Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея
— Да! Нервы мои готовы! — ворчит Эмиль Кабулке. — Постепенно и я буду готов. Для сумасшедшего дома. Спокойной ночи!
Он пошёл спать. В кровати было тепло и мягко, но Кабулке не мог успокоиться. Он начал философствовать.
«Хорошо нынешней молодёжи, — думал он. — Их учат, как выражать на бумаге свои мысли. Наш брат только и умеет, что нацарапать своё имя, а такой щенок, как Заноза, и пишет и чертит! Это для него пустяк!»
Кабулке почувствовал что-то похожее на зависть, но потом его практический ум победил. Он нашёл выход.
На следующий день после работы к Занозе явился гость. Увидев его, Заноза остолбенел. К нему в интернат пришёл старший скотник собственной персоной!
— Я думал, что ты зайдёшь ко мне, — загремел Эмиль Кабулке на свои обычный манер. — Но такова жизнь. Если кормушка не идёт к быку, бык сам идёт к кормушке. Слушай. Я тебе уже давно собирался сказать, что твоя идея насчёт ножных ванн для коров не так уж плоха. Только не вздумай задирать нос! Если бы меня в своё время учили так же, как вас, я бы уже давно выдумал эту ванну. Но всё равно. Такая ванна необходима для моего коровника, и я решил её сделать, но… — Тут Кабулке смутился. — Мне нужен ещё один чертёж. Тот, старый, я, потерял, то есть не я, а моя жена. Но у баб это уж всегда так бывает. Стоит им только найти в комнате клочок бумаги, как через десять секунд он уже горит в печке. Моя жена — это чистый дьявол с метлой! С ней просто сладу нет! Сам чёрт не догадается, куда она задевала твой чертёж. Я… я не могу его найти. Но ведь это не так уж страшно. Ты способный парень, и ты начертишь мне новый. Только сделай его поаккуратней и напиши к нему объяснительную записку, да так, чтобы каждому дураку было ясно, о чём идёт речь. Я полагаюсь на тебя, но не откладывай дело в долгий ящик, Время не терпит…
Заноза чувствовал себя польщённым. Он немедленно отправился к себе в комнату. До ужина оставалось ещё полчаса. За это время он мог начать свой чертёж.
Из душа пришёл Факир. Пряди мокрых волос свисали ему прямо на лицо.
— Это ещё что такое? — спросил Факир, заглядывая через плечо Занозы на чертёж.
Весь сияя от удовольствия, Заноза рассказал товарищу о посещении Кабулке.
Факир перестал причёсываться. Его пальцы беспокойно играли расчёской. «Не хватает ещё, чтобы Кабулке первый испробовал ножные ванны для коров! — подумал он. — Теперь, когда мы так далеко продвинулись вперёд, он хочет прийти на готовенькое. Ванна — это наше дело…»
В нём проснулось честолюбие. Он, как руководитель Клуба юных агрономов, должен помешать тому, чтобы Кабулке получил чертёж.
Факир враждебно посмотрел на Занозу.
— Ты что, с ума сошёл? Ванну строим мы. Это наш эксперимент, и никакого Кабулке нам не нужно… Перестань чертить, говорю тебе!
Он уже хотел было схватить со стола лист с чертежом, но Заноза потянул бумагу к себе.
— Руки прочь! — закричал он. — Что ты хочешь? Я обещал Кабулке чертёж.
— Ах так? Значит, ты обещал ему. За нашей спиной. Обещать ты можешь всё, что угодно, но получит ли Кабулке чертёж, решит клуб.
— Клуб? — Заноза засмеялся деланным смехом.
Ещё секунда — и они пустили бы в ход кулаки.
Ванна готова
Лунная ночь. По светлому небу, словно призрачные корабли, бегут облака.
Звон часов на катербургской колокольне постепенно замирает, уносимый ветром.
Эмиль Кабулке прислушивается. Он считает удары. Девять часов! «Слава богу, сегодня я могу спать спокойно, — думает он. — С чертежом всё обошлось благополучно».
Кабулке нежится в постели. Ему тепло и уютно. До завтрашнего утра он сам себе хозяин. Он поворачивается на другой бок. Его дыхание становится ровным, он безмятежно заснул. У него даже не звенит в ушах, хотя в этот самый момент имя Кабулке многократно повторяется.
О нём говорят не очень-то дружелюбно.
— Кабулке может подождать. Пусть потерпит, рока мы не закончим ванну! — кричит Факир.
Речь по-прежнему идёт о том, дать или не дать Кабулке чертёж. Клуб юных агрономов специально собрался для того, чтобы решить этот вопрос. В пристройке разгорелись жаркие дебаты.
Заноза молчит. Он уже совсем охрип от крика. Большинство на стороне Факира.
— Кабулке надо проучить, — требует Бритта. — Когда я работала у него в коровнике, он обращался со мной, как с глупой девчонкой.
