Галина Карпенко - Как мы росли
— А как его зовут?
— Саня.
— Ну вот и хорошо! Значит, ты Саня.
Гертруда Антоновна стала подводить к Сане малышей.
— Это Миша, вот Коля, а это Оленька… — Она повторяла имена, которые ей называли дети.
Варя тоже привечала маленьких:
— Иди сюда… Стой здесь… Давай ручку…
В своём дворе она часто играла с маленькими. Ей нравилось с ними играть, и чаще всего она играла в «учительницу».
«Сейчас я вам буду читать», — говорила Варя и раскрывала свою книгу с картинками.
А Васька всегда дразнился: «Цирлихи-манирлихи, «а» и «б» сидели на трубе!» Он и теперь поглядывал на Варю, но делал вид, что интересуется только Санькой — как бы его кто не обидел.
Малышей поставили парами и увели.
Чапурной долго составлял списки мальчиков и девочек по возрасту. Ребята дожидались молча.
Это теперь соберутся человек пятьдесят, и шум такой стоит — сами себя не слышат, а тогда в зале несколько сот ребят собралось, а было тихо, никто не разговаривал — робели. Не простое это дело, когда меняется жизнь.
К каждой группе Чапурной подвёл руководителя.
К группе девочек, в которую попала Варя, подошла молоденькая бывшая классная дама. Она волновалась, и глаза у неё были красные, заплаканные.
— Вот, дочки, это ваша воспитательница, Татьяна Николаевна, — сказал Чапурной. — Она с вами будет заниматься.
Татьяна Николаевна вытерла глаза маленьким платочком.
— Идите за мной, — сказала она девочкам и пошла вперёд не оглядываясь.
Старших мальчиков Чапурной оставил за собой — никакая классная дама их брать не хотела. А как раз за ними-то и нужен был глаз да глаз.
Рыжая девочка
Варя и Люська стояли вместе в паре; а когда их привели в спальню, их кровати тоже оказались рядом.
— Мягкие, — сказала Люська. — На них качаться можно.
— Вот тебя покачают! Так прибьют, что не обрадуешься! — сказала рыжая девочка.
Варя уже раньше заметила эту девочку. У неё в волосах была гребёнка, рыжие волосы из-под гребёнки торчали веером. А на ногах — полосатые чулки, каких Варя никогда не видела: красная и синяя полоска, красная и синяя.
— Кто прибьёт? — спросила Люська. — За что?
— В приютах за всё бьют, — угрюмо ответила девочка.
— А это не приют, а детский дом. Разве ты не знаешь? — вмешалась Варя.
— А детский дом не приют, что ли? — ответила рыжая девчонка.
— Ну вот, теперь вы знаете каждая свою кровать, — сказала Татьяна Николаевна. — Пойдёмте мыть руки — скоро будет обед.
И сказала она это так, как будто никого в комнате не было: ни на кого не посмотрела, никому не улыбнулась.
Когда стали выходить парами из спальни, девчонка в полосатых чулках нарочно наступила Люське на ногу. Люська хотела сделать то же самое, но Варя дёрнула её за руку:
— Не лезь к ней! С ней и так никто не будет водиться — с такой лохматой!
Девочка в полосатых чулках засопела и дёрнула Варю за косу. Пока ребята шли по коридору, коса у Вари расплелась, и зелёной ленточки в ней уже не было.
Обедали в большой холодной столовой. Натопить её сразу было невозможно. По углам, где протекали лопнувшие водопроводные трубы, висели большие жёлтые сосульки.
Суп ели с хлебом, а потом дали макароны. Малыши наелись и задремали тут же, за столом.
Саня спал с зажатым в руке куском хлеба. Гертруда Антоновна так и унесла его в спальню.
После обеда Варя стала искать Ваську, но его нигде не было.
Варя ждала, что Васька к ужину вернётся. Но настала ночь, а Васьки не было.
Утром Варя решила попроситься домой — узнать про Ваську и повидаться с бабушкой. Она подошла к Чапурному.
— Ты что?
— Дядя Миша, — начала Варя, — я на одну минуточку домой сбегаю.
— Это зачем?
— Я за Васькой, — сказала Варя. — Васька убежал.
— Как — убежал? Ну-ка, иди сюда! — Чапурной закрыл поплотнее дверь и, выслушав Варю, сказал: — Ну, вот что: беги до дому, узнай там насчёт Васьки и сразу обратно. Только помни: я тебя за делом посылаю, а не то чтобы в гости.
Варя сбегала домой, но Васьки и там не оказалось. Бабушка спросила соседей, не видал ли кто Ваську. Но кто же его мог видеть, если Васька и мимо не проходил!
Пообедать-то вчера Васька пообедал, а потом тёмным подвальным коридором, через боковую дверь пробрался в институтский парк, а там по переулку — на вокзал.
Бежал Васька Жилин на фронт, как и задумал.
