Ричмал Кромптон - Этот Вильям!
Войдя в гостиную, она увидела аккуратно одетого, умытого и тщательно причесанного мальчика, который спокойно сидел в кресле и читал книгу.
— Какое милое дитя, — шепнула она, обмениваясь рукопожатием с миссис Браун.
Вильям насупился.
Миссис де Виэ Картер устремилась к нему.
— Ну, мой малыш, как поживаешь?
Ее малыш не ответил, отчасти потому, что миссис де Виэ Картер, положив руку ему на голову, прижала его лицо к своему надушенному жабо. Он еле успел отвести нос от шипа большой розы, гнездившейся в оборках.
— Я обожаю детей, — проворковала гостья над его головой, обращаясь к миссис Браун.
Улучив момент, Вильям высвободил голову, а миссис де Виэ Картер взяла его книжку.
— Скотт! — воскликнула она. — Милый мальчуган!
Встревоженная выражением лица Вильяма, миссис Браун поспешно отвела гостью в сторону.
Пожалуйста, давайте сядем здесь, — сказала она. — Какая чудесная погода!
Вильям вышел из комнаты.
— Вы знаете, я очень увлечена благотворительностью, — продолжала гостья, — особенно работой с детьми. Я обожаю детей! Какой он у вас славный. И я умею с ними ладить. Как и вообще с людьми. Уж такой у меня характер! Может быть, вы слышали, что я занялась здесь клубом для детей «Надежда», и очень успешно. Такие милашки! Да, три кусочка, пожалуйста. Да, и знаете, я хочу, чтобы вы помогли мне. Поможете, дорогая? Вы и ваш кроха. Я хочу, чтобы в нашем клубе были дети из разных слоев общества. «Надежда» — какое хорошее название, не правда ли? Для деревенских детей будет таким благом встречаться с детьми нашего круга.
Миссис Браун была польщена. Все-таки миссис де Виэ Картер — одна из Рэндоллов.
— Например, — флейтой заливалась гостья, — когда я вошла и увидела, как ваше маленькое сокровище тихо сидит там, — она театрально указала на кресло, в котором недавно соизволил сидеть Вильям, — я подумала: «О, я должна его заполучить». Деревенские дети нуждаются в облагораживающем влиянии детей нашего круга. Какие вкусные пирожные. Вы одолжите мне его, да? Мы встречаемся один раз в неделю по средам, во второй половине дня. Может он прийти? Я буду его опекать.
Миссис Браун колебалась.
— Э… да, — сказала она нерешительно. — Я, право, не знаю, годится ли Вильям для этого. Однако…
— О, вы от меня не отделаетесь, — сказала миссис де Виэ Картер, шутливо погрозив пальчиком, унизанным кольцами. — Разве я его уже не знаю? Я считаю его одним из моих милых маленьких друзей. Я всегда быстро схожусь с детьми. Это у меня врожденное.
Вильям проходил через холл, как раз когда миссис де Виэ Картер вышла из гостиной.
— Вот ты где! — сказала она. — Я так и знала, что ты ждешь, чтобы попрощаться со мной.
Она было занесла руку, чтобы обнять его, но Вильям отступил и стоял, злобно нахмурившись.
— Очень рада была вас видеть, — напряженно улыбаясь говорила миссис Браун и старалась загородить собою лицо Вильяма, но сдержать миссис де Виэ Картер было невозможно.
Встречаются люди, которым выражение лица ребенка абсолютно ничего не говорит. Она опять устремилась к Вильяму.
— До свиданья, Вилли, дорогой! Ты не слишком взрослый, чтобы поцеловать меня?
У миссис Браун перехватило дыхание.
Взглянув на свирепое лицо Вильяма, дрогнули бы люди и покрепче, чем миссис де Виэ Картер, но она только улыбнулась, когда, бросив на нее последний злобный взгляд, он развернулся и вышел.
— Какой славный и какой застенчивый! — проворковала миссис де Виэ Картер. — Они так милы, когда стесняются.
Вечером о предложении узнал мистер Браун.
— Я как-то не могу представить Вильяма, — медленно сказал он, — в этом клубе «Надежда»; но, конечно, если ты считаешь нужным, пусть идет.
— Понимаешь, — озабоченно сказала миссис Браун, — она придает этому такое значение, и она действительно очаровательна, и, в конце концов, она пользуется влиянием.
Она из Рэндоллов, ты знаешь. И было бы глупо обидеть ее.
— Вильяму она понравилась?
— Она была с ним ласкова. Во всяком случае, хотела быть, — добавила миссис Браун поспешно, — но ты знаешь, как непросто с Вильямом… и еще он терпеть не может, когда его называют Вилли. Не понимаю почему. В конце концов, так зовут многих людей.
