Вера Ферра-Микура - Двенадцать человек - не дюжина
Она села к столу и на клочке бумаги написала записку:
Дорогая моя Марианна!
Не пугайся, что тебе никто не открыл. Папа повёз меня на такси в больницу. Он скоро вернётся. Подожди его, пожалуйста, на лестнице. Он проводит тебя к фрау Кульм.
Всё это случилось так неожиданно. А через несколько часов наш малыш уже будет громко кричать. Мне грустно, что я смогу обнять и поцеловать тебя только через неделю.
Любящая тебя мама.Мать подошла к входной двери и, свернув записку в трубочку, сунула её в замочную скважину нижнего замка. Оставив дверь полуоткрытой, она снова вернулась к окну.
С робкой надеждой она выглянула на улицу. «Хоть бы Марианна пришла, пока не подъехало такси! Хоть бы только она пришла!..» — всё думала она.
В эту минуту такси, обогнув угол, подкатило к их дому, и Марианнин отец, выскочив из него, скрылся в подъезде. На площадке второго этажа он встретил свою жену. В одной руке она держала чемоданчик и сумку, другой опиралась на перила. Она была очень бледна.
— Записка для Марианны в замочной скважине, — сказала она, силясь улыбнуться.
Муж поспешил взять у неё из рук чемоданчик.
— Бери меня под руку, Эльза!
Осторожно спустившись по лестнице, они сели в такси и уехали.
А Марианна всё ещё так ни разу и не вспомнила про свой дом.
В чулане старинного охотничьего замка было так таинственно, а в «Семейной хронике» с замусоленными уголками можно было рыться, словно в сундуке с драгоценностями. Вот Марианна нашла описание десятого дня рождения Эриха.
Гвоздём программы была жаркая битва — битва подушками. Одна подушка лопнула, и тут пух тучами закружился в воздухе. Фелицита даже чуть не проглотила одну пушинку, потому что хохотала с открытым ртом. А под конец вся семья ползала на четвереньках по двору и собирала пух-перо, чтобы запихнуть его обратно в наволочку. А Эрих в восторге заявил: «На мой одиннадцатый день рождения у меня только два желания: давайте опять устроим великую битву подушками, а ещё подарите мне целую миску клубники со взбитыми сливками!»
Марианна ещё долго рылась бы в этой редкостной «Семейной хронике», если бы в приоткрывшуюся дверь чулана не просунулась вдруг голова тёти Греты.
— Нелли, а Нелли! — сказала тётя Грета. — Вот теперь вы уж наверняка могли бы постучаться к тёте Фелиците и спросить, когда она в последний раз ела сардины. Мне просто позарез нужны клещи!
— Ой!.. — сказала Нелли, сморщив нос. — Марианна даже не прочла ещё про день рождения дяди Михаила… Ну, про тот, когда он дежурил, и мы…
— И мы все спрятались в одном купе! — подхватила тётя Грета. — А когда раздался голос дяди Михаила: «Ваши билеты, пожалуйста!» — мы все держали дверь купе и его не впускали. Это была одна из самых блестящих идей тёти Фелициты! Правда, билеты обошлись недёшево…
— Да ведь мы всего только две остановки проехали, — возразил Эрих. — А назад пешком шли.
— Ладно, всё это хорошо, — сказала тётя Грета, — но без клещей мне всё равно не обойтись! Не упрямься, Нелли, сбегай наверх!
— Да уж ладно! А заодно я посоветуюсь с тётей Фелицитой насчёт дня рождения дедушки Зомера. Ты, наверное, ещё ничего не придумала, тётя Грета?
— Я подарю ему банку компота из крыжовника и три японские почтовые марки… Так позаботься, пожалуйста, о моих клещах! Будь так добра!
Нелли, тихонько сказав ещё два раза «Ой! Ой!», слезла с кресла-качалки.
— Будь так добра! — повторила тётя Грета. И голова её скрылась за дверью.
— Ну, пошли! — сказала Нелли Марианне. — Попытаем счастья. В конце концов, тётя Фелицита нас не съест.
Но с Марианны было довольно и первой попытки проникнуть к тёте Фелиците. А вдруг эта картонка с «плохим человеком» до сих пор висит на ручке двери? И вообще…
И тут ей пришла в голову спасительная мысль.
— Да что же это я? Мне ведь пора домой!
— Ты шутишь! — сказала Нелли.
— Да нет, нет… Давно пора… Мне ещё час назад надо было домой… Как же это я?..
— Петрушка! — сказала Нелли.
А Эрих ничего не сказал. Он молча положил «Семейную хронику» в какой-то ящик и закрыл его крышкой.
Марианна начала пробираться через хлам.
— А у вас тут весело! Правда, весело… И… и…
Эрих пожал плечами.
