Марина Елькина - Тайна под дубом
Но тут Толик заиграл. Играл он в две руки, с аккордами, красиво, ритмично, без единой ошибки. Лешка даже икнул от неожиданности. Вот это да! Может, притворяется, что нот не знает? Издевается над гостем? Подшутить решил?
Лешка так в жизни бы не смог! Почти как Темка Семиреченко играет. А может, даже лучше. Темка-то пять лет в музыкальной школе обучается и каждый день за пианино не меньше четырех часов проводит, а Толик сказал, что у него дома инструмента нет.
— Ну, как? — спросил Толик.
— Класс! — честно ответил Лешка. — Я так не смогу.
— Да ладно тебе! А сложная форма?
Стыдно стало Лешке и за свою сонату, и за «Собачий вальс».
— Я тебя не смогу ничему научить, — сказал он. — Ты лучше меня играешь.
— Как это — не сможешь? — заволновался Толик. — Сможешь! Я только подбирать и умею, а по нотам ничего не разберу! Научи. Слышишь?
Лешка кивнул:
— Ноты — небольшая премудрость.
— Не скажи! Мне без тебя ну никак не разобраться! Я не только ноты, ни одного значка не понимаю. Вот это что такое? — он ткнул пальцем в партитуру.
— Пауза.
— А это?
— И это пауза.
— А почему обозначается по-разному?
— Длительность у них разная.
— Не понял. Ладно, потом еще раз объяснишь. А это что?
— Оттенки так обозначаются. Ну, где громче, где тише.
Толик посмотрел на Лешку с таким уважением, как будто перед ним профессор сидел. Нет, он не разыгрывает. На самом деле нот не знает.
Лешка снова немножко приободрился:
— Можем прямо сейчас начать.
Но тут в комнату заглянула Вероника Аркадьевна:
— Мальчики, закрывайте рояль. Уже поздно. Соседи спать легли.
Толик послушно хлопнул крышкой и похвастался:
— Бабушка, Леша меня будет учить музыке.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Вероника Аркадьевна.
— С самого утра завтра начнем.
— Ну, с самого утра не получится.
— Почему?
Надо гостям город показать. Поедем погуляем в центре. Заодно мы с Еленой Андреевной в наш двор заглянем.
— В какой двор?
— В тот, в котором мы после войны жили.
— Ну, нам-то это неинтересно!
— Там парк рядом. Погуляете пока. А теперь ставьте Леше раскладушку и укладывайтесь спать.
Лешка только теперь почувствовал, как устал после дороги. Толик гремел раскладушкой и ворчал себе под нос что-то по поводу того, что в дом детства можно было съездить самим, без внуков.
А Лешка против завтрашнего похода не возражал. Почему бы и не посмотреть тот двор, в котором в детстве жила его бабушка?
И вообще, Лешка был настроен благодушно. Кажется, каникулы складываются удачно. По крайней мере, первый день отличный.
Толик оказался хорошим парнем. Вот только его тяга к музыке! Ну, зато мама будет довольна: она все переживала, что Лешка целое лето не будет заниматься фортепиано, и так в музыкалке не лучший ученик, а тут еще без занятий.
Видела бы мама этот великолепный рояль! Представила бы она себе, что сын не просто каждый день будет разучивать упражнения, а станет кого-то учить!
Конечно, мама сказала бы, что учить Лешке рано. Сам еще не выучился. И правильно. Главное, Лешка не знает, с чего начать. Занятия в первом классе он помнил очень смутно. Помнил только, что уроки эти с самого первого дня ему не нравились. Что он только не делал, чтобы от музыкалки избавиться — и скандалы закатывал, и ноты рвал, и с уроков убегал, и даже один раз пытался поджечь пианино.
Честно говоря, он и сейчас себе не очень хорошо представляет, как человек может хотеть учиться музыке. Вот бы Лешкиной маме такого музыкального сына, как Толик!
Ладно, завтра можно просмотреть самоучитель и кое-что вспомнить, а сейчас уже очень хочется спать.
Лешка блаженно растянулся на раскладушке. Толик еще хотел поговорить, но Лешка отвечал односложно и сонно, поэтому разговор вскоре затих.
Глава II
Посещение старого дома
Город мало чем отличался от других городов — площади, аллеи, бульвары, старые дома в центре и высотные дома в новых микрорайонах. Достопримечательности — несколько памятников, новая церковь, огромный парк и музей истории города.
Бабушки потащили внуков в музей, хотя мальчишки туда совсем не хотели. И музей самый обыкновенный — археологические находки, старинные вещи и документы, диорамы «Война» и «Освобождение города», фотографии и образцы заводской продукции.