— Он называет нас не иначе, как ослами. Мы должны с этим покончить! — кричит Малыш своим писклявым голоском.
— Ясно! Покажем ему, где раки зимуют. Когда произошла эта история с лошадьми, Кабулке пытался нападать даже на Баумана.
— Ну и ну!
Возмущение нарастает, словно снежная лавина. Только двое продолжают спокойно сидеть на своих местах. Рената, которой эти разговоры нравятся с каждой минутой всё меньше и меньше, и Али-баба, который вот уже полчаса, как вообще ничего не слышит. Он забрался в самый дальний угол комнаты, за печку, боясь, как бы Рената не заметила, что он не сводит с неё глаз. Странно, он не может на неё сердиться, хотя совсем недавно она так сильно его обидела. Тогда он готов был зареветь. А теперь… теперь всё забыто. Она права, он и сам это понимает. Он играл на мандолине отвратительно. Это было действительно жалкое бренчание. Он никогда больше не пойдёт к Хирзе, это бесполезно. У него нет способностей к музыке.
Али-баба не слышит, как вокруг него кричат и шумят ученики. О ванне уже давно никто больше не говорит. «Кабулке, Кабулке, Кабулке!» Все ругают старшего скотника.
Рената возмущена таким оборотом дела. До сих пор она молча выслушивала все выступления, но теперь ей хочется возразить.
— Нет, это не годится! — взволнованно восклицает она. Голос Ренаты звучит резко. Она делает над собой усилие, чтобы говорить спокойнее. — Кабулке не такая уж важная птица. По-моему, он просто хвастун и зазнайка…
— Ну и что же, это мы знаем и без тебя, — говорит Факир, смотря на часы. — Давай дальше, ближе к делу. Нам пора расходиться, скоро уже отбой.
Рената откидывает на спину свои косы:
— Ты обязан дать мне высказаться, ведь вы все уже говорили. Но вас интересует только Кабулке, а о том, чего мы хотим добиться своим экспериментом, никто из вас вообще больше не думает. Для кого предназначена ванна? Для коров! Мы хотим помочь коровам. Мы хотим, чтобы у животных больше не болели ноги. Вот в чём дело. И… — Рената переводит дыхание, она говорила слишком быстро. — Одним словом, я не понимаю, почему вы не хотите дать чертёж Кабулке. Подумайте сами: ванну мы строим из дерева и только затем, чтобы сделать пробное испытание, а он, он как старший скотник может уже теперь позаботиться о том, чтоб в имении построили настоящую дезинфицирующую установку с цементной ванной. Ведь именно этого мы добиваемся. Не для себя же мы, в самом деле, строим ванну!
Рената облегчённо вздыхает. Наконец-то она высказала всё, что было у неё на душе.
Факир чувствует себя побеждённым.
— Ты кончила? — спрашивает он с кислой улыбкой.
— Голосуй! — настаивает Заноза.
— Хорошо, будем голосовать, — говорит Факир вставая. — Итак, кто за то, чтобы не отдавать Кабулке чертёж ванны, поднимите руки.
Факир считает:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…
— А теперь — кто за предложение Ренаты?
Али-баба только и ждал этого вопроса. Он быстро поднял вверх правую руку.
Факир снова считает.
— Раз, — говорит он, — показывая на Али-бабу, который сразу же опустил руку, — два, три, четыре, пять, шесть, семь…
«Семь — «за», семь — «против»! Как раз половина на половину. Значит, предложение Ренаты не прошло, — соображает Али-баба. — Я должен ей помочь». И Али-баба быстро поднимает левую руку.
— Восемь! — кричит он. — Восемь, ты забыл сосчитать меня!
— Как это — забыл? — Факир сбит с толку нахальством Али-бабы. — Но ведь я сосчитал тебя первым.
— Меня! — Али-баба смеётся деланным смехом. — Ах так! — иронически восклицает он. — Значит, ты меня уже сосчитал? Фу-ты ну-ты! Не понимаю, как ты это сумел сделать!.. Я ведь только что поднял руку. Да, да. Сперва я решил воздержаться, а потом передумал. Изволь сосчитать мой голос. Я за Ренату.
Рената оборачивается к нему. Как странно он сказал это: «Я за Ренату», каким забавным тоном! Она улыбается.
Али-баба краснеет до ушей. Он прячет голову за печной трубой. «Теперь она поняла, как я к ней отношусь», — думает он, обрадованный и одновременно пристыженный.
Факир поглаживает подбородок. Сосчитал он Али-бабу или нет? Он пытается скрыть свои сомнения.
— Ты слишком поздно поднял руку. Твой голос не действителен. Голосование закончилось! — набрасывается он на Али-бабу.
— Слишком поздно? Фу-ты ну-ты! Где же это видано! Ты спросил только, кто «за» и кто «против». А тебе надо ещё было спросить, кто воздержался. Пока ты этого не сделал, голосование не кончилось. По-твоему, если ты не согласен с большинством, то можешь жульничать?
