Аркадий Минчковский - Старик прячется в тень
Но тут как раз появился Ян Савельевич. Он появился со стороны площади и стал прохаживаться возле музея. Мальчишки не спускали с него глаз. Через некоторое время послышалось знакомое чихание и рев исполкомовского автомобиля. Он вынырнул из-за угла и, оставляя за собой пыльный хвост, подъехал к музейному крыльцу. Сожич снял шляпу и заулыбался прибывшим.
Из машины выскочил Валентин, а за ним исполкомовский начальник в кожанке. Все трое поднялись по лестнице и исчезли в дверях музея. Усатый шофер остался их ждать.
Марсельезин дедушка тоже обратил внимание на приехавших. Он оставил газету и, сняв пенсне, внимательно смотрел в сторону автомобиля.
Теперь Адриану и Митре ничего не оставалось, как ждать.
Трудно сказать, сколько прошло времени. Но вот на улицу вышел со шляпой в руке Ян Савельевич Сожич. Он был пунцового цвета. Вытащил из кармана платок и принялся вытирать им шею и голову.
— Готово, попался! — воскликнул Адриан.
— Ага, сразу видно!
Сожич надел шляпу и, спрятав платок в карман, быстро пошел по улице. Он как бы убегал подальше от музея. При этом Ян Савельевич разводил руками, будто разговаривал сам с собой.
И тут из дверей вышли остальные. Начальник с портфелем о чем-то разговаривал со студентом, пока шофер крутил заводную ручку. Наконец мотор завелся. Товарищ Залесский кивнул студенту и заспешил к машине. Снова поднялась пыль, и исполкомовский автомобиль, прогремев мимо решетки сада, исчез.
Оставшись на площадке, Валентин посмотрел в сад. Потом спустился по ступенькам и стал пересекать улицу.
Мальчики бросились ему навстречу.
— Мы давно тут ждем! — выпалили они вместе.
— Знаю. Видел.
— Ну что, так и есть? Он прятал? Мы видели, как он побежал.
— Тот самый шедевр оказался?
— Сейчас все узнаете, — Валентин внимательно оглядел мальчишек, таких чистых и подтянутых сегодня.
— Пошли за мной.
Поднялись по ступенькам и вошли в белый маленький вестибюль.
— Ноги вытирайте! — строго приказала старушка в круглых очках, которая вязала чулок у входа в зал, будто у себя дома.
— Они со мной, — сказал Валентин.
— Хоть и с тобой, а пускай вытирают как следует…
Пошаркали ногами о половичок и вслед за студентом пошли по музейным залам. Митря смотрел кругом во все глаза. Его поразило количество картин на стенах. Он тут был впервые. Следуя на цыпочках, миновали несколько залов и отворили двери с надписью: «Дирекция». Прошли еще одну комнату со множеством картин и коридорчик и оказались в заднем помещении.
Их встретил невысокий старичок с бородкой. Серыми и быстрыми глазами он оглядел мальчишек.
— Это и есть крутовские следопыты?
— Да, Николай Афанасьевич, Адриан и Митря.
— Ну что же, юные советские граждане, — сказал старичок, — идемте, посмотрим, что вы там отыскали.
Он подвел мальчиков к мольберту, на котором была укреплена картина, завешенная материей. Николай Афанасьевич снял материю.
Адриан и Митря замерли.
Со старого, покрытого сеткой трещин полотна на них смотрел старик в кожаной безрукавке. В правой руке он держал подсвечник с зажженной свечой, левой прикрывал пламя от ветра. Свет падал на его лицо и отбрасывал тень на стену. Будто прислушиваясь к чему-то, старик с хитринкой смотрел на мальчиков. Тускло сияла медь на подсвечнике. На бледных старческих губах чуть заметно жила улыбка. Как будто старик кого-то ждал и поднялся, прислушиваясь к стуку и радуясь, что к нему пришли.
— Как живой… — тихо проговорил Митря.
— Ну и здорово! — сказал Адриан.
Николай Афанасьевич внимательно смотрел на мальчиков. Он был доволен, что картина им нравилась.
— Великий мастер был. Непревзойденный певец света, уважаемые, — отчего-то вздохнув, произнес он.
— Это Рембрандт, да? — тихо спросил Адриан.
— Увы, не совсем, молодые люди… Должен вас огорчить. К сожалению, — копия… Отличная и, наверное, близкая к оригиналу, но… — Николай Афанасьевич развел руками. — Только копия…
— Как же так? — Адриан растерянно переводил взгляд с Валентина на хранителя галереи.
— Да, копия, — повторил тот.
Митря молчал. Он не очень-то понимал, что происходит. Что еще за копия отыскалась? Новое дело!
— Видите ли, молодые люди, — продолжал Николай Афанасьевич, — это, конечно, очень старая копия и отличная, так что тут и не мудрено было ошибиться. И не только нашему торговцу галантереей.
