Галина Демыкина - Мой Капитан
Петя очень был рад, что всё так кончилось.
Пришла Тася и принесла два стакана на тарелке. А ещё у неё было в руке синее стёклышко. Она бросила его Валерию на одеяло:
— Поглядите-ка!
Валерий поглядел и сказал:
— Синяя Тася.
Петя тоже поглядел и сказал:
— Синий кефир!
— Это не кефир, — сказала Тася. — Это я вам яичный белок взбила.
— Синий белок! — крикнул Петя.
— И синий желток! — крикнул Валерий.
А потом поглядел в окно и закричал ещё громче:
— Синяя зелень!
— Ешьте, — сказала Тася. — Я нарочно побольше сделала, знаю ваш аппетит!
— Синий аппетит! — крикнул Валерий.
Тася засмеялась:
— Хватит болтать. Что за глупость!
Валерий и Петя закричали вместе:
— Синяя глупость!
Так они долго разговаривали — наверное, целый час!
И Тася смеялась вместе с ними.
День Компаса
Как-то вечером Валерий сказал:
— Послушай, Пётр, у нас с тобой было много дней: День рождения, День Синего Стёклышка…
— День Совы ещё, — подсказал Петя. — У нас же есть деревянная сова.
— Да. А завтра будет День Компаса. Ты выспись хорошенько и приходи пораньше. Мы отправляемся в плавание…
Петя всё думал: как это будет — День Компаса?
И рано утром побежал к дому на пригорке. А там всё было не так, как прежде: кровать под сосной не стояла, хотя светило солнце. Окна были закрыты, а дверь открыта. Петя вошёл в эту открытую дверь. В сенях никого не было, а из Валериной комнаты вдруг позвал незнакомый капризный голос:
— Мама, мама!
— Иду!.. — отозвалась из кухни Тася совсем не так, как прежде, не весело.
Она пробежала в комнату, толкнула на бегу Петю и даже не заметила.
Петя постоял в сенях и вышел на улицу.
Он пошёл от дома по лопушиной дорожке, но потом вернулся. Вдруг Валерий обидится? Сам велел приходить пораньше.
И Петя опять вошёл в сени и постучал в дверь:
— Можно?
— Кто? — спросил всё тот же капризный голос. — Кто? Входите.
Петя вошёл.
На диване лежал Валерий. Только он не приподнялся Пете навстречу и почти не улыбнулся. Был такой, как будто это не он.
— Ну что, Пётр?
— Я пришёл, — сказал Петя.
Но тут вбежала Тася. Она поставила на стол тарелку с кашей, потом обняла Петю и стала его легонечко выталкивать из комнаты:
— Иди, иди, Петушок. Валерий сегодня нездоров.
— У нас День Компаса, — сказал Петя.
— На, возьми компас, — не поняла Тася. — Играй.
— Подожди, Тася, — тихонечко сказал Валерий. — Я ему только покажу…
— Нельзя, Валерик.
— Я обещал.
Тася подвела Петю к дивану.
— Смотри, — сказал Валерий всё так же тихо. — Синий конец стрелки — видишь его? — показывает на север. Всегда-всегда на север. И если ночью посмотришь, стрелка светится.
Потом совсем шёпотом добавил:
— А другой конец показывает на юг…
Но тут Тася опять обняла Петю и увела из комнаты.
И он пошёл к Нине Игоревне и сел среди грядок.
Из дома пришёл Муж-и-Повелитель с корзинкой. Он стал отрывать пальцами клубничины от веточек. Они снимались легко и сочно.
— На, поешь, — протянул он Пете большую ягоду и поглядел на Нину Игоревну.
Но Петя не взял. Ему совсем не хотелось клубники «виктории».
— Оставь ребёнка в покое! — крикнула Нина Игоревна. — Дай ему сосредоточиться. Видишь, он играет.
А Петя смотрел на компас. Как бы он этот компас ни вертел, синий конец стрелки всё поворачивался к дому на пригорке. Не к какому-нибудь северу, а к дому на пригорке.
Петя хотел побежать, сказать об этом Валерию. Но сегодня было нельзя.
Ночью
Ночью Петя проснулся оттого, что кто-то плакал женским голосом.
Нина Игоревна плакать не могла.
Муж-и-Повелитель не мог плакать женским голосом.
Петя приподнял голову, чтобы подушка не мешала правому уху. И тогда услышал:
— Лопухи вы! Лопухи! — Это говорила Нина Игоревна очень громким шёпотом.
А женщина, которая была лопухом, всхлипывала:
— Что же нам было делать?
— Как — что? — на весь дом шептала Нина Игоревна. — Сдать дачу и ехать на юг.
— Он не хотел, — опять всхлипывала женщина.
— Вот я и говорю, вы как были лопухами, так и остались. Кто же мальчишку слушает?!
— Я пойду, — сказала женщина. И голос показался Пете знакомым.
— Сколько не хватает? — спросила Нина Игоревна.
