Герман Балуев - Санины каникулы
Когда Саня это осознал, он вздрогнул. Это ведь только подумать: вот так, запросто, Саня придет к великому человеку и поговорит с ним! Надо признаться, что Саня даже о Вовке забыл, своем несчастном брате, — такой вихрь гудел в его голове. Он летел как на крыльях и радостно думал о том, что сегодня на берегу Енисея произойдет встреча двух великих людей. Кабалкин гулко топал за ним.
Однако на крыльце конторы экспедиции вышла заминка. Кабалкин затоптался, длительно зашаркал альпинистскими ботинками, словно только что вылез из грязи.
— Валера! — укоризненно воскликнул Саня.
— Удобно ли?.. Может, у других поспрашиваем… — забормотал скалолаз.
— Валера, — мягко сказал Саня. И возложил руку на плечо друга. — Держись меня. Все будет достойно.
Он развернул плечи и вздернул подбородок. А Кабалкин, наоборот, сгорбился и спрятался за его спиной. Так они и проследовали в дверь начальника экспедиции Ершова.
Ершов, грузный, с белыми волосами, с ярко-красным мятым лицом, оплыв в кресле, восседал за голым полированным столом и пил чай. Саня вонзил глаза в начальника экспедиции. Даже то, как он пил чай, неторопливо отхлебывая, Саню восхитило. Саня понял, что именно так должны пить чай великие люди.
— Александр Александрович Смирнов, из Ленинграда, — представился он Ершову и, неожиданно для самого себя, шаркнул ножкой.
Ершов неторопливо его рассмотрел, отхлебнул янтарного чая и гулко спросил:
— Ну как там, в Питере… все льет?
Саня чуть не подпрыгнул: дался тут всем этот дождь! Но виду, конечно, не показал.
— Что вы, Петр Васильевич, уже две недели страшная сушь, — отрапортовал он, держа руки по швам.
— Гм!.. А весной, когда я уезжал, лило безостановочно, как… гм… в потоп.
Кабалкин от стеснительности навалился на шкаф. Шкаф затрещал и пошатнулся.
Начальник экспедиции неодобрительно хмыкнул.
— Итак… э-э-э… Александр Александрович, чем могу…
— Итак, Петр Васильевич, — подхватил Саня, — нас к вам привела беда. Сбежал мой брат, востоковед.
— Гм… Востоковед?.. Возможно… Хотя сомнительно… В этом сезоне бегут философы и педагоги… Если только у Хабибуллина на участке?.. Ладно, поищем… Дам команду… А впрочем… Самому с вами съездить, что ли?.. Тайга, запахи — умереть! — Он вздохнул печально. — Понюхать и умереть!
Покряхтев, Ершов выбрался из кресла, и они с Саней солидно двинулись к Енисею. А Кабалкин замыкал шествие.
— Петр Васильевич, не могли бы вы рассказать о плотине? — вежливо спросил Саня.
Хмыкнув, Ершов покосился на мальчика, для чего ему потребовалось остановиться и повернуться всем грузным телом.
— Ладно, — сказал он, — напрягите воображение. Когда-то, в доисторический период, здесь было море. Багровое, мохнатое от протуберанцев солнце кроваво отражалось на горбах мертвой зыби. Иногда море вздувалось бугром, раздавалось с плеском, и среди волн, блестя панцирем, всплывали чудовища со змеиными головами. Так было миллионы лет — багровые волны и черные костяные спины морских чудовищ… Представили?
— Ага.
— И вдруг произошла катастрофа. Страшный гул возник в недрах земли. Огромные волны покатились от материка до материка. Из воды ударили в небо столбы пара и серого пепла. Солнце заволокло. В адском грохоте из моря стали лезть хребты. Тектоника плавила и сдвигала породы. В раскаленном сухом пару текли огненные реки. Все живое погибло. Когда наутро взошло солнце, то на месте водной глади оказались дымящиеся горные цепи и пенистый поток в скальном каньоне — наш Енисей…
— Значит, вот как было! — взволнованно сказал Кабалкин.
— Я, конечно, не видел, но… гм… вообразить можно… Самый крупный водопад в мире? — спросил он внезапно Саню. И остановился, тяжело отдуваясь.
— Виктория. В южной Африке. Низвергается с высоты 120 метров, — молниеносно ответил Саня. И сам восхитился своей памятью.
— Молодец!.. Так вот, Енисей будет падать с высоты 200 метров. И воды каждую секунду будет пропускать плотина столько, сколько в устье Волги… Ничего мы нашли себе работенку, а?
Уже стал виден Енисей, стоянка катеров, и Саня собрался с духом:
— Извините, Петр Васильевич, — начал он с запинкой. — Правда, что вы великий человек?
— Великий? — с интересом переспросил Ершов. — Ха-ха-ха!.. — Он остановился, снял шляпу и потер свою крепкую красную шею. — Отчего это я великий? — спросил он смущенно.
