Любовь Воронкова - Девочка из города
Но что же волшебное случилось здесь? Может, сама Весна была этой ночью в перелеске и дотронулась до этих кустов?..
– Валентинка, ты что же? – крикнула Таиска. – Чего стоишь?
Валентинка встрепенулась. Девчонки с охапками вербы уже выбрались на тропинку. Валентинка пустилась в обратное путешествие через сугробы. Когда все собрались на тропинке, девочки удивились:
– Что же ты, Валентинка, лазила, а ничего не наломала?
– На вот, я тебе дам, – сказала Варя.
– Я сама дам, – вмешалась Таиска, – у меня хватит!
Вдруг откуда-то из-за кустов вылетел снежный комок и – бах! – прямо Таиске в спину.
– Ай! Кто это?
Послышался негромкий смех. Из-за кустов вылетело сразу несколько жёстких снежков – и кому в затылок, кому в грудь, кому прямо в лоб…
– Мальчишки! – крикнула Варя. – Вербу отнимут! Бежим!
Девочки пустились домой. Таиска самая первая, Валентинка самая последняя – очень большие и тяжёлые были у неё валенки. Даже Романок обогнал её.
– Догоняй, догоняй их! – кричали сзади мальчишки. – Верба хлёст, бьёт до слёз! Верба бела, бьёт за дело! Э-э!.. А-а!..
Мальчишек было только двое, но Валентинке показалось, что сзади налетает какая-то дикая орда.
Снежки так и летели через голову и то и дело больно стукали в спину. Видя, что Валентинка отстаёт, они сосредоточили весь свой снежный огонь на её синем капоре.
Девчонки всё дальше, даже Романок прыгает, как заяц, а Валентинка спотыкается, скользит, и ноги её отказываются бежать. Что ей делать? Как ей спастись?
И тогда она закричала пронзительно, изо всех сил:
– Таиска! Таиска!..
Таиска была уже на горе. Она остановилась и оглянулась. Мальчишки настигали Валентинку и, весело выкрикивая «вербу», с двух сторон забивали её снегом. Валентинка уже не пыталась бежать – она стояла согнувшись и закрыв руками лицо.
Таиска сунула свою вербу Романку в руки и, словно коршун с высоты, устремилась обратно вниз. Она с разбегу налетела на Андрюшку – он стоял ближе – и сцепилась с ним. Она сбила с него шапку и старалась схватить за волосы. Андрюшка дал ей тумака, а сам нагнулся за шапкой. Таиска уловила момент и запустила руку в его вихры. Другой мальчишка, Колька Сошкин, сначала растерялся, но потом снова схватился за снежки. Бой начался не на жизнь, а на смерть. Таиска царапалась и налетала на мальчишек, словно разъярённый петух.
– Беги! – кричала она Валентинке. – Беги! Я с ними… сейчас… расправ… расправлюсь!
Но Валентинка не побежала. Она неожиданно подскочила к Андрюшке и начала хлестать его своей вербой.
– Ой, ой! – закричал Андрюшка. – Ты ещё глаз выстегнешь! – и закрыл руками лицо.
Таиска схватила Валентинку за рукав:
– Пойдём! Хватит с них. Они теперь будут знать, какая верба хлёст!
Домой явились прямо к уборке. Валентинка всё ещё дрожала после боевой схватки. Только возле ягняток, возле жёлтого тёплого Огонька она успокоилась.
– Эх ты, лизун! – сказала она, поглаживая его нежную шею. – Стоишь тут и ничего не знаешь. А в овраге что делается!
Большой букет вербы красовался на столе в горнице. Тонкий аромат леса бродил по избе. Валентинка подсела к деду:
– Дедушка, ты знаешь… Ты не поверишь, наверно, но это правда, я сама видела!
– Что видела?
– В овраге! Кругом снег, а на кустах зелёные листики. Мелкие-мелкие, но всё-таки листики! А на другом кусте, на большом, красные серёжки… Хочешь, пойдём, покажу?
Но дед и не думал не верить.
– Вот так чудо! – усмехнулся он. – Да это ольха зацвела. Она всегда так торопится. Это чтоб листья ей цвести не мешали. Она любит цвести на просторе, чтоб ей цветы ветерок обдувал. А те зелёные – так это ивняк. Деревце не гордое – солнышко греет, и ладно.
За ужином все увидели, что у Таиски заплывает глаз и веко почернело. Первая заметила Груша:
– Глядите, глаз-то у Таиски!
– Вот так фонарь! – сказал дед. – Теперь нам и лампы не нужно, и так светло.
– Батюшки! – удивилась мать. – Это где же тебя угораздило? Стукнулась, что ли?
– Небось с мальчишками подралась, – сказала Груша.
Таиска молча уплетала щи, будто не о ней шла речь. Но последнее замечание её задело.
– А вот и да, – ответила она, – вот и подралась! И ещё подерусь!
– Таиска, – с упрёком сказала мать, – ну неужто это хорошо – с мальчишками драться?
– А если они нашу Валентинку бьют? – крикнула Таиска. – Это хорошо, да?
