Жан Семпе - Никола и его друзья
— У меня его нет, — ответил Альцест. — У меня штаны сами держатся.
— Пойду поищу, может быть, найду на земле кусок веревки, — предложил Жоаким.
Мексан сказал, что искать на земле веревку — работа для дураков и что нельзя же на это потратить все время. Лучше уж придумать что-нибудь другое.
— Эй, ребята! — крикнул Жоффруа. — Давайте устроим соревнования, кто дольше всех проходит на руках! Глядите на меня! Глядите на меня!
И Жоффруа начал ходить на руках, у него это здорово получается! Но Клотер сказал, что он никогда не видел таких упражнений на соревнованиях по легкой атлетике и что Жоффруа дурак.
— Дурак?! Это кто дурак? — спросил Жоффруа.
Он встал на ноги и пошел драться с Клотером.
— Послушайте, ребята, — сказал Руфус. — Если мы пришли сюда только драться, то этим можно заниматься и в школе!
Он все правильно сказал, поэтому Клотер и Жоффруа перестали драться, но Жоффруа сказал Клотеру, что он ему все-таки покажет, только где когда и как, он еще посмотрит.
— Ты меня прямо напугал, Билл, — сказал Клотер. — У нас на ранчо мы знаем, как поступать с такими койотами, как ты.
— Ну так что? — спросил Альцест. — Мы играем в ковбоев или вы прыгаете?
— Ты видел, чтобы прыгали без веревки? — спросил Мексан.
— Попался, парень! — сказал Жоффруа. — Вынимай револьвер!
Жоффруа наставил палец, как револьвер, на Руфуса: пиф-паф! Руфус схватился за живот обеими руками и прохрипел:
— Ты убил меня, Том! И упал на траву.
— Раз мы не можем прыгать, — сказал Клотер, — будем бегать, кто быстрее.
— Была бы веревка, — сказал Мексан, — можно было бы устроить бег с барьерами.
Клотер сказал, что раз веревки нет, будем бежать стометровку, от забора до машины.
— Где же здесь сто метров? — спросил Эд.
— Какая разница? — ответил Клотер. — Кто первый добежит до машины, тот и победит.
Но Мексан возразил, что это будет не настоящая стометровка, потому что в настоящей победитель в конце грудью разрывает веревку, а ее нет. Тогда Клотер ответил Мексану, что он уже ему надоел со своей веревкой. Мексан сказал, что нечего устраивать соревнования по легкой атлетике, если у тебя нет веревки. Тогда Клотер ответил, что веревки у него и правда нет, но зато есть рука, и сейчас Мексан почувствует это. Мексан сказал, что пусть только попробует. И Клотер бы попробовал, но Мексан опередил его и пнул ногой.
Когда они кончили драться, Клотер был ужасно сердит. Он сказал, что мы ничего не понимаем в легкой атлетике и что мы все не тянем на атлетов. А потом прибежал очень довольный Жоаким:
— Эй, ребята! Смотрите, я нашел кусок проволоки.
Тогда Клотер сказал, что это очень здорово, что можно продолжить соревнования, и так как мы все немного устали от бега и прыжков, то сейчас будем бросать молот. Клотер нам объяснил, что, конечно, не настоящий молот, а груз на веревке. Его очень быстро раскручивают и бросают. Тот, кто бросит его дальше всех — чемпион. Клотер привязал к проволоке камень, и получился молот.
— Я начинаю, потому что я это придумал, — сказал Клотер. — Сейчас увидите метание молота.
Клотер начал крутиться на месте много-много раз, а потом выпустил проволоку с камнем из рук. И соревнование на этом кончилось. Клотер сказал, что он чемпион. А все остальные, что нет, потому что они не метали молот и поэтому непонятно, кто победил.
Но я-то думаю, что Клотер прав. Он все равно бы победил, ведь он отлично метнул молот: с пустыря и прямо в витрину бакалейного магазина мсье Компани.
