Миклош Ронасеги - Сорванцы
Будапешт. Площадь Героев, одно из самых замечательных и популярных мест венгерской столицы. Площадь Героев прекрасна. Особенно торжественной она выглядит со стороны проспекта Народной Республики, откуда открывается великолепное зрелище: устремленная в небо колонна с фигурой крылатого ангела наверху. В левой руке он держит крест, в правой — корону. Это символ государственной независимости венгерского народа.
У подножия колонны установлены конные статуи семи вождей венгерских племен, которые в конце IX — начале X века пришли на территорию современной Венгрии из далеких уральских степей и обосновались там. Во главе этих племен стоял князь Арпад, у конной статуи которого всегда лежат свежие цветы.
На огромной площади нет ни одного дерева, поэтому колонна кажется особенно высокой. Ее установили в честь тысячелетия венгерского государства[13]. За ней полукругом развернулась колоннада. Между колоннами — скульптуры прославленных венгерских государственных деятелей и полководцев, сражавшихся за национальную независимость Венгрии.
Если встать лицом к памятнику, то с левой стороны можно увидеть громадное здание Музея изобразительных искусств, в коллекции которого есть произведения всемирно известных художников. Напротив музея находится Большой выставочный зал.
Человек, попавший на площадь Героев из шумного центра, чувствует себя здесь отлично: вокруг широко и свободно. А за площадью Героев видны высокие, густые деревья городского парка.
— Помнишь, в пруду парка мы чуть не утонули в прошлом году, — засмеялся Берци.
Карчи демонстративно отвернулся от пруда.
— Ерунда, — вымолвил он и принялся разглядывать скульптуры королей и полководцев.
— В чем дело? Городской парк — отличное местечко. Когда моя мама была маленькой, она жила здесь неподалеку и часто привозила сюда свою младшую сестренку, шла с детской коляской по проспекту Дёрдя Дожи[14].
Берци пожал плечами.
— Чего ты раскипятился, как чайник на плите? Все образовалось, мы отвезли Кроху к отцу и в больнице сообщили…
— Как же, сообщили! — съязвил Карчи. — Сообщили!
Берци сунул руки в карманы и замолчал. Посещение больницы прошло у них вовсе не так гладко, как хотелось бы.
Автобус на огромной скорости пронес друзей до конца проспекта Ракоци, словно собираясь влететь прямо под гигантскую арку Восточного вокзала. В последний момент водитель резко крутанул и, описав полукруг перед зданием знаменитого вокзала, остановился на улице Тёкёли[15]. Ребята вылезли из автобуса и через некоторое время оказались на улице Петерфи перед массивным зданием городской больницы.
У здания было три входа. В какую дверь идти? Берци и Карчи остановились в раздумье: ясно, что им предстоит разговор со взрослыми. Пожалуй, надо прикинуть, что и как следует сказать, ведь взрослые весьма нетерпеливы! Договорились так: Берци начнет разговор, а Карчи продолжит. Решительно миновав проходную, мальчики прошли в вестибюль, из которого широкая лестница вела к лифтам. По обе стороны виднелись коридоры.
— Сейчас посещения больных не разрешены! — обрушился на них резкий окрик.
За стеклом проходной сидела полная блондинка. Приоткрыв дверь, она повторила свое замечание так оглушительно, что вокруг все зазвенело.
— Сколько раз повторять? Нет посещений!
Мальчики испуганно затараторили:
— Целуемручкидобрыйденьмыприветхотимпередатьженщинепопавшейподмашину!
— Все равно посещений нет, — сухо ответила толстуха вахтерша, с трудом поняв их скороговорку, и сердито уперла руки в бока.
Берци и Карчи совсем сникли. Разве можно противостоять женщине с таким голосом! Они и сами не заметили, как вновь очутились за больничной оградой. Тут приятелям пришла в голову мысль, что, пожалуй, через вахтершу можно передать весточку больной. Пусть нет посещений, но передачу-то не могут не принять. И все-таки они не решились обратиться к вахтерше.
Друзья побрели вдоль больничной ограды и вскоре наткнулись на второй вход, со стороны сада. В кабинке вахтера никого не было.
Приятели переглянулись и зашагали к калитке. У шлагбаума до них донесся благодушный и в то же время строгий голос:
— Куда направляетесь, молодые люди?
— А-а-а…
— Это находится совсем в другом месте, ребятки. Здесь не площадка для игр. Марш отсюда, марш!
— Добрыйденьмыхотелибыпередатьоднойженщинепопавшейподмашину…
Вахтер покрутил седые усы и подмигнул мальчикам:
— Передать! Да вы, я вижу, настоящие сорванцы! Так каждый может сказать.