— У девчонок вообще нет никакой выдержки, — сказал он. И тут же обернулся к Нелли: — Может, она решила добыть десять грошей?
— Из колодца? — вспыхнула Нелли.
— Нет, из дому.
— Я в следующий раз принесу, — поспешно пообещала Марианна.
— Будем надеяться, — сказал Эрих.
Нелли сурово посмотрела на брата и буркнула:
— Вымогатель!
Они гуськом вышли из чулана.
Марианна пересекла двор и быстрым шагом вышла через арку на улицу Небоскрёбов. Солнце было уже на западе, небо вокруг него порозовело. Худая и длинная Марианнина тень танцевала на тротуаре.
Отговорка, что ей пора домой, уже не казалась ей больше отговоркой.
Она думала: «Мама и папа, наверно, ждут меня не дождутся, из окна выглядывают. А когда я выйду из-за угла, они мне помашут!»
Марианна ясно представляла себе, как увидит их в окне — такие милые знакомые лица над цветочными горшками с зелёными листьями.
У Нелли ей очень понравилось. Но как хорошо возвращаться домой! Как хорошо думать: «Мама и папа помашут мне из окна!»
Марианна вдруг побежала бегом.
В девятой главе Марианна узнаёт, что её маме не до неё
Папа и мама не выглянули из окна, хотя Марианна твёрдо на это рассчитывала.
С чувством разочарования она поднималась по лестнице.
Нерешительно подошла она к двери своей квартиры. Позвонила. Прислушалась. Снова позвонила. Сейчас раздадутся шаги и откроется дверной глазок… Но этого не произошло. В квартире было тихо.
Марианна сунула палец в щёлку для писем и, приподняв крышку с той стороны двери, посмотрела сквозь узенькую щёлку в переднюю. Там было полутемно. На полулежали серые тени.
Она медленно вытащила палец.
Ещё несколько раз она изо всех сил нажала кнопку звонка и даже стукнула по нему кулаком… Она звонила и звонила, хотя теперь уже точно знала, что это бесполезно.
Марианна со злостью глядела на запертую дверь.
И тут вдруг она заметила свёрнутую бумажку в замочной скважине. Она вытащила её и развернула.
— «Дорогая моя Марианна!» — прочла они вполголоса.
Сердце её громко стучало.
«Не пугайся…»
«Папа повёз меня на такси в больницу…»
Как же так?.. Ведь ребёнок должен был появиться на свет только через несколько дней! А теперь мама уехала в больницу, даже не попрощавшись…
Она вздрогнула, и бумажка в её руке так затряслась, что читать дальше было уже невозможно.
Последние строчки расплылись перед глазами.
Прислонившись к двери, она лихорадочно думала, что же ей теперь делать.
В голове была путаница. И вдруг из этой путаницы вынырнула одна мысль.
«Побегу за такси! Может быть… Ну конечно, я его догоню… Я ведь быстро бегаю!»
Она бросилась вниз по лестнице.
Больница находилась на Ромбергштрассе, в конце аллеи, по которой она часто гуляла с родителями.
Она неслась со всех ног, натыкаясь на встречных, перебегая улицу где попало, не глядя ни направо, ни налево. Прохожие оборачивались ей вслед.
«Мама, мама! — думала она. — Как только я до тебя добегу, я перелезу через ограду и буду искать тебя, пока не найду…»
Дышать было трудно, в горле пересохло.
Она замедлила бег и даже прошла немного шагом, слегка пошатываясь и держась рукою за бок. Ноги были словно деревянные.
Но мысль, что она уже близка к цели, придала ей сил.
Она бежала теперь по аллее мимо больших деревьев; листья крутились и качались на ветках, подгоняемые вечерним ветром, прозрачно-зелёные в свете закатных лучей.
Деревья, деревья, деревья…
Казалось, что бежишь всё время на одном месте. Воробьи чирикали в листве. Да кончится ли когда-нибудь эта аллея?..
Деревья, деревья, деревья…
Но вот наконец вдали показались белые корпуса больницы с блестящими окнами, с колоннами у широких решётчатых ворот.
Расстояние до ворот Марианна пробежала с быстротой ветра. Теперь только высокие прутья ограды отделяли её от больничного двора. Марианна глядела на них с ненавистью. Они стояли здесь, выстроивший в ряд, словно стража, холодные, чёрные, железные.
Там, в белом доме, за одним из этих окон — её мама. И она даже не знает, что Марианна ходит тут по улице и смотрит в окна.
Перебежав на другую сторону улицы с такой быстротой, словно кто-то перетянул её туда на верёвке, она закричала изо всех сил:
— Ма-а-ма! Ма-а-ма! Ма-а-ма!
Прохожие оглядывались и останавливались.
— Мама-а-а-а! — кричала Марианна охрипшим голосом.