Секретный код
Вы заметили, что на уроке бывает очень трудно поболтать с ребятами? Вам все время мешают. Конечно, можно поговорить с соседом по парте, но даже если говорить совсем тихо, учительница все равно услышит. Тогда она сразу вызывает:
— Если вам так хочется поговорить, идите к доске, посмотрим, будете ли вы так же словоохотливы.
И просит назвать департаменты и их главные города, в общем — мало хорошего! Можно еще посылать записки, где пишешь то, что хочется сказать. Но почти всегда учительница замечает, что передают записку, и тогда надо эту записку положить ей на стол и потом отнести директору. А там написано: «Руфус дурак, передавайте дальше» или «Эд — урод, передавайте дальше», и тогда директор говорит, что вы останетесь невеждой, кончите жизнь на каторге, а это будет настоящим горем для родителей, ведь они терпят такие лишения, чтобы вы получили хорошее образование. И в наказание вас оставят после уроков!
Вот поэтому сегодня утром, на первой перемене, нам всем так понравилось то, что придумал Жоффруа.
— Я изобрел секретный код, — сказал Жоффруа.
— И только мы одни, наша восьмерка, сможем его понимать.
И он нам все объяснил: для каждой буквы есть свой жест. Например, палец к носу — буква а, палец на левый глаз — «б», на правый — «в». Для всех букв разные жесты. Почесываете себе ухо, подбородок, хлопаете себя по голове — и так до буквы «я». С ума сойти как здорово! Только Клотеру это не очень понравилось. Он сказал, что для него сам алфавит — секретный код, и лучше уж дождаться перемены и сказать все что ему надо, чем учить орфографию, чтобы поговорить с ребятами на уроке. Аньян, конечно и знать не хочет о секретном коде. Ведь он первый ученик и любимчик, и поэтому предпочитает слушать учительницу и отвечать урок. Этот Аньян просто ненормальный.
Но все остальные решили, что код — это очень здорово. И полезно: когда мы деремся с врагами, мы можем много чего сказать друг другу, а враги ничего не поймут. И тогда мы, конечно, победим.
Потом мы попросили Жоффруа научить нас его коду. Мы все окружили его, и он велел за ним повторять. Он тронул пальцем нос, и мы все потрогали себя за нос, он поднес палец к глазу, и мы все сделали так же, как и он. А вот когда мы все вслед за ним скосили глаза, появился мсье Мушабьер. Мсье Мушабьер, наш новый воспитатель, почти такого же возраста, как наши старшеклассники, и, кажется, только начал работать в школе.
— Ну вот что, — сказал мсье Мушабьер, — я не настолько глуп, чтобы спрашивать вас, что вы придумываете и для чего эти гримасы. Но предупреждаю, если будете продолжать, вы все придете в четверг в школу! Понятно?
И он ушел.
— Ну ладно, — сказал Жоффруа. — Вы запомнили код?
— Меня вот только смущает, — сказал Жоаким, — левый и правый глаз для «б» и «в». Я всегда путаюсь, где левая, а где правая сторона, как мама, когда она ведет папину машину.
— Ну, это ничего, — сказал Жоффруа.
— Как это ничего, — возразил Жоаким. — Если я хочу тебе сказать «болван», а говорю «волбан», это не одно и то же.
— Сам ты болван! Кому это ты хочешь сказать «болван»? — спросил Жоффруа.
Но они не успели подраться, потому что мсье Мушабьер начал звонить на урок. При мсье Мушабьере перемены почему-то становятся все короче и короче.
Мы построились, и Жоффруа сказал:
— На уроке я передам вам сообщение, а на следующей перемене посмотрим, кто из вас его понял. Предупреждаю: кто хочет быть в нашей восьмерке, обязательно должен знать секретный код!
— Ага, прекрасно! — сказал Клотер. — Значит, мсье решил, что если я не знаю его дурацкