякий случай осмотреть свой наряд, – он же сторож. Выполняет свои обязанности. Правда, плохо выполняет. На этой Тополиной даче кто только за последние дни не перебывал.
Саша поправила волосы и постучала в дверь. Иван Лапшов тоже машинально провёл по рыжему вихру.
На порог Валериной дачи вышел дядя Никита, вытирая руки замызганным полотенцем. Саша побледнела и медленно опустилась на крыльцо.
– Чтоб меня за дурака держать! – возмутился сторож, обращаясь к Ивану. – Я, брат, не продаюсь. За работу деньги всегда готов взять, так как труд уважать надо. Но жадностью я не отличался. Подтвердите, ребятёж! А враньё я всем нутром ненавижу! Поняли-нет? Советикус-моралес!
Никита развернулся и зашёл в домик. Иван нырнул следом.
Валера, живой и здоровый, сидел за столом, склонившись над камнем.
– А ведь действительно! – воскликнул он, и этот возглас вернул Сашу к жизни. – Обработанному камню три тысячи лет – это в лаборатории установить легко, а время нанесения рисунка таким способом, которым вы пользуетесь, установить сложно. Может, тысячу лет назад, а может, вчера.
– Ну… – смутился Никита, приняв слова Валеры за комплимент, – я всего лишь обновляю древние послания, помогаю рассмотреть зашифрованную информацию…
– Всё, как я думал! – повернулся к Ивану Валера. – Профессор подделывает доказательства своей гипотезы! Никита Иванович может его капитально разоблачить!
Никита пожал плечами.
В дом робко заглянула Саша. Убедившись, что все целы и в этот раз никто не тащит камни в рот, она с облегчением вздохнула и села на табурет.
– Мы что-то проспали? – спросил Иван. – Вы уже разобрались, как лошадь попала в дупло?