Настал день встречи в клубе «Надежда». Вильям спустился к завтраку со страдальческим выражением на пышущем здоровьем лице. Он сел за стол и, приложив ладонь ко лбу, глухо застонал.
Миссис Браун испуганно вскочила.
— Вильям! Что с тобой?
— Голова! — сказал Вильям слабеющим голосом.
— О дорогой! О бедняжка! Тебе лучше пойти и лечь. О бедняжка!
— Да, я лучше пойду и лягу, — сказал Вильям жалобно. — Только сначала позавтракаю.
— О, я бы тебе не советовала, раз так болит голова.
Вильям посмотрел на яичницу с беконом и проглотил слюну.
— Я думаю, что смогу немножко поесть, мама.
— Нет, я бы не советовала. Тебе станет хуже.
С большой неохотой Вильям ушел в свою комнату.
Миссис Браун после завтрака поднялась к нему.
Нет, ему не стало лучше, но он думает, не прогуляться ли. Да, голова все еще очень болит. Миссис Браун предложила ему воду с солью, это поможет. Нет, он не хочет доставлять ей хлопот. Он думает, что прогулка пойдет ему на пользу.
Потеплее одевшись, он мелкими нетвердыми шажками направился к калитке, провожаемый тревожным материнским взглядом.
Потом он пробрался за рододендровым кустом, растущим около ограды, и влез через окошко в кладовую.
Получасом позже в гостиную вошла возмущенная кухарка, ведя за собой Вильяма.
— Он столько всего уплел, мэм. Вы не поверите. Ветчину, пирог, три холодных сосиски и непочатую банку лимонного желе.
— Вильям! — воскликнула миссис Браун. — О какой головной боли может идти речь, если ты такое вытворяешь.
С головной болью было покончено.
Остаток утра он провел с Генри, Дугласом и Джинджером. Все были членами учрежденного ими тайного общества под названием «Разбойники». Кроме секретности, общество не ставило перед собой никаких особых задач. Вильям был признан его главой и очень этим гордился. Если они узнают, если догадаются! Его бросало то в жар, то в холод при этой мысли. Вдруг они узнают, что он идет туда, или кто-то потом им скажет — ему уже никогда не быть главным. Он пытался узнать их планы на вторую половину дня. Если бы знать, где они будут, можно избежать встречи с ними. Но ничего не удалось выяснить.
Они провели утро в лесу, «охотясь» на кроликов с фокстерьером Чипсом, хозяином которого был Генри, и дворнягой Вильяма Джамблом. Кроликов они не увидели и не услышали, но Джамбл гонялся за бабочками и пчелами и рылся в кротовинах, и его ужалила оса, а Чипе поймал полевую мышь. Так что время не пропало зря.
Вильям, однако, участвовал во всем этом без особого энтузиазма. Он прокручивал в уме то один план, то другой, и все они никуда не годились.
Он вошел в столовую на ланч раньше, чем обычно. Там были только его старшие брат и сестра, Роберт и Этель. Он вошел, прихрамывая, закусив губу и сведя брови от боли.
— Привет! Что стряслось? — спросил Роберт, которого за завтраком не было, и он забыл о «Надежде».
— Я растянул связку, — жалобно сказал Вильям.
— Садись, приятель, дай-ка посмотрю, — сказал Роберт сочувственно.
Вильям смиренно сел на стул.
— Которая?
— Э… эта.
— Однако хромал ты на другую ногу, — холодно сказала Этель.
С растяжением связки было покончено.
Встреча в «Надежде» должна была начаться в три. Родные Вильяма отнеслись с полным безразличием к его жалобам на острую зубную боль, начавшуюся в половине третьего, на острый ревматизм без двадцати пяти три и на приступ печени (Вильям считал, что эта идея ему ниспослана свыше, ведь именно из-за печени отец не ходил на работу) без двадцати три. Без четверти Вильям был в холле, одетый для «Надежды».
— Я уверена, тебе понравится, — сказала миссис Браун, желая его успокоить. — Ты будешь там играть и хорошо проведешь время.
Ответом Вильяма было лишь гордое молчание.
— Эй, Джамбл! — позвал он.
Как бы то ни было, жизнь не такая уж беспросветная, раз у него есть Джамбл.
Пес примчался из коридора, ведущего в кухню, морда была вымазана соусом, полуобглоданную кость он уронил на ковер в холле и с нетерпеливым восторгом смотрел на хозяина.
— Вильям, на встречу ты пойдешь без собаки.
— Почему? — возмущенно спросил Вильям. — Не понимаю почему? Собаки ведь не пьют пиво[4]. У них такое же право присутствовать на этой встрече, как и у меня. Совсем все запрещается, да?
