Слав Караславов - С папой на рыбалку
Что касается кленя, то я ему не очень-то верю, потому что локоть — самая ходовая мера у рыбаков, и наиболее бывалые из них уже мозоль себе набили на руке, показывая, каких кленей им удавалось поймать.
— Это всем рыбам рыба. И мясо вкусное, и болотом от неё не разит, потому что живёт она в проточной воде.
— Да, но… — решил вмешаться папа.
— Никаких «но»! — отрезал Афанасий. — До конца месяца вы должны получить билеты. Двадцать левов — не такие большие деньги. Конечно, придётся маленько попотеть при сдаче экзаменов. Но не беда, все сдают.
— Какой экзамен? — вмешалась я.
Афанасий взглянул на меня сквозь очки и снова обернулся к папе и дяде Рангелу.
— Обычный экзамен. Какие где водятся рыбы, чем питаются, когда нерестятся, в какое время разрешается ловить, законы, распоряжения, инструкции, касающиеся рыбной ловли.
— Ну, а литературу где брать? — спросил дядя Рангел.
— Это дело десятое! Я сам вас поднатаскаю. И вот ещё что. Надо позаботиться о транспорте.
— О каком транспорте? — спросила я.
— Всё равно о каком! — отрезал Афанасий. — Хорошо бы найти ещё одного рыбака, одинокого, но с машиной. Только тогда рыбалка станет удовольствием. Имея машину, мы можем скатать и на Дунай, и на море. Вот где рыбалка! На чепаря, на аланка, на чеконту…
— А они вкусные, эти рыбы? — спросил папа.
— Да это не рыбы, — усмехнулся Афанасий, с чувством превосходства. — Снасти так называются. А ловится там кефаль, скумбрия, тунец — всё что угодно… Два-три года назад мы с приятелем подняли пол-лодки кефали.
После того как была рассказана длинная-предлинная история этой потрясающей рыбалки, Афанасий вернулся к предстоящему походу.
— А подсачек у вас имеется?
— Какой подсачек?
— Обруч из толстой проволоки и на нём — сеть. Пять левов стоит в магазине. Добротный подсачек.
— А без него никак не обойтись? — спросил папа.
— Никак! — категорически предупредил Афанасий. — Ежели подцепишь крупную рыбину, без подсачка её не вытащить. Сделает сальто в воздухе — и бултых в воду.
Мы молчали как оплёванные. Поди разберись в этих сальто, подсачках и прочих хитростях.
— Машина сразу снимет все вопросы! — снова принялся за своё Афанасий. — Где захотел, там остановился. Закинул удочку, попробовал, ничего нет — поехал дальше. А какие места я знаю на Дунае, на Камчи́и, на Я́нтре. А как было бы здорово, если бы могли махнуть на Вит или Осым. Эхе-хе…
— Может, Кузма́на удастся заарканить! — предложил дядя Рангел.
— Кузман не сможет! — сказал папа. — Он под колпаком.
Сколько раз мне приходилось бывать у дяди Кузмана, но под колпаком я никогда его не заставала. Почему папа так сказал, до сих пор в толк не возьму. В следующий раз надо непременно его спросить.
В конце концов мы решили поехать на новое место, на какие-то озёра, где, по словам Афанасия, рыбы невпроворот.
— Вставать придётся очень рано! — предупредил Афанасий. — В четыре мы уже должны быть у собора Александра Невского. Оттуда трогается автобус. Рангел обеспечит нас червями, а ты, — он обратился к папе, — мамалыгой. Тебе понадобится хлеб, подсолнечное масло, один помидор и вата. Усёк?
Я уверена, что папа ничего в этом деле не соображает, но, к моему великому удивлению, он лишь глубокомысленно кивнул в ответ.
— Мне что-то неохота ехать в Семёново, — пробормотал дядя Рангел. — Из-за пакетика червей делать такие концы.
— А зачем в Семёново? — удивился Афанасий. — За двадцать стотинок тебе продадут червей в магазине. Да таких — экстра! Там и белых можно купить.
Гости стали расходиться.
— Значит, так — в воскресенье в четыре утра перед Александром Невским.
— Решено! — ответил папа.
— Только не забудь про мамалыгу! — напомнил дядя Рангел.
— Решено! — повторил папа.
Скоро шаги гостей заглохли внизу, у выхода, и мы легли спать.
Глава пятая, в которой мы с папой делаем мамалыгу, всю ночь проводим в сборах и, засыпая на ходу, в половине четвёртого приходим на площадь Александра Невского
В субботу после обеда мы с папой должны были приготовить всё необходимое к предстоящей рыбалке. Мы вытащили из шкафа рюкзак и удочку, проверили, в каком состоянии крючки, осмотрели лески, поплавки, потом папа сказал:
— Ани! Сбегай в булочную, возьми там один добруджанский батон. Заскочи на базарчик и купи килограмм огурчиков и столько же помидор. На обратном пути загляни в бакалею и возьми четвертинку масла, двести пятьдесят грамм сала, да ещё баночку сардин захвати.
