Галина Демыкина - Мой Капитан
Обзор книги Галина Демыкина - Мой Капитан
Галина Николаевна Демыкина
Мой Капитан
Деревянная сова
В доме живут так: Нина Игоревна, деревянная сова, Муж-и-Повелитель по имени Лёка, и Седьмая Вода на Киселе. Её никогда не видно и зовут дядя Боря.
А теперь живёт ещё мальчик Петя. Мама уехала на целый месяц и оставила Петю Нине Игоревне. Нина Игоревна ему не бабушка, потому что она маме не мама, а мачеха.
Нина Игоревна, как встаёт, сразу говорит:
— Муж-и-Повелитель, ты опять плохо кухню подмёл!
А если заметит, что дядя Боря вчера вечером не снял у порога ботинки (там, в коридоре, для всех стоят разные тапочки), она ворчит про себя, но всё же громко:
— Явился — не запылился! — А потом ещё немного громче: — Седьмая вода на киселе, а пол затаптывает!
Петя очень любит кисель. Особенно если в него налить молока или положить мороженое. Ещё он любит посидеть немного один.
Когда к Нине Игоревне приходят гости, она сразу подводит к ним Петю и говорит:
— Это тот самый мальчик, про которого я вам рассказывала. Неудачный ребёнок. Вялый. И неряха. Уши грязные, ногти чёрные. Я бы хотела, чтобы он вам понравился.
За домом у Нины Игоревны стоят колышки, и там за колышками — сад. Сначала грядки с клубникой, а потом деревья — яблони. На них издалека ничего не видно. И ещё деревья — сливы. Там вдоль веток как будто маленькие чёрные птички сидят. Но это не птицы, так издалека только кажется, это сливы.
— Видишь, какой хороший сад? — сказала в первый день Нина Игоревна. — Яблоки антоновские, клубника «виктория». Кто сюда войдёт, тому попадёт.
Это просто диво, как Нина Игоревна умеет складно говорить!
Кто сюда войдёт,
Тому попадёт!
— А как попадёт? — спросил Петя.
— Тебя мама-то как учила? Ремешком? Пете такой разговор не понравился.
— Меня мама через верёвочку прыгать учила, — сказал он.
Они с мамой и вперегонки бегали и из игрушечного лука стреляли. Но про это незачем рассказывать.
— Верёвочка — не ремень, — вздохнула Нина Игоревна. — Но тоже можно.
В первый вечер Петя долго не засыпал. Нина Игоревна задёрнула на окне занавеску и сказала:
— Спи. А то слетит со стены сова и клюнет тебя клювом.
Петя стал глядеть на эту деревянную сову. А сова глядела на Петю. И глаза у неё светились, как у кошки.
Петя забеспокоился: это очень неприятно, если сова слетит со стены и клюнет тебя клювом.
Он подумал, что лучше уж вылезти из-под одеяла и босиком добежать до этой совы и забросить её за шкаф.
И Петя так и сделал: высунул ноги из-под тёплого одеяла, потом отбросил одеяло совсем, спрыгнул с кровати и побежал по холодному полу.
Сова глядела и не слетала. Тогда Петя снял её с гвоздика и повернул к себе другой стороной. И вот уже сова не глядела. Там, с другой стороны, у совы ничего не было, только колечко для гвоздика. Петя очень просто засунул её за шкаф. Она там громыхнула, и Петя поскорей побежал обратно, тем более что ноги замёрзли на полу. И укрылся с головой одеялом.
А что там, за шкафом, делает сова — это неизвестно. И так даже хуже. Потому что если бы её совсем не было, а то ведь она всё равно есть. Надо было открыть окно, выбросить её и опять закрыть.
Петя стянул с головы одеяло. За окном стало почти темно и открывать его не очень хотелось.
Пол был теперь не такой холодный, потому что Петя согрелся под одеялом.
И Петя быстро добежал до шкафа.
Он сунул руку за шкаф.
Совы там не было.
Как же так?
Он ещё пошарил вдоль стенки. Не было.
Он уже почти вынул руку из-за шкафа, как вдруг наткнулся на что-то холодное. Петя даже подскочил. Потом сообразил: это же совиный глаз! Стеклянный, не настоящий.
Петя вытащил сову. Она была игрушечная, плоская, а на крыльях дерево занозистое. Пете не захотелось её выбрасывать. Сову лучше приручить, вот что. Там, где он вылез из-под одеяла, около подушки, был как будто вход в пещеру. Петя залез в него.
Внутри ещё осталось тепло. Петя свернулся калачиком и положил около себя сову. Она опять глядела. Глаза у неё блестели, как у кошки. Петя сказал ей:
— Совушка-сова, ты не дерись.
И ещё сказал:
— Совушка-сова, я с тобой буду дружить, а ты со мной. Согласна?
И Сова согласилась.
Но тут открылась дверь, и вошла Нина Игоревна.