Берци старичок показался забавным, а Карчи, наоборот, распирало от злости.
— Мы не сорванцы. Впрочем, нет, мы действительно сорванцы, но говорим правду. Эту женщину сбила машина. Ее сегодня утром привезли.
Вахтер снова покрутил усы и перевел свои голубые глаза на окна первого этажа.
— Да, да, припоминаю. Ну, что ж, проходите. Вход слева.
Старичок оказался добродушным и приятным человеком. На прощание он легонько щелкнул Карчи по голове, от чего тот залился краской и, отойдя подальше, прошипел:
— Что за глупая привычка!
— Симпатичный дядька.
— Да, но щелкать людей по голове не надо бы!
— Это пережиток.
— Его отец, верно, тоже затрещинами воспитывал.
Мальчики направились к входу в больницу, который находился неподалеку от котельной. Проход был совсем узким, но и в нем располагалась тесная кабинка. Пожилой толстяк вахтер, увидев ребят, замахал рукой:
— Сегодня нет посещений!
— Добрыйденьмыпришликоечтопередатьоднойженщинекоторуюсбиламашинасегодняутром.
— Нет посещений, — отрицательно покачал вахтер головой, и из кабины пахнуло табачным дымом.
— Мы никого не собираемся посещать, — быстро сказал Берци, заметив, что Карчи опять выходит из себя.
— Вот как? Что ж вы тогда хотите? Тут вам не вокзал, где сотни людей ходят туда-сюда.
— Мы весточку хотим передать.
— Кому?
— Тетушке Хайдуне.
— Кто это?
— Мы же сказали: ее сбила машина.
— Ага.
Лицо вахтера порозовело от напряжения. Он достал огромную книгу в плотном переплете и, открыв ее, принялся листать, а потом пальцем водить по строчкам.
— Действительно, здесь записана Хайтоне, — проговорил он, по-прежнему с подозрением поглядывая на мальчиков. Потом снял телефонную трубку, набрал номер и заорал в трубку так громко, что и мертвые услышали бы: — Алло! Марика! У вас есть такая Хайтоне?
— Хайдуне, дядя. Ее машина сбила, — прошептал в отчаянии Берци.
— Ее на такси привезли, ей голову проломили, — пробасил вахтер в телефонную трубку.
— Да не проломили… — От собственного бессилия Карчи прикусил себе палец.
— Не проломили. На носилках притащили, — проревел в трубку вахтер, погрозив Карчи, чтобы не смел ему мешать: он проверяет факты, а в подобных случаях надо принимать в расчет каждое слово. — Понимаю, понимаю. Только сейчас пришла в себя? Передай, что тут ее сыновья. Точно так. То есть как нет детей?
Вахтер швырнул трубку на рычаг, бросил на стол очки и с поспешностью, не предвещающей ничего хорошего, спрыгнул со стула.
— Дурака из меня делаете? Марш отсюда! — рассвирепел он.
Берци и Карчи вихрем пронеслись мимо добродушного седоусого вахтера, обманув его надежду на то, что ему удастся дать Карчи еще один щелчок по лбу.
Еще немного, и мальчики оказались на улице. Они молча уставились друг на друга, и во взглядах их были злость и упрямая решимость: от сорванцов так легко не отделаешься.
— В больнице есть еще один вход! — вспомнил Карчи.
Этот подъезд был похож на первый, с той только разницей, что в вестибюль вела дверь-вертушка. Мальчики принялись крутить вертушку, но тут на них прикрикнула проходившая мимо медсестра. И ребята сразу утихомирились.
Вахтера в дверях не было, и приятели свободно вошли в вестибюль больницы. Их поразили стеклянный потолок и огромность помещения, в котором легко разместился бы плавательный бассейн. Сквозь потолок виднелось чистое голубое небо с белыми барашками облаков.
— Здорово!
Действительно, здорово! Как в кинотеатре. Например, в «Корвине» и «Сикре»…
— Знаю, знаю, вот я и говорю, здорово.
— А как понять, что у нее нет детей?
Берци обдумывал эту новость, одновременно обследуя вместе с Карчи просторный зал. У киоскерши они выяснили, что в больницу здесь не пройдешь, они попали в приемное отделение районной поликлиники.
— Нам не сюда, пошли! А то у меня зуб начинает болеть.
— Нам во что бы то ни стало надо пробраться в больницу, пойми же! Ее сюда доставили. Мы просто обязаны передать этой женщине, что с ребенком все в порядке, пусть не волнуется.
— Но вахтер сказал, у нее нет детей.
