Юрий Вебер - Когда приходит ответ
Но он остался за столом, вложив все обратно в глянцевитый конверт. Сиди смирно! Лучше прикинь, что можно было бы, если придется, послать туда в ответ любезному профессору. Теория-то не застыла. Он продолжает шлифовать ее, открывать в ней новые грани, новые приемы, новые правила обращения со схемами. Ему удалось уже после диссертации кое-что напечатать. Румынским исследователям это может пригодиться.
Он довольно улыбнулся и окончательно пришел в равновесие. А румынское письмо он, конечно, покажет в удобный момент.
Мартьянов взял следующее. Грубоватый дешевый конверт с какой-то аляповатой картинкой, не оставляющей почти места для адреса, — обыкновенный стандартный конверт, каких тьма. Мартьянов разрезал ножичком.
«Товарищ профессор!» — начиналось письмо.
А кончалось крупной размашистой подписью: «Ваш слушатель Алексей Зуев».
Зуев. Алексей Зуев… Кто же такой? Ага! Он помнит его. Заочник по факультету усовершенствования инженеров. «Дипломированных инженеров», — как говорится официально.
Заочник, который исполняет всегда тщательно, но всегда по-своему контрольные работы и приводит часто в смущение канцелярию учебного института своими заявлениями и своими запросами.
Началось еще с зачисления его на факультет. Зуев — работник гидростанции далеко на Востоке, начальник электроцеха. Просил зачислить его по специальности автоматики и телемеханики. Но канцелярия решила: это не по профилю, и зачислила на другую специальность. От Зуева пришел пламенный протест. Он писал ректору, писал пространное объяснение, полное аргументов и самых причудливых выражений. Да, он работает на станции «на втором этаже», то есть в электроцехе, где размещается все «от фланца гидротурбины и выше». Но… он «крепко связался» и с релейной техникой. (Полный перечень, с чем он имел дело.) А когда станцию стали переводить на автоматику, ему поручили даже проверять схемы, и он стоял над ними, «как милиционер со свистком».
Мартьянов увидел в канцелярии это зуевское послание — крик души — и сказал:
— Ну, разумеется, зачислить, как он хочет. Он же, кажется, знает, чего хочет. А это бывает не часто.
Потом начался курс теории релейных устройств. И Зуев опять заставил канцелярию содрогаться. Сокращенные лекции, которые всем рассылали, показались ему недостаточными. «Только аппетит растравили». И Зуев прислал запрос: пришлите полную монографию Мартьянова. Когда ему ответили, что в распоряжении заочного института этой монографии нет, он вполне резонно написал: «Тогда попросите у автора. Мне очень нужно».
Что-то тронуло Мартьянова в этой наивной просьбе. И как ни жадничал он над своими авторскими экземплярами, выстроенными в шкафике за стеклом, он извлек оттуда один и принес в канцелярию:
— Пошлите ему. Кажется, ему действительно нужно. Контрольные работы, приходившие затем от Зуева, показали, что послал он ему не зря.
И вот теперь, к концу курса, это письмо. Личное, самому Мартьянову: «У меня идея, — писал Зуев. — Механический способ решения релейных задач». И тут же нацарапано нечто вроде разреза такого электромеханического приспособления. «Как считаете? — спрашивал Зуев. — На что-нибудь похоже? Или бред?»
Мартьянов пробежал с улыбкой по чертежику. Пробежал еще раз, без улыбки. И стал вглядываться более внимательно. Ишь ты, изобретатель-самоучка! Что-то варит все-таки. Ведь это в принципе приспособление для перебора логических переменных. Стало быть, кроется возможность для анализа схем. В принципе.
Мартьянов выдернул из ящичка на столе почтовую бумагу и настрочил ответ:
«Продолжайте разрабатывать приспособление. Теоретически и конструктивно. Советую взять темой выпускной работы. Желаю удачи».
Но, подумав, «желаю удачи» зачеркнул и переписал заново. Надо еще посмотреть, нужно ли ему высказывать столь личное пожелание.
3
Ростовцев давно уже твердил: Мартьянову нужно повидать новую опытную систему на АТС. Тем более, что Мартьянов на телефонной станции никогда не бывал и знает, что это такое, лишь по книжкам и чертежам. А как это все на самом деле?.. Но все некогда и некогда.
Наконец сегодня они собрались. Нарочно на тот районный узел, где был мартьяновский номер.
— Надо же вам поглядеть, что там происходит, когда вы снимаете трубку и пальцем вращаете диск, — говорил Ростовцев.
Плоское, узкое, прямоугольное здание стояло, как бетонная плита, с длинными, узкими, как бойницы, щелями вместо окон. Не то архив, не то книгохранилище. Но это районная АТС.
