Гарий Немченко - История Кольки Богатырева
Кто, например, будет купать коммунхозовских коней? Кто уследит, чтобы на речке все рыбаки, даже взрослые, отпускали мальков? Кто будет спасать из воды мальчишек-курортников, которых, что ни говори, тоже все-таки жалко? Ведь если бы не пацаны с улицы Щорса, давно бы перевелась в реке рыба, кроты бы изрыли всю землю, змеи и пауки, с которыми воевать больше некому, свободно ползали бы по дворам, а люди на улице Щорса всю жизнь так и прожили бы без керосина, потому что усатый керосинщик дядя Степан не ездит ведь дальше пивной, что на углу, в самом начале улицы. Ездят они, мальчишки.
Много дел у мальчишек с улицы Щорса, а теперь, думает Колька, еще прибавится. Не будут же они сидеть сложа руки, если на их родной улице обрывают ночью георгины, лучше которых не найти во всей станице.
Через полчаса Колька сидит на большом камне около дома на углу улицы Щорса и Первомайской. Из камня еще не успел уйти ночной холодок, в раковинках и трещинах на нем даже не просохла роса, и Колька подкладывает под себя то одну ладошку, то другую — греется.
Из-за угла выходит наконец тетя Тоня. Она несет ведро желтой алычи. Колька здоровается с ней, не поднимаясь с камня, и только потом, когда она уже проходит мимо, как бы между прочим говорит:
— Давайте помогу, теть Тоня… Все равно я пока без дела…
— Оно же тяжелое, — улыбается тетя Тоня. — Да я и не очень устала…
Но Колька уже отбирает ведро и идет так, что оно совсем не задевает его крючком от дужки — вовсе ведро не тяжелое.
— Теть Тоня, слышал, у вас георгины обломали? — тоже как бы между прочим интересуется потом Колька.
— Оборвали, окаянные, — вздыхает тетя Тоня. — И «огненного короля» теперь нет, и «оранжевого императора». И как только увидели ночью — все лучшие…
— А можно, я посмотрю, теть Тоня?..
Вместе они заходят в палисадник.
Колька трогает зачем-то еще не успевшие присохнуть бодылки, на которых лоскутками висит зеленоватая кожица, приседает около куста. Рядом с побеленными камушками на грядке — продолговатая вмятина.
— Смотрите, след, — шепчет Колька.
— Стрелять надо бандитов! — громко говорит кто-то через улицу, и Богатырев поднимает голову.
За решетчатыми воротами стоит в своем дворе Сидор Иванович Шатров. У ног его — красная лейка. Большая лейка, ведра на два — как он только не надорвется.
— Сегодня, понимаете, за цветами, а завтра — с ножом? — снова говорит Шатров и почему-то смотрит на Кольку.
— Такая у него нога, — говорит Колька, краснея, и втыкает щепочки по краям вмятины. — Вы, теть Тоня, не переживайте, мы его обязательно поймаем…
— Спасибо тебе. Да только как ты его поймаешь?..
— Поймаем! — уверенно обещает Колька. — Сейчас я пацанов соберу…
…В то же утро началась операция «Огненный король», которая наверняка золотыми буквами будет вписана в историю походов и войн улицы Щорса.
Почти до обеда мальчишки пропадали на базаре. Они толкались в толпе и подолгу стояли перед продавцами цветов, восхищаясь ярко-красными пионами на тугих зеленых ножках, оранжевыми настурциями, львиным зевом и вообще всеми цветами, которые только были на базаре. Но особый интерес они проявляли к георгинам.
Походу на базар предшествовал инструктаж, проведенный Колькой во дворе у тети Тони, и теперь даже Володька Писарь мог отличить «огненного короля» от «оранжевого императора».
Базар шумел. Задрав клювы, гоготали гуси, степенно покрякивали цветастые селезни, откормленные в сетках на весу, скрипели тачки, доверху наполненные румяными яблоками, мясистыми помидорами, абрикосами, большими и желтыми, как мандарины. Над поливенными кувшинами и макитрами с молодым медом вились пчелы. За мясным рядом, навострив уши, лежали бродячие собаки.
Но все это не интересовало мальчишек.
Время от времени они выныривали из густой толпы и, разинув рот — так велел Колька, — останавливались перед цветочницами. И в разных концах базара говорили одно и то же:
— Ой, теть, какие красивые у вас георгины!..
Потом мальчишки поодаль шли за цветочницами, когда те добирались домой, а потом, уже в своей палатке, Колька принимал донесения.
Они были неутешительными.
Если тетка с другого края станицы продавала «артистку Ермолову», то такие же цветы обязательно росли у нее перед домом. Если незнакомая девчонка за целых пятьдесят копеек продала «южную ночь», то она поклялась, когда ее поймали около кино, что сорвала цветок у своих соседей. А жила девчонка за Тегинем — маленькой речкой, которая текла далеко от улицы Щорса.