Перед диорамами Лешка и Толик немного постояли. Здорово сделано! Все как настоящее! Вот воронка от взрыва, вот зарево пожара, вот погибающий командир, вот остановленный фашистский танк.
— Сюда бы надо было тот дневник сдать, сказала Лешкина бабушка. — Помнишь, Вероника?
— И сейчас не поздно, — ответила Вероника Аркадьевна. — Дневник-то у меня остался.
— Ты его сохранила? — обрадовалась Елена Андреевна.
Мальчишки из этого разговора ничего не поняли. Да и внимания особого на слова о каком-то дневнике не обратили. Они скучали и мечтали побыстрее выбраться из музейных залов на улицу.
— Я там неподалеку компьютерный салон видел, — шепнул Лешка Толику. — Давай зайдем, поиграем.
После музея бабушки решили посетить церковь. Мальчишки воспротивились и отпросились-таки в компьютерный салон.
— Только на полчаса, — строго сказала Вероника Аркадьевна. — И чтобы мы вас не ждали и не разыскивали.
— Строгая у тебя бабушка, — вздохнул Лешка.
— Не строгая. Пунктуальная. Ужасно не любит, когда кто-то опаздывает. — Толик посмотрел на часы: — Время идет. Пошли, а то и поиграть не успеем.
— Ну, что? Отправляемся в наш двор? — спросила Лешкина бабушка, когда все снова были в сборе.
Она заметно волновалась.
— Все так изменилось! Город вырос, я его совсем не таким помню. Тогда одни развалины кругом были. Так странно, что среди всего этого нового сохранился наш дом.
— Не только дом, — улыбнулась Вероника Аркадьевна. — И парк сохранился. Помнишь, как мы туда на танцплощадку по вечерам бегали, смотрели, как взрослые танцуют?
— Помню! А Артур ругался и говорил, что мы дуры, — рассмеялась Елена Андреевна. — Ты про Артура-то ничего не знаешь?
— Ничего. Мы ведь почти следом за вами уехали. Отца перевели на работу в поселок. Я только после школы в город вернулась, когда в институт поступила. Хотела Артура разыскать, да как-то… Повзрослела, стеснялась, смешным и глупым казалось разыскивать мальчишку из детства. Ну, а в городе за все эти годы его не встречала.
Лешка с интересом прислушивался к разговору бабушек, а Толик лишь сердито пробурчал:
— Опять воспоминания!
— Вот доживешь до наших лет, и тебе будет что вспомнить. — Вероника Аркадьевна пригладила внуку непослушные вихры на макушке. — Вот и парк. Сейчас обойдем его с этой стороны и увидим дом.
— А парк совсем не изменился, — сказала Елена Андреевна. — Интересно, наш дуб на месте?
— Ваш дуб? — переспросил Лешка.
— Да. Рос там, в парке, большущий дуб. Я таких огромных и не видела больше. Ветки там так сплелись, что настоящее гнездо получалось. Мы в это гнездо частенько забирались.
— Зачем?
— Играли.
Лешка ничего не сказал, но с трудом представлял себе бабушку, лазающую по огромному дубу.
Они обогнули чугунную парковую ограду и очутились перед самым входом в парк. Ворота были сделаны затейливо. Огромные, литые, с какими-то причудливыми украшениями.
— Может, мы с Лешкой в парке пока погуляем? — спросил Толик.
Вероника Аркадьевна обиделась:
— Ну, неужели тебе совсем неинтересно побывать в доме бабушкиного детства?
— Интересно, — покорно вздохнул Толик.
Елена Андреевна в это время рассматривала четырехэтажный дом. Дом был старый, с лепными карнизами и красивыми балкончиками.
— Пойдем во двор, — позвала Вероника Аркадьевна. — Можем и в подъезд зайти.
— Да, — согласилась Лешкина бабушка. — Я хочу подняться к своей квартире.
Толик в это время бормотал:
— Какой интерес стоять перед старой квартирой? Дом как дом. Ничего особенного. Придумают тоже!
— Тихо ты, — одернул его Лешка.
— Им надо — пусть они и смотрят! А я домой хочу! — продолжал Толик ворчать себе под нос.
— А флигель, где жил Артур, снесли, — сказала Лешкина бабушка.
— Давно, — кивнула Вероника Аркадьевна.
— Какой флигель? — спросил Лешка.
— Тут, посреди двора стоял деревянный флигелек. В нем жила семья инженера. Мы дружили со старшим сыном инженера, Артуром.
Они вошли в темноватый прохладный подъезд. Он показался Лешке огромным. Широкие пролеты, высокие, крутые лестницы, резные перила. Таких в новых домах не увидишь. Дом дышал стариной и какой-то тайной. Лешка не мог объяснить своих ощущений, но нисколько не жалел о том, что пришел в этот дом.