— А откуда же вы узнали?
— Николай Афанасьевич по холсту, по краскам определил, — сказал Валентин. — Эта картина написана значительно позже, чем жил Рембрандт.
— И написана, скорее всего, крепостным человеком князя, — добавил хранитель музея.
— Вот это да! Значит, и нэпмана надули? — удивленно воскликнул Митря.
— Как сказать, — Николай Афанасьевич что-то еще высматривал, приблизив глаза к портрету. — Копия эта тоже дорого стоит. Большого дарования был живописец. Да мало ли было непризнанных гениев в крепостной России!
— Значит, копию назад Сожичу отдадите? — заволновался Адриан.
— Надо полагать — купим. Надеюсь, продаст. — Николай Афанасьевич улыбнулся. — И копия великого Рембрандта для нас радость. Да и реставрировать ее нужно, обновить… Чуть не погубили полотно.
— А где же настоящая? Куда она девалась?
Хранитель беспомощно развел руками.
— Если бы мы знали!..
— А может, и она у нас в Крутове?
— Не думаю. Но кто знает…
— Николай Афанасьевич, — обратился к старику Валентин. — Может быть, вы расскажете им…
— Любопытно, да? — хранитель хитро прищурился. — Да рассказывать-то здесь много нечего. Дело в том, уважаемые, что прадед нынешних князей Мещерских был хитрющий старик. Он всегда боялся, что Рембрандта — это была гордость его коллекции — могут у него похитить. Ну и велел своему художнику снять копию. Да и подменил ею в галерее настоящее полотно, а то, подлинное, хранил у себя в спальне. Так у них завещалось из поколения в поколение. Недавно об этом написал в своих записках еще здравствующий ныне в Париже один из князей. Вот и догадывайся, знал управляющий, что оригинал, что копия, или не знал. Но, скорее всего, знал, пройдоха.
— Понимаете, — волнуясь, перебил его Валентин, — Антон Макарович, от которого было письмо, и не предполагал, что существует копия.
— М-да, ну вот теперь и гадай, — продолжал Николай Афанасьевич, — где спрятан оригинал. Или его приняли за копию и не сохранили. Возможно, конечно, и обе они были здесь, в Крутове…
— А сколько же она стоит, настоящая-то, если найти? — спросил Митря.
— Нету ей цены.
— Как же нету?
— Неповторимое творение это, милый, так что нету. Ну, а на деньги мерить — дорого, слишком дорого.
Мальчики умолкли.
— Да, так, молодые люди, — заключил хранитель. — Приходите-ка в другой день, я вам много интересного расскажу, а сейчас, извините… — И Николай Афанасьевич принялся снова завешивать картину.
Что случилось потом
Пришел август. Он принес с собой дыхание приближающейся осени и немало новостей. Уехал в Ленинград Валентин. На прощание он оставил ребятам свой женский велосипед, который, после недолгого катания на нем всей улицей Профсоюзов, окончательно развалился. Однажды на голубятню явился Ромчик. Он повел Адриана и Митрю на малознакомую улицу. Пришли к аптеке № 3 Губздравотдела. Оказалось, тут теперь работала мама Ромчика, а жили они в комнатке над аптекой. Там Ромчик показал им старую скрипку отца. Ту самую, которую привез им с фронта красноармеец. Ромчик сказал, что скоро он на ней будет учиться играть. О своем дяде Сожиче Ромчик не хотел даже и говорить.
Вернулась из деревни Марсельеза. Загорелая, с исцарапанными ногами. Адриан побывал у нее дома, в маленьком садике. Теперь уже можно было ей рассказать, как ловили авантюристов, а наткнулись на копию знаменитой картины. Марсельеза ахала и жалела, что настоящего Рембрандта так и не нашли. Потом пришел ее дедушка и сказал, что в воскресенье возьмет их на утренник в театр. Там будут ставить драму «Уриэль Акоста» и играть станет замечательный трагик Днепров-Марлинский.
На этом утреннике и произошли невероятные события.
Дедушка встретил их и провел через служебный ход, где проходят все артисты. Сперва показал свою полную всяких вещей реквизиторскую комнату — он служил в театре реквизитором, а потом проводил их в ложу около сцены. Днепров-Марлинский был удивительным артистом, и все в зале и в ложах восхищались тем, как он играл несчастного Уриэля. Многие плакали. Но Адриану было не до слез. На сцене, во дворце богача, куда пришел Уриэль Акоста, Адриан увидел картину Рембрандта «Старик со свечой». Адриан только на нее и глядел. Он прямо сходил с ума. Откуда тут могла взяться эта картина? Неужели ее кто-то прячет в театре, надеясь, что никто не догадывается, что это за шедевр?