Они облазили станцию по всем этажам, начиная с подвального помещения, где прохватывает сразу какой-то сыростью, где стоят сплошными рядами ванны аккумуляторов и резко пахнет кислотой, где за стенкой мерно гудит динамо, питая телефонный организм своей энергией. А потом выше по этажам, где все самое главное и разыгрывается, — телефонная автоматика.
Справа и слева от центрального прохода шеренги высоких стеллажей, почти до потолка. Как в книгохранилищах. Автоматный зал — так это называется. И по всем линиям, на всех стеллажах — стандартные, однотипные, похожие как две капли воды друг на друга ячейки. Искатели и реле. Сотни, тысячи реле, глазеющих бляшками своих якорей.
Абонент набирает номер пальцем на диске, и, повинуясь этим сигналам, совершают реле вместе с искателями чудо телефонных переговоров. Посылают ток в трубку, дают гудки, устанавливают цепь с другой районной АТС, фиксируют номер, отыскивают второго абонента, включают звонок. «Алло!» — раздается первое слово разговора по цепочке, проложенной цепью реле. «Ну, пока!» — кладется в конце разговора трубка, и послушные реле разрывают цепь. Реле сторожат правильность соединений, следят за неисправностями, сообщают о нарушениях.
Начальник станции подвел ученых гостей к контрольному столу, показал на одну из пуговок, загоревшуюся, зеленым огоньком:
— Смотрите-ка, абонент снял трубку и дальше ни с места. Абонент задумался!
Реле немедленно сообщили.
Они сидят там на полках тесными ячейками и, как некие механические существа, перебирают время от времени своими тоненькими лапками контактов. «Пошевеливают работяги!» Но стоит им запнуться, разладиться, как начинают в трубках звучать раздраженные голоса: «Алло, алло, вас плохо слышно!» Или: «Да вы не туда, гражданин, попали!» Реле что-то напутали.
— Видите, сколько здесь мостиков? — бросил Ростовцев как бы невзначай, показывая на схему ячеек, висящую над столом дежурного.
Сколько ни знал прежде Мартьянов по описаниям и чертежам о работе телефонных реле, но только сейчас, прохаживаясь по линиям и шеренгам станционного зала, взбираясь взглядом по стеллажам, увидел, почувствовал он по-настоящему, как честно, без устали и в каком страшном иногда напряжении трудятся здесь эти электромагнитные работяги. Релейный улей живо отзывается на все события жизни, происходящие за стенами станции. Часы пик — наиболее интенсивных деловых разговоров. Всеобщая суматоха перед праздниками. Встреча Нового года. Дни международных кризисов. Или большой матч на стадионе… И бедные реле вовсю работают своими лапками, стараясь поспеть за желаниями и нетерпением тысяч и тысяч абонентов, разом, словно по уговору, накинувшихся на аппараты. Срочные вызовы, стуки по рычажкам, краткие разговоры и долгие («повис на проводе»), или упорное где-нибудь молчание, несмотря на все звонки… Необъятная жизнь человеческая бьет прибоем из-за бетонных стен по проводам, требуя от послушных реле: «Скорее, скорее, больше, больше соединений!»
В такие дни и часы дежурные техники рыщут все время вдоль линий по стеллажам, не дожидаясь контрольных сигналов: «Внимание, неисправность!» И присматриваются к реле, и прислушиваются к их рабочему шелесту, и следят, нет ли где перегрева. Всеобщий жар перегрузки.
Бдительно приходится охранять бесперебойность этой работы, оберегая колонии искателей и реле от неудобств и грубых прикосновений. И прежде всего от пыли — главного врага всяких контактов. Потому здесь и закрыты ячейки стеклянными щитками. Потому здесь и в стенах такие узкие бойницы вместо окон. Потому здесь и весь персонал облачается в белые халаты и тапочки, снимая за дверью туфли и ботинки, пришедшие с улицы. И уборщицы то и дело шарят по полкам, продувая пылесосами, обмахивая мягкими щеточками, протирая контакты замшей. Строгая релейная гигиена.
Был уже вечер, когда они покинули станцию. Мартьянов потащил Ростовцева к себе поужинать. Наташа, всплеснув руками, кинулась что-нибудь собирать по рецепту старой книги «Советы молодым хозяйкам»: «Если к вам неожиданно приехали гости и в доме ничего нет, то возьмите кусок холодной телятины и т. д.».
Ростовцев, грузный, мешковатый, уютно расположился за столом, будто всегда здесь и сидел, ел с аппетитом все, что ему подкладывали, и тихо, умиротворенно поддакивал тому, что рассказывал Мартьянов Наташе о своих впечатлениях.
