Любовь Воронкова - Девочка из города
А когда вышли из овчарника, она обратилась к матери:
– Можно, я буду с тобой Огонька поить?
– С кем?
Валентинка потупила голову: она знала, что матери очень хочется, чтоб Валентинка сказала: «С тобой, мама!»
Но она не могла назвать её мамой. Ну не может, и всё!
– Ну что же, – со вздохом сказала мать, – если хочешь, давай поить вместе.
С этого дня Валентинка стала ходить с матерью в овчарник. Мать показала ей, как открывать дверцу, чтобы не выпустить бычка, как ставить бадейку, чтобы он не опрокинул, и как держать её, чтобы он не ударил рогом. Рога у него уже торчали в стороны, как у заправского быка.
Сначала Валентинка побаивалась Огонька, такой он неумный, такой бестолковый – наскакивает, толкается, чуть с ног не сшибёт. А чуть зазеваешься – сейчас заберёт себе в рот Валентинкино платье и начнёт жевать. Вот такой чудной! А однажды он лизнул Валентинку прямо в лицо, словно тёркой провёл.
– Ой, меня бык умыл! – закричала Валентинка со смехом.
Мать засмеялась тоже:
– Вишь как он тебя любит! Знает же, глазастый, кто ему пойло носит.
Зато в избе, когда увели ягняток, Валентинке показалось пусто и скучно. Таиска и Романок пропадали на улице. Домоседка Груша или учила уроки, или вязала чулки. И тогда Валентинка снова расставляла свои картинки, глядела на них и что-то шептала, словно разговаривала с невидимыми людьми.
Валентинка рассказывает историю
Груша читала вслух сказку про хромую уточку. Дойдя до того места, где уточка превратилась в девушку, Груша положила закладку и закрыла книгу.
– Ну что же ты! – сказал Романок. – Ну, а дальше?
– Дальше нам не задано, – ответила Груша. И, потянувшись, сладко зевнула: – Поспать бы сейчас!
На улице лепило – не то снег, не то дождик. Носа не высунешь. Таиска бродила по избе, не зная, чем заняться, и, заглядывая в окна, раздумывала: шибко она промокнет, если добежит до Алёнки, или не шибко?
Валентинка сидела в уголке за комодом. Картинки стояли перед ней. Романок подсел поближе и спросил:
– Это что – корабль?
– Да, – нехотя ответила Валентинка.
– А куда он плывёт?
– Вокруг света.
Романку стало интересно.
– Как – вокруг света? А где это? А какой корабль? А на корабле кто? А зачем он плывёт вокруг света?
– Это Магеллан плывёт, – сказала Валентинка.
Когда-то мама рассказывала ей о великих путешественниках, которые открывали новые земли. Про этих путешественников у них в доме была толстая книга с картинками. Больше всех ей почему-то запомнилась история хромого Магеллана. Как он проплыл по морям вокруг света, как он сражался с дикарями, как он умер. И хотя неизвестно, чей корабль был нарисован на картинке, она решила, что это корабль Магеллана.
– Видишь, как волны бушуют? Это ведь не река, это море. А на корабле матросы. И вот кричат: «Не хотим дальше плыть! Хотим обратно, домой!» А из каюты выходит капитан. Он идёт и хромает, идёт и хромает. Но это ничего, что он хромает, – он смелый! Он говорит: «Молчите! Мы домой не вернёмся! Мы будем плыть всё дальше! Там золотой остров, весь золотым песком усыпанный! А в речках лежат жемчужины – бери сколько хочешь!»
Валентинка рассказывала Романку, как моряки нашли золотой остров, как пальмы на нём звенели своими золотыми листьями и как драгоценные камни сверкали в чашечках цветов и маленькие эльфы с цветными фонариками летали по ночам над лугами…
Об этом мама не говорила ей. Это она только что придумала. Но что ж из того, если Романку интересно!
Таиска тоже слушала чудесную историю. Она смотрела на синее море, на зелёные пальмы, которые виднелись вдали, на крутобокий корабль, увешанный парусами.
Ей чудилось, что она видит, как ходит по палубе хромой капитан, она различала блеск золотого песка на далёком берегу острова, она слышала звон чистых ручьёв, на дне которых лежат светлые жемчужины…
– А на этой картинке – видишь? На них напали дикари…
Валентинка показала Романку вырезанную из книги иллюстрацию, где голые люди со стрелами нападали на людей, одетых в испанские костюмы.
– А кто кого убил? – спросил Романок.
– Они Магеллана убили. Видишь, он падает?
– Ну, давай говори! – вдруг вмешалась Таиска. – Ты всё по порядку говори. Это какие люди: русские или немцы?
– Что ты! – улыбнулась Валентинка. – Тут русских нету! Это испанцы. А это дикари, чернокожие. У них кожа как сапог блестит.
– И вовсе так не бывает, – сказала Груша, зевая, – и всё придумала…
– А ты почём знаешь? – закричала Таиска. – А вот и бывает!
