Элинор Фаржон - Серебрянка, или Напевы морской раковины
– Во сне не приснится, – сказал Сид.
– Ну и ну, – протянул Дейв.
– Дела… – подытожил Хэл.
– А чему вы удивляетесь? – спросила у братьев Полл, но ответа не получила.
Пока все кругом жевали, глотали и переваривали своё удивление, Нолличек взял Доллечку за нежную, пухлую ручку.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Долл, Ваше Величество. А вас как величать?
– Нолл. Скажи, Долл, ты хочешь стать королевой Норфолка?
– Мне бы чего попроще. Хоть королевой норфолкских беляшей.
– Всё будет по-твоему! Всё – как пожелаешь! Если… – король сжал податливую, мягкую ручку, – если эти прелестные пальчики и вправду умеют то, о чём говорила твоя маменька.
Долл и ртa раскрыть не успела, а мамаша Кодлинг уж тут как тут:
– Конечно, Ваше Величество! Умеют, Ваше Величество! Умеют, вы уж поверьте мне, старой. Господибожемой! Моя Долл – королева Норфолка! И все знатные господа ей кланяются и угождают! – Она даже ослабела от радости и принуждена была опереться о стол, чтобы не упасть. – Ваше Величество, неужто правда?
Нолличек кивнул:
– Объясняю. Я, мамань, хочу жениться. И женюсь на твоей дочери. Объясняю дальше. Триста шестьдесят четыре дня в году она будет наряжаться и украшаться, как ей заблагорассудится, знаться и дружить с кем пожелает, будет есть и пить что душе угодно.
– И беляши можно есть? – спросила Долл.
– С утра до вечера!
– И шёлковое платье по субботам надевать? – уточнила мамаша Кодлинг.
– У Долл будет по шёлковому платью на каждый день недели.
– И мы тоже сможем жить во дворце? – оживилась Полл. – Мы ведь не просто семья, мы её друзья, она хочет с нами знаться и дружить.
– Ну конечно, Полл, – улыбнулся Нолличек. – Можете проводить с ней весь год напролёт – одиннадцать месяцев и тридцать дней. Но на тридцать первый… – Тут голос у короля внезапно посуровел. – На тридцать первый день двенадцатого месяца Долл запрут в комнате, полной льна, и она спрядёт все кипы, чтоб соткать полотно и сшить из него простыни, полотенца и носовые платки для короля. То есть для меня.
– Ой, – выдохнула мамаша Кодлинг.
– Ой, – хором сказали четверо её сыновей.
– А не спрядёт, – воодушевившись, продолжал Нолличек, – я велю отрубить ей голову.
– Ой, – выдохнула мамаша Кодлинг.
– Ой, – хором сказали четверо сыновей.
– Мне это не понравится, – сказала Долл.
– Разумеется, чему ж тут нравиться? Поэтому ты не допустишь казни и всё спрядёшь в срок. С головой ты куда красивее.
Долл задумалась.
– Тогда зачем её отрубать? – спросила она.
– Потому что у меня двойная, переменчивая натура. Верно, Нянюшка?
– Верно-верно. – Нянька со значением поглядела на мамашу Кодлинг.
– В мои плохие дни я бываю ох какой сердитый, – доверительно сообщил Нолличек. – Верно, Нянюшка?
– Верно. – И Нянька опять многозначительно глянула на мамашу Кодлинг.
– Я в такие дни делаюсь совершенно непредсказуем, – продолжал Нолличек. – Верно, Нянюшка?
– Что угодно сотворить может, – кивнула Нянька, снова посмотрев на мамашу Кодлинг.
– Вот так обстоят дела, – сказал Нолличек. – Ты, Долл, удержаться не можешь, когда прядёшь, а я – когда не с той ноги встаю. Ладно, хватит разговоров. Надо тебя проверить, не откладывая в долгий ящик.
– Я в ящик и не помещусь.
– Прекрасно, я рад, что наши мысли сходятся. Итак, сейчас проверим.
– Что проверять-то? – спросила Полл.
– Правду ли говорят Долл и маманя, – ответил Нолличек.
Он громко хлопнул в ладоши, дверь растворилась, и за ней оказалась тьма-тьмущая народу. А главное, у самого порога стояли три огромные телеги со льном, который высился до неба, – так возят обычно сено в сенокосную пору.
По знаку короля слуги принялись выгружать лён прямо на кухню: сперва вдоль стен, на стол, на стулья, а потом – куда ни попадя. Мамаша Кодлинг с детьми онемели, и глаза у них вылезли на затылок.
– Ну вот, дорогая моя Долл, – сказал Нолличек, довольно потирая руки. – Настоящий праздник для истинной пряхи, верно? Теперь мы тебя запрём тут, вместе с этим чудесным льном, и вернёмся через полчаса.
Долл взглянула на горы льна, на прялку, на часы, на мать и снова на короля.
– Вы – вернётесь – через – полчаса? – тупо повторила она.
– Секунда в секунду, – заверил Нолличек. – И если этот чудесный лён окажется спрядённым в длинную-предлинную сверкающую нить, мы тут же поженимся. А если нет…
– Вот именно, если нет? – вмешалась Полл.