— Ты почему не спишь? — сказала она. — Почему живёшь ночной жизнью?
Петя ничего не ответил, потому что он и сам не знал, почему он живёт ночной жизнью.
— Вот слетит со стены сова… — сказала Нина Игоревна. А Петя под одеялом погладил сову и тихонько засмеялся: ведь сова-то теперь была приручённая.
Газетные человечки
Когда нет Нины Игоревны, в доме слышны счёты. Это Муж-и-Повелитель на них щёлкает. Нине Игоревне не нравятся эти счёты.
— Бухгалтер на пенсии! — говорит она. — А что бы мы делали, если бы ты был трубач на пенсии или барабанщик?
А сегодня Нины Игоревны нет. Петя бродит по дому, потому что дождик.
Он приоткрывает дверь, за которой слышатся счёты. Муж-и-Повелитель сидит у стола, глядит в какие-то бумажки и — кык! кык! — перекидывает круглые костяшки на счётах. Косточки чёрные и жёлтые, краска кое-где стёрлась, и видно, что они вовсе не косточки, а деревяшки — сухие, лёгкие и старые. Кык! Кык! Пете совсем нечего делать. Он не знает, как позвать: Муж-и-Повелитель или Лёка?
Петя просто скрипит дверью. Муж-и-Повелитель оборачивается, и лицо у него как косточка на счётах.
— Мне нечего делать, — говорит Петя.
Муж-и-Повелитель смотрит на него и жуёт губами. Раньше Петя думал, что он что-нибудь сладкое жуёт. Но теперь знает, что никто бы ему столько сладкого не дал. Он просто так жуёт, без еды.
— Иди сюда, я тебе игру сделаю. Это замечательная игра.
Муж-и-Повелитель берёт газету и ножницы, газету складывает в несколько раз, так что она делается толстой. Потом ножницами режет её сверху.
Сперва режет кругло: это голова. Потом режет узко: это шея. Потом режет длинно: это туловище и ноги. И наконец, совсем тонко: это руки.
— Раз-два-три! — говорит он и перестаёт жевать.
Но тут падают ножницы. Он их не поднимает и сердится на Петю:
— Оставь, оставь! Пусть валяются! Лучше посмотри, что у нас вышло!
И разворачивает то, что осталось от газеты.
Получается много-много газетных человечков. Они держатся за руки, и ноги у них тоже соединены — носок одного к носку другого!
— А?! — радуется Муж-и-Повелитель. — Видал? Теперь будешь играть — не наиграешься! Я всё детство с ними провёл!
Петя берёт этих человечков с газетными лицами. Они все одинаковые и свисают, как ёлочные гирлянды.
Один раз — это было давно, ещё зимой, — Петя видел, как мама наряжала ёлку.
Она думала, что он уже спит, а он не спал — сделал в одеяле окошечко и смотрел.
— Ты как будто не рад, — удивляется Муж-и-Повелитель.
— Нет, я рад, — говорит Петя.
Ему хочется спросить, как с ними играть. А ещё — что такое «Лёка».
— Ну, теперь иди, — говорит Муж-и-Повелитель.
А счёты лежат на столе. И у каждой костяшечки своё лицо. Слышно, как хлопает дверь и Нина Игоревна стряхивает в сенях пальто.
Петя скорей подбегает к столу:
— А вы мне дадите пощёлкать?
Муж-и-Повелитель кладёт на его плечо руку — лёгкую, тоже как из дерева.
— Никогда не трогай мои счёты, — говорит он медленно и тихо.
Но Нина Игоревна всё же слышит.
— Не пугай ребёнка! — кричит она из-за двери. — Он и так вялый.
Петя осторожно складывает газетных человечков — голова к голове, ручки к ручкам — и идёт в свою комнату. Он вытаскивает из-под кровати чемодан и кладёт человечков на самое дно.
Ему хочется заплакать.
Ему почему-то жалко Мужа-и-Повелителя, будто он меньше Пети. Вот подарил ему своих человечков, в которых играл всё детство.
А Пете они не понравились.
Седьмая вода
Седьмую Воду, по имени дядя Борис, Петя ещё не видел. Дядя Борис приходит, когда все уже спят. Сразу в сенях начинает что-то падать, и Нина Игоревна громко говорит:
— Ну, явился — не запылился!
А Седьмая Вода молчит. Петя сколько раз думал встать поглядеть, но глаза не открывались, ноги с кровати не спускались — так и не поглядел.
Как-то утром Петя встал, а за дверью у Седьмой Воды была слышна гитара. И кто-то — бу-бу-бу! — тихонечко пел.
— Опять кого-то по ветру пустил! — сказала Нина Игоревна и увела Петю за руку от двери.
Потом вошла к Пете в комнату и так и ахнула.
— Ты не убрал свою постель!
— Я не успел, — сказал Петя.
— Как это — не успел? С этого всё и начинается.
— Что — всё? — спросил Петя.