– Значит, ты знаешь?
– А вот и да! Знаю!
– Видела, что ли?
– А вот и да! Видела!
– С тобой говорить – язык наварить, – сказала Груша и замолчала.
– А ещё про какие-нибудь картинки знаешь? – спросила Таиска Валентинку.
– Знаю.
– А про какие знаешь?
– Да про все знаю.
– А расскажешь? Про всё расскажешь?
Валентинка обещала. А пока что она собрала картинки и уложила в сумочку. Мать готовила пойло, надо было идти в овчарник.
– Давай я с тобой пойду быка поить? – предложила Таиска. – Давай будем вместе?
Валентинка не знала, радоваться ей или нет. Хорошо, если Таиска и вправду будет дружить с ней. А может, она только так, дурачится, а потом возьмёт да как-нибудь и подведёт Валентинку. И она ответила еле слышно:
– Давай.
Пошли все трое: мать всё-таки хотела посмотреть, как молодые хозяйки будут одни без неё управляться. И не напрасно пошла. Таиска сразу так напугала овец, что они чуть всех ягнят не потоптали, а с бычком тут же подралась и с досады хотела бадейку с пойлом опрокинуть ему на голову.
– Э, иди-ка ты отсюда! – сказала мать. – Так, матушка моя, за скотиной не ходят. Ступай-ка лучше принеси им свежей соломки да сенца клочок позеленее выбери.
– Вот и хорошо! – пробурчала Таиска.
И побежала за сеном.
Таиска уводит Валентинку на улицу и неожиданно получает синяк
Перед вечером прояснело, снова ударил лёгкий морозец. Но снег почернел и подёрнулся настом. Зажурчали невидимые подснежные ручьи. Таиска пристала к Валентинке:
– Пойдём к девчонкам! Ну что ты всё дома да дома? Только и сидишь в углу, как мышь.
– Ступай, ступай, – подхватила мать, – пускай тебя ветерком обдует.
– В овраг пойдём! Помнишь, где глина?
Интересно посмотреть, какой это овраг. А может, там уж и снега нет, и пещерки видно.
Валентинка оделась. Вместо худых ботиков мать дала ей старые Грушины валенки с галошами. Девочки отправились. Романок тащился сзади. Зернистый снег проваливался и крепко хрустел под ногами. По дороге зашли за Варей, постучали в окно Алёнке. Девочки немножко сторонились Валентинки: они ещё не привыкли к ней.
Дошли до прогона и свернули на узкую тропочку, которая вела вниз, к реке. Тут, возле тропочки, и был овраг. Края его обнажились и ярко желтели под солнцем.
– Смотрите, вербушка! – вдруг сказала Варя. – Барашки вылезли!
– Где?
На самом краю оврага среди ольховых кустов стояла молодая верба. Её тёмно-красные ветки были украшены белыми шелковистыми комочками. Это было самое весёлое, самое нарядное деревце во всём перелеске.
Девочки стали думать, как бы достать вербушку. На дне оврага лежал глубокий снег. Только Таиска долго думать не стала – полезла прямо через сугроб. Местами наст выдерживал её, местами нет, и тогда Таиска проваливалась выше колен и барахталась в жёстком снегу. Снег набился ей в рукава и в валенки.
Но Таиска всё-таки добралась до вербы.
– Эй, вербушка!
Девчонки, видя такую удачу, тоже полезли через сугроб. И Валентинка полезла. Ей было и страшно – а вдруг провалишься с головой – и интересно: ей ещё никогда не приходилось перелезать через такой сугроб. Будто она моряк, который отправляется в широкое море и не знает, переплывёт его или нет. Когда ноги скользили по блестящей корочке наста, ей казалось, что она идёт, не касаясь земли. Когда вдруг с хрустом ломался наст, ей чудилось, что она стремглав летит куда-то в пропасть… Она выкарабкивалась, отряхивала снег и смеялась вместе с девчонками.
Вот и верба! Какая она пушистая, как она расправила свои ветви, даже ломать её жалко!
Но Валентинке жалко, а Таиске не жалко – она уже целый пук наломала. И Варе с Алёнкой не жалко – они тоже ломали и кромсали тёмно-красные ветки. И Романку не жалко. Он стоит на тропинке и кричит, чтоб Таиска ломала больше – на его долю. Но не идти же Валентинке домой с пустыми руками! Она отломила одну пушистую ветку. Какая сочная и как остро пахнет, когда отломишь!
«Ещё зима, а она цветёт», – подумалось Валентинке. Но, оглянувшись кругом, она среди чёрных деревьев увидела кусты, увешанные красно-бурыми серёжками. Что такое? Кругом блестит снег, а кусты стоят и красуются, будто уже май наступил на улице. Красные серёжки над снегом! А вот и ещё чудеснее: низенькие кустики внизу оврага подёрнулись, словно туманом, лёгкой зеленью. Ещё зима кругом, ещё спят ёлки и большие деревья стоят совсем голые и безмолвные.