– Твоей сестре отрубят голову. – Нолличек улыбнулся.
– Но, господин король, Ваше Величество! – закричала Полл, цепляясь за его руки. – Ну, пожалуйста, не рубите. Это всё не…
Однако мамаша Кодлинг оттащила Полл прежде, чем она успела сказать правду.
– Цыц, глупая, – пробормотала она. – Хочешь, чтоб нам всем головы поотрубали?
– Что с ребёнком? Она что-то сказала? – спросила Нянька.
– Нет-нет, – поспешно ответила мамаша Кодлинг. – Она просто малость ошалела, как представила свою будущую красивую жизнь.
– Теперь все вон! – повелел Нолличек слугам. – Отвезите телеги за угол и хорошенько вычистите, будем туда пряжу складывать.
Слуги повиновались.
– И вы выходите! – окликнул король четырёх парней, и Эйб, Сид, Дейв и Хэл один за другим покинули кухню. – Нянюшка, на выход! Маманя, на выход! Полл, на выход!
Круглые голубые глаза Долл беспомощно и отчаянно следили за матерью и сестрой. И вот все скрылись.
Король выходил последним. У двери он остановился, вынул из замочной скважины ключ и с улыбкой обернулся к Доллечке.
– О Долл, моя Долл, я вернусь ровно через полчаса, – нежно произнёс он и ступил за порог. Замок щёлкнул, Долл осталась одна.
Глава VII
Прядильный бес
Кухня была забита льном до самого потолка, и солнечный свет даже не проникал в окна. Лишь красные отсветы огня из печки плясали на кипах льна, на прялке и на пухленьких неумелых руках Долл. Что же делать? Даже лучшей в мире пряхе не спрясть столько льна – ни за полчаса, ни зa целый месяц. А Долл вовсе не лучшая. Наоборот, она худшая пряха во всём Норфолке. И ей дали всего полчаса! И часы на стене неумолимо отсчитывают секунды, которые уносятся прочь.
– Ох, бедная я, бедная! – простонала Долл. – Как же мне спасти свою головушку? Король вернётся через полчаса, а мне и показать-то нечего. Ладно, чему быть, того не миновать. Не умею я прясть и пробовать не стану. Коли отпущены мне последние полчаса, лучше побездельничать напоследок, порадоваться жизни.
Но сегодня даже для лентяйки Долл безделье было не в радость. И, приклонив голову на колесо прялки, она всхлипнула и тяжело вздохнула.
Вдруг в печи затрещали поленья, полетели искры, и что-то выкатилось оттуда к ногам Долл. Уверенная, что это горящий уголёк, Долл занесла уже ногу, чтоб его затоптать, но – под ногою оказался не уголёк, а самый настоящий бесёнок, маленький, чернющий, длиннохвостый. Глядит на неё снизу и ухмыляется.
– Почему плачешь? – спросил бес.
– Тебе какое дело? – вместо ответа спросила Долл.
– Спрашиваю, значит, надо. Так почему плачешь?
– Какой мне прок докладывать? – не уступала Долл.
– Прок-то есть, да тебе его знать не дано, – заявил бес, подкручивая завитой хвостик.
– Вот и объясни, – сказала Долл.
– А ты мне объясни, почему плачешь, – настаивал бесёнок.
– Ладно уж, проку рассказывать никакого, но и вреда не будет. Слушай. Маманя моя слепила к обеду дюжину беляшей и сунула в печку.
– И сказала небось, что они каждые полчаса подходят, – хихикнул бес, неутомимо подкручивая хвостик.
– Точно. Так и сказала, – удивлённо протянула Долл.
– А ты небось все беляши подчистую съела, – хихикнул бес.
– Точно. Съела. Маманя аж рот от удивления разинула. И тут, как на грех, заходит король Норфолка и спрашивает, чему, мол, она так разудивлялась.
– Хи-хи-хи! Она небось не сказала ему, что ты зараз дюжину беляшей уплела.
– Точно. Не сказала. Она сказала, что я зараз спряла дюжину мотков льна.
Услышав такие слова, бесёнок так и покатился со смеху. А потом, залихватски подкрутив хвост, воскликнул:
– Ты?! Да ты и одного-то мотка спрясть не можешь! У тебя руки не тем концом вставлены. И мозоли специальной на большом пальце нет. Вот гляди, какие руки нужны для прядения. – И он сунул обе чёрные лапы с оттопыренными большими пальцами прямо ей под нос. – Хороши мозоли? – хвастливо спросил он.
– Ты умеешь прясть? – изумилась Долл.
– Ещё бы! – Бесёнок гордо прошёлся по кухне.
– И весь этот лён спрясть можешь?
– Ещё бы!
– Да тебе его в жизни не спрясть!
– Ещё как спрясть!
– Ну, уж за полчаса точно не спрясть!
– Запросто! Весь этот лён и ещё столько же! – Бесёнок выкатил грудь колесом и так напыжился – вот-вот лопнет. – Я же Прядильный бес!
И он веретеном закрутился вокруг своего хвоста – замелькал, замелькал, – не поймёшь, где голова, где руки.