— Рублей двести, — ответила женщина. — Я пойду…
Но Нина Игоревна перебила совсем сердито:
— Двести дам. Принесу. Только Борису — ни копеечки.
— Да что вы, он и сам не возьмёт.
— «Не возьмёт, не возьмёт»!.. — заворчала Нина Игоревна. — Откуда же он деньги-то берёт? За драмкружок-то свой гроши небось получает.
— Я не знаю, — ответила женщина.
— Да чего тут знать, — перебила Нина Игоревна. — Ясное дело, кого-нибудь из дружков своих пустит по ветру — вот тебе и сыт, и пьян, и нос в табаке. Ты его не очень, не очень-то приваживай!
Петя вспомнил, как дядя Борис — Седьмая Вода подбрасывал его и ловил, «пускал по ветру», и подумал, что он, наверное, шутил и что по правде это делается не так. И нос у дяди Бориса не был в табаке, хотя табаком от него пахло. И пожалел дядю Бориса: почему Нина Игоревна так о нём говорит, как будто он виноват? А это неправда.
Пока Петя так думал, женщина застучала каблуками по сеням, стала прощаться.
Петя приподнялся на локте — поглядеть. Мимо окна пробежала мама Валерия. Петя даже в темноте узнал. Балерина мама нарядная и весёлая. А теперь вот плачет.
И он всё лежал и думал и долго не мог заснуть.
Мой капитан
Петя проснулся поздно. Сразу было видно, что поздно: горячее солнце светило в глаза из-за самой верхушки берёзы. Берёза качнётся, и оно жаром как обдаст!
Петя побыстрей оделся: надо к Валерию. А дверь была заперта. Его здесь заперли! Все ушли и заперли, как котёнка. Тогда Петя вылез в окно. Ничего! Немного в голову только отдалось, когда спрыгнул. И побежал через сад.
Скорей, скорей… Лопухи тоже были мягкие, как тряпочные. А поваленный забор — горячий на ощупь. Петя потрогал его рукой.
Возле Валериного дома стояла легковая машина. Петя побежал быстрей. А машина вдруг поехала. И Петя не увидел, кто в ней. Но знал. И он замахал рукой. И ещё побежал.
Тогда машина остановилась. Стекло возле заднего сиденья стало опускаться, и выглянул Валерий. Он был не такой больной, как вчера, но всё-таки бледный, и глаза — не как всегда. Серьёзные.
Петя подбежал, споткнулся у самого колеса, ухватился за дверцу с опущенным стеклом.
— Тише, Петушок, — сказала тётя Тася.
Она сидела около шофёра, а рядом с Валерием был дядя Борис. Он закинул руку за спину Валерия и держал его.
— Давай пять, — сказал Валерий и протянул руку. — Я уезжаю на юг. — Он говорил тихо, но твёрже, чем вчера.
Петя достал из кармана компас.
— Нет, нет, — отстранил его Валерий. — Компас оставь себе. Ты теперь будешь здесь капитаном за меня.
— А ты?
— А я буду на юге. Буду на юге капитаном. — И вдруг улыбнулся Пете. — А потом наши корабли встретятся.
И взял с Петиной руки компас.
— Вот видишь, куда показывает красный конец стрелки? Там юг. Туда и поплывёшь. Держи компас.
— Ну, прощайтесь, ребята, — заторопила тётя Тася.
— Подожди, мам!
— Нельзя, Валерий, на поезд опоздаем. До свиданья, Петушок!
И машина тронулась.
— До свиданья, — ответил Петя.
— Будь, капитан! — крикнул Валерий и помахал рукой.
— Будь, капитан! — тоже крикнул Петя. И помахал рукой, и пробежал несколько шагов за машиной.
Но она свернула за угол, громыхнула, уже не видная, на другой улице.
Тогда Петя повернулся и пошёл к дому. Машина оставила за собой примятую траву — здесь прошло колесо и здесь — и открытые на улицу ворота. И ещё остался дом, в котором теперь никого не было.
Петя сел на крылечко и долго сидел… вдруг дверь отворилась, и из дома вышла Нина Игоревна.
— Что же от тебя никуда не укроешься? — спросила она.
— Я не знал, что вы здесь укрылись, — сказал Петя.
— Я не укрылась, а собираться помогала, — ответила Нина Игоревна. — Сорвались как с цепи и уехали. Всё вверх дном поставили.
— Что вверх дном? — спросил Петя.
— Дом вверх дном, вот что.
Петя вошёл в сени. Там возле Валериной комнаты валялась деревянная сова. Он поднял сову и спрятал за пазуху. Нина Игоревна посмотрела и ничего не сказала. Пошла на кухню мыть и чистить кастрюли. Теперь она здесь была как хозяйка, и всё стало по её: много кастрюль, и веник откуда-то вылез, и совок, тряпка для пола, а потом на чистый пол постелились газеты… Это был уже не Валерин дом и не Тасин. И Петя пошёл по дорожке — от дома к пустырю.