– Они нашу Валентинку снегом! – сердито сказал Романок.
– Нашу Валентинку… – вполголоса повторила Груша, словно прислушиваясь к этим словам. – Нашу…
А дед потрепал Таиску по плечу:
– Так и надо. Если наших бьют, спускать не надо! Дерись!
Праздник весны. Жаворонки из теста
Это был праздник. Но о таких праздниках Валентинке никто никогда даже и не рассказывал.
Ещё с вечера Таиска вертелась возле матери:
– Мамка, погляди-ка на численник…
– Поглядела. Двадцатое. Что же дальше?
– А дальше – завтра двадцать первое. Ты что же, забыла?
– А что такое двадцать первое? Война кончится, что ли?
– Да мамка же, не притворяйся! Ведь завтра жаворонки прилетят!
– Отстань! – с досадой ответила мать Таиске. – Нужны мне твои жаворонки! Прилетят, и ладно.
Таиска чуть не заплакала:
– Да ведь тесто ставить нужно!
Но мать ничего не ответила.
А поздно вечером она всё-таки взяла большую глиняную миску и тихонько замесила тесто.
На другой день Валентинка встала пораньше и вышла на крыльцо. Может, она увидит, как летят жаворонки.
Свежее лучезарное утро встретило её. Неистово чирикали воробьи под окнами. Кричали грачи. На изгороди сидела красивая чёрно-белая сорока и поглядывала на Валентинку то одним глазом, то другим. И по всей деревне из конца в конец без умолку голосили петухи.
На крыльцо вышел дед:
– Ты что рано выскочила?
– А я жаворонков гляжу. Таиска говорит, они прилетят сегодня.
Дед усмехнулся:
– Эка, хватились! Да уж я одного ещё на той неделе слышал!
Дед взял метлу, промёл канавку с водой, а потом подошёл к старой берёзе и стал прислушиваться к чему-то.
Валентинка подошла к нему:
– Дедушка, что ты слушаешь?
– Слушаю, как у берёзы сок пошёл. Слышишь? От корня вверх. Так и напирает. Слышишь?
Валентинка слушала, приложив ухо к прохладной атласистой коре. Где-то тихонько шумело, где-то журчало – может, это вода журчала в канавке, может, это ветерок шумел. Но Валентинка шепнула:
– Слышу!
Вдруг на крыльцо выскочила Таиска и закричала звонче, чем все деревенские петухи:
– Валентинка, иди жаворонков лепить! Ну скорей же ты, ну скорей же!
Валентинка побежала в избу. На кухонном столе пыжилось пухлое ржаное тесто. Ребятишки окружили стол. Даже ленивая Груша встала пораньше. Даже Романок проснулся, хотя завтрак ещё не был готов.
– Жаворонков лепить! – крикнул Романок.
– Каких жаворонков? – удивилась Валентинка. – Из чего лепить? Из теста?
– Не знает! – со вздохом сказала Груша. – Ничего не знает! Вот уж правду тётка Марья сказала…
– Много правды твоя тётка Марья наговорила! – прервала мать. – Людей надо слушать, когда они доброе говорят. А когда говорят злое – слушать тут нечего, не то что повторять. Чтоб ни про какую тётку Марью я больше не слышала!
– Бери тесто, – сказала Таиска, – лепи.
– А как?
– Да как хочешь! Вот, гляди, какого мамка слепила!
На большом противне лежал первый жаворонок. Правда, он очень мало был похож на птицу. Хвост у него завивался кренделем, вместо крыльев были две бараночки, вместо глаз торчали две сухие смородины, а клюва и вовсе не было. И всё-таки это был жаворонок.
Груша лепила старательно. Она хотела сделать точь-в-точь такого же. Раз мать сделала такого, значит, и всем надо делать таких.
Зато у Таиски жаворонок был необыкновенной красоты и нарядности. Хвост у него распускался веером, на голове, будто корона, поднимался высокий гребень. На крыльях, широко распластанных по столу, одно перо вниз – другое кверху, одно перо вниз – другое кверху… Такого жаворонка даже во сне увидеть нельзя!
Романок тоже что-то валял в муке, что-то комкал, раскатывал, расшлёпывал ладонью, а потом опять комкал…
Валентинка отрезала себе кусок теста:
– Значит, какого хочу?
Она сделала своему жаворонку хвост в три пера, каждое перо с завитушкой. А крылья сложила на спинке и концы подняла кверху. Жаворонок вышел не похожий ни на материн, ни на Таискин.
– Вот здорово! – сказала Таиска. – Давай придумывать, чтоб все разные-преразные были.
Противень заполнялся. Удивительные птицы появлялись на нём – и маленькие и большие, и с длинными хвостами и с короткими, и с гребешками и без гребешков… Только Грушины все были похожи друг на друга: хвост крендельком и крылья баранками. Романок наконец тоже сделал жаворонка. Но мать не захотела сажать его на противень:
– Куда такого чёрного? Кто его есть будет? Не жаворонок, а валякушка! Нет ему места!