Двойники
Васькин побег для Чапурного был первой серьёзной неприятностью. Где теперь его искать? Из Москвы дорог много — все на фронт. По какой шагает Васька Жилин и далеко ли уйдёт?
Чапурной каждый вечер заходил к мальчикам, к Васькиным сверстникам, вёл с ними разговоры и старался угадать, не собирается ли кто вслед за Жилиным в побег. Но то ли завернули холода, то ли после голодухи понравилась ребятам сытная жизнь, только больше никто не сбежал. Наоборот, в столовой вдруг обнаружили, что мальчиков стало на два человека больше.
Чапурной решил проверить ребят ещё раз по спискам. Он захватил мальчишек врасплох, но ребята не оплошали.
— Уточкин! — выкликал Чапурной.
— Я Уточкин! — ответили сразу два голоса.
— Ну-ка, иди сюда, Уточкин.
Из толпы ребят вышел Уточкин. Он стоял перед Чапурным и смотрел куда-то в сторону.
— А почему двое отвечали? У нас, как мне помнится, был один Уточкин, — сказал Чапурной.
— Не знаю.
Уточкин действительно не знал, один он или не один.
— Алексеев!
Чапурной нарочно называл фамилии вразбивку.
— Его нет.
— Где же у нас Алексеев?
— Нет Алексеева! — закричал кто-то.
Но в это время перед Чапурным, как из-под земли, выросли сразу три Алексеевых.
Один из них, увидев, что их трое, нырнул обратно.
— Куда же ты, Алексеев?
— Я Бабушкин!
Пока Чапурной не запомнил всех ребят в лицо, проверить список оказалось не так просто.
Было и так, что парень налицо, а у него — ни имени, ни фамилии. Спрашивают: «Как звать?» А он молчит. Чёрный, и глаза как уголь. Ходил с шарманщиком, шарманщик умер, и нет у парня никакого документа.
— Как тебя хозяин звал? — спросил Чапурной.
— Как? «Иди сюда» — звал.
— Мы его Персиком зовём, — сказали ребята.
— Как же это — Персиком? Лучше уж Петькой. — И Чапурной записал Персика Петром.
Но все по-прежнему зовут мальчишку Персиком, и даже Чапурной постепенно забывает, что записал его Петром, без фамилии.
Огонёк
Днём у Чапурного редко выпадал свободный часок, но вечерами он часто заходил к мальчишкам в спальню. Вот и сегодня решил сходить.
В коридоре было темно, и Чапурной шёл на ощупь. В конце коридора показался огонёк. Это с коптилкой шла Гертруда Антоновна.
— Кто идёт навстречу? — спросила она, загораживая огонёк ладонью.
— Это я, — ответил Чапурной. — Вы, Гертруда Антоновна, по всем правилам, даже встречных окликаете.
— А как же иначе! Спичек у меня нет. Какой-нибудь мальчишка дунет на огонь — как мне идти дальше? А у меня сегодня опять разбили окно.
— В вашей комнате? — спросил Чапурной.
— Нет, в детской. Я заложила окно матрацем… и должна вас предупредить, Михаил Алексеевич, что хочу идти жаловаться. В детском доме взрослые парни бьют стёкла, а дети будут болеть… — Огонёк у неё в руке дрожал, она волновалась.
— Кому жаловаться?
— Я уже узнала — кому: пойду в районный Совет.
Чапурной даже улыбнулся:
— Правильно, Гертруда Антоновна, — в районный Совет надо идти жаловаться.
— Смеяться тут нечего, — сказала Гертруда Антоновна. — Я непременно пойду, я уже решила. — И Гертруда Антоновна, охраняя огонёк, пошла дальше.
— Я вас провожу по лестнице, — предложил Чапурной. — А с окном выясню.
— Я прекрасно хожу сама. А с окном надо не выяснять, а починить — это гораздо лучше, — ответила Гертруда Антоновна и скрылась за поворотом, оставив Чапурного в темноте.
Гертруда Антоновна была почти единственная из тех, кто осмеливался путешествовать по дому в кромешной тьме. Почти все воспитательницы сидели по своим комнатам. А Гертруда Антоновна взяла себе в помощницы няню и дежурила с ней по ночам в детской спальне.
Чапурной был ею очень доволен. Маленькие были вымыты, накормлены, плели из бумаги какие-то коврики, корзиночки. Только вот гулять не ходили — институтское приданое им было велико, а перешить его ещё не успели, и гулять пока малышам было не в чем.
Рогатка
Войдя к мальчикам, Чапурной решил начать разговор о разбитом окне и прекратить это озорство.
— Сегодня ветер, — сказал он, — и очень холодно. Я вот даже велел вам три полена лишних дать… А у малышей кто-то разбил окно! Неужели человек интереснее дела не найдёт, как из рогатки стёкла бить, да ещё тайком?