— Ничего, — сказал Колька, когда выслушал в палатке все донесения, — все равно мы выследим этого вора. И поймаем… А пока наша улица Щорса объявляется на осадном положении…
В темной палатке стало тихо. Слышно было, как по саду прошелся ветер, как с яблони рядом с палаткой, прошелестев по листьям, сорвалось и шмякнулось в траву гнилое яблоко. В дальнем конце сада закричал сорокопут: «Вжик-жик-жик!..»
— К вечеру мы должны вооружиться. — Колька почему-то перешел на шепот. — Несите сюда все оружие, у кого что есть… У кого нет, будем делать. Мы с Писаренком пойдем сейчас на сушку…
Сушка — сушильная фабрика. С утра до вечера к ней подъезжают машины — везут яблоки-скороспелки и алычу, капусту и помидоры. Прямо среди двора сидят здесь тетки в клеенчатых фартуках, поют песни и большими ножиками срезают с кочанов порченые листья. У них всегда можно выпросить сколько хочешь капустных кочерыжек.
На фабрике сушат яблоки, давят абрикосовый сок — да мало ли еще всяких вкусных вещей можно достать на сушке!
Но разве настоящий мальчишка может допустить хоть на минуту, что в такое суровое время Колька решил отправиться за кочерыжками или там за абрикосовым соком?
Дело в том, что сразу за воротами сушки стоит маленькая деревянная хибарка, из которой все время несется глухой стук. Два бондаря — дядя Леня и Володька Дрыжик — делают здесь бочки, и у них можно достать сколько угодно старых обручей. А какой мальчишка не знает, что именно из обручей делаются самые настоящие сабли: длинные — казацкие, кривые — турецкие. И еще множество всяких, каких душа твоя пожелает.
Колька и Писаренок шли к сушке.
Третий день подряд солнце над станицей стояло такое раскаленное, как будто его только что вынули из кузнечного горна, и даже листья акаций сникли, привяли, свернулись трубочками. Пыль была густой, горячей и серой, как пепел.
Подошвы пекло так, как будто идешь по золе от недавно потухшего костра.
— Иди за мной. Писарь, — сказал Колька.
Министр пришлепывал по пыли, и она разлеталась под ступнями. За Колькой оставались широкие следы, Володька теперь шел по ним. И ноги ему совсем не жгло.
Они свернули на Первомайскую, прошли мимо штакетных заборчиков, через которые переплеснулись на улицу жиловатые плети хмеля, и вышли на Курортную.
Здесь мальчишки прошмыгнули в чуть приоткрытые ворота и быстро пересекли двор.
В мастерской стоял грохот — дядя Леня набивал обруч на толстенную дубовую бочку. Обруч шел туго, и перед каждым ударом молотка бондарь приговаривал:
— Поджимай живот!.. Поджимай живот!..
У выхода из мастерской толпились уже готовые пузатые бочонки, стройные кадки, под верстаком лежали присыпанные стружками доски для кадушек, рядом — рыжий круг точила с блестящей ручкой, а за ним — новенькие железные полоски, из которых получаются самые что ни на есть хорошие сабли.
Пол в мастерской был усыпан стружками, обломками ржавого железа, а среди всего этого сора проглядывали толстенькие заклепки, которые тоже, конечно, пригодятся, чтобы прибивать к саблям усики.
Наконец толстенная бочка поджала свой «живот», дядя Леня бросил молоток на верстак и обернулся к ребятам.
— Рад пожать руку великому землепроходцу! — сказал он Кольке.
Бондарь достал портсигар, постучал мундштуком папиросы по каким-то диковинным птицам, выгравированным на крышке, закурил. Глянул потом на Кольку, спросил, прищурившись:
— Что, ухудшилась международная обстановка?
Всякий раз, когда на улице Щорса замышляли дальние походы и войны, мальчишки приходили к бондарю, поэтому он и сейчас знал, зачем к нему пожаловали Колька и Писаренок.
— Война-то хоть справедливая? — снова спросил дядя Леня.
— Очень справедливая, — сказал Колька. — Вора хотим поймать, который георгины оборвал у тети Тони…
— Слышал про это, — сказал дядя Леня. — Ну что ж, если мои обручи помогут, берите…
Кто не знает, как сделать саблю?
Нужно выпрямить обруч, а потом отбить одну сторону так, как отбивают косы. И железная полоса сама по себе искрится ровно настолько, чтобы стать похожей на самую настоящую саблю. Отмеривай рукоятку и заклепкой прибивай к сабле усики — железную полоску, которая будет защищать твою руку от вражеских ударов. Потом клади саблю в костер, а когда она накалится докрасна, вынимай и быстро опускай в бочку с водой, которую ты натаскал, чтобы поливать вечером помидоры и огурцы.