— А халвы взять?
— Халвы? Ладно, возьми и халвы грамм двести. И сразу же возвращайся!
Когда я пришла домой, наша кухня напоминала барахолку. На скамейке валялись куртки — папина и моя. Папины шорты соседствовали на вешалке с полотенцами для лица. Купленная вчера фляга валялась в раковине. На полу стояли кеды, мокроступы, резиновые сапоги и туристические ботинки. Мои рейтузы, мятые и грязные после недавней рыбалки, свисали с буфета.
Как только я открыла дверь, у меня под ногами прошмыгнул кот. Папа пинком выставил его на лестничную площадку. Мурлыка снова провинился — на полу в виде зеленоватого облачка валялась запутанная капроновая жилка.
Я приставила сетку с продуктами к рюкзаку и указала пальцем на леску:
— Что же мы теперь будем делать?
В ответ папа только вздохнул.
— Придётся распутывать?
— Ага.
Итак, в эту чудесную послеобеденную пору мы с папой сидели друг против друга на полу и распутывали драгоценную леску.
— Держи вот здесь! — приказал папа и принялся распутывать бесчисленные завитки. Капроновое облачко на полу вдруг ожило, переместилось поближе к нашим ногам и съёжилось в жутко запутанный узел.
— Держи! Тяни вот эту петлю!
— Нет, не с этого надо начинать!
— С этого!
Мы долго пыхтели, а в итоге из одного узла получилось два, да таких, что и сам чёрт не смог бы их распутать.
В шестом часу, когда узлов стало ещё больше, мы окончательно убедились, что дальше возиться с этой леской не имеет смысла. Папа пустил в ход ножницы и, избавившись таким образом от узлов, соединил два свободных конца лески.
Мы вытерли потные лица и занялись рюкзаком. Когда всё было готово, папа встал на ноги и сказал:
— А теперь мы с тобой можем сходить в кино, а потом пораньше ляжем спать.
— Папа, а когда будем делать мамалыгу? — напомнила я.
Папа хлопнул себя по лбу и посмотрел на часы:
— Беги, моя девочка, в булочную и возьми ещё один батон. Подсолнечное масло и помидоры у нас есть. Да, и ваты захвати по дороге.
— Сколько ваты?
— Сколько? — папа задумался. — Возьми четыре пакета. Этого, пожалуй, хватит. Роси́ца! Ро́си!
В дверях показалась мама.
— В чём дело?
— Роси! Как делается мамалыга?
— Мамалыга? — брови у мамы поднялись до самой причёски. — В кастрюлю с подсоленной водой сыплете муку и перемешиваете до тех пор, пока не получится мамалыга. Потом добавляется масло, шкварки и…
— Стоп, стоп, стоп… — прервал её папа. — Ты мне расскажи, как делается мамалыга с постным маслом и помидорами для приманки?
Мама пожала плечами.
— Меня учили готовить еду для людей, а не для карпов! — заявила мама и хлопнула дверью.
— Вот вредина! — процедил папа и, заметив меня, возмутился: — Как, ты всё ещё здесь, хочешь, чтобы я тебя не взял завтра, так, что ли?
Я мигом вылетела из кухни.
Когда я принесла хлеб и вату, папа устанавливал на столе мясорубку. Рядом стояла бутылка с подсолнечным маслом и большие красные помидоры на противне.
Мы с папой накрошили хлеб и стали закладывать его в мясорубку. Папа завертел ручку, и на стол полезли сухие рассыпчатые червячки. Они тут же превращались в мелкую крошку.
— Нет, папа, ничего не выходит! — заметила я. — Это какие-то макароны!
— Вижу!
— А если мы добавим помидор?
— Да, пожалуй! Как это мы раньше не сообразили!
Сказано — сделано. Мы нарезали помидоры и перемешали их с хлебом. То, что получилось, пропустили через мясорубку. В этот раз хлебная крошка чередовалась с томатной пастой.
— Если плеснуть подсолнечного масла, дело пойдёт на лад! — решил папа.
Но от масла томатная паста осела на дно тарелки, а хлеб стал слипаться в комки.
— Получается всё что угодно, только не мамалыга, — огорчился папа. — Клёцки какие-то.
— Клёцки, конечно, а всё потому, что мы не добавили ваты.
Папа взглянул на меня с некоторым сомнением. Затем он распечатал пакет, оторвал ком ваты и сунул его в мясорубку. Когда ручка стала вращаться, вата намоталась на нож, и он напрочь заклинился. Как папа ни пыжился, ручка больше не проворачивалась ни вперёд, ни назад. Пришлось разобрать мясорубку.