— Вас все знают… «Ершов, Ершов…» — всюду!
— Гм… Чего же хорошего?! Куда ни придешь — все смотрят… Нет… Великим я был в твоем возрасте… Или, скорее, в его. — Он ткнул в бок Кабалкина. — Когда начал разведку сибирских рек…
— А сейчас?
— Сейчас великие — молодые люди в резиновых сапогах, которых еще никто не знает… Это они делают великое дело.
Вышли на берег Енисея. Внизу лежали вытащенные на плотики бело-голубые катера. Дохнуло студеным ветром. Ершов потоптался, посмотрел направо, налево, потянул носом.
— Гхм! — произнес он задумчиво. — Погодка-то свежая. Так и насморк долго ли схватить… Как считаете?.. Пожалуй, братцы, увольте… Я уж… это… рисковать не стану — езжайте одни!
«Вот так покоритель Сибири! — подумал Саня. — Насморка боится». И глянул на Ершова снисходительно.
Вовкин друг
Желтые свивающиеся струи летели мимо катера, закручиваясь воронками. Катер кидало и било. Вода пахла снегом. Ветер высекал слезы.
Саня вытер глаза и засмеялся.
Кабалкин участливо склонил румяное лицо.
Саня похлопал его по колену:
— Все о’кей, старик. Живи дальше! — Кабалкин представлялся ему вторым, после Вовки, братом, о котором нужно заботиться и которого надо учить.
Они тесно сидели на передней лавке катера. Впереди, в провале хребтов, снежно сияли пики Боруса. И, глядя на эти пики, на склоны хребтов со следами обвалов, Саня был счастлив тем, что решил махнуть в такую даль от дома, что, наконец, увидел, как люди делают великие дела.
«Вот грохнет!» — с веселым испугом подумал Саня, глядя на следы оползней. И ухмыльнулся. Он чувствовал, что ничего с ним случиться не может. Ощущение удачливости вздымало грудь и щекотало ноздри.
— Створ! — крикнул с кормы моторист. И, подняв лицо, Саня увидел высоко на склоне хребта красный столбик, означающий гребень плотины. И подумал, что не то что построить плотину, взобраться по скале до красного столбика — и то геройство.
Они прошли мимо дамбы, ограждающей котлован. Над дамбой двигались решетчатые краны.
Вскоре на узкой полосе галечника, под нависшим хребтом Саня увидел большую брезентовую палатку, а рядом — выложенную из валунов печь.
Их встретили громоздкий бурильщик Васюков и мастер буровых работ Хабибуллин.
Хабибуллин был строен и гибок. У него было узкое лицо, черные блестящие волосы. Восточные, вразлет, глаза мастера прикрывали очки в тонкой золотой оправе. Движения его были порывисты, и Сане даже показалось, что в минутной бешеной вспышке он выхватит из-за спины кривую сверкающую саблю. Но Саня, конечно, как всегда, преувеличивал.
Саня первым покинул лодку и, приготовившись к рукопожатию, бодро пошел на сближение.
— А это мой друг Кабалкин. — Он пальцем указал через плечо. — Скалолаз.
Хабибуллин, сверкнув очками, посмотрел на Саню испепеляющим взглядом. Он стоял, заложив руки за спину.
— А ты чей друг? — спросил он резким, надтреснутым голосом.
Саня растерялся.
— Простите, что вы имеете в виду?
Хабибуллин спросил быстро и резко.
— Ты чей друг? Кому помогаешь?
— Ну как… всем… кому надо… — забормотал Саня, запоздало соображая, что мог бы ответить легко и небрежно: «Хотя бы брату. Вот приехал к нему за пять тысяч верст…»
— Так!.. А что тебе, собственно, надо?
— Мы ищем Володю Смирнова, — пролепетал Саня. — Из Ленинграда. — И посмотрел на Кабалкина.
— У меня работает Владимир Смирнов из Ленинграда, — отчеканил Хабибуллин.
И к Сане вернулось ощущение удачи. Он расправил понурые плечи и зелеными мерцающими глазами посмотрел в очки Хабибуллина. Он обрадовался даже не тому, что он нашел наконец Вовку. Он был уверен, что найдет. А тому, что нашел его красиво, на быстроходном катере, с провожающими и встречающими.
— Володя Смирнов — мой брат.
Хабибуллин осмотрел внимательно Саню.
— Не похоже, — сказал он твердо.
Сане стало совестно, что у него такой нелепый брат. Он мягко улыбнулся, развел руками, как бы говоря: «Сами понимаете, таким уж он уродился. Что я могу поделать?»
— И тем не менее, — сказал Саня.
Хабибуллин, метнув черный взгляд, разглядел в Сане еще что-то пропущенное при первом осмотре и решил окончательно:
— Нет!
— То есть как?!
— Он скромный парень, — пояснил Хабибуллин. — Он мне нравится.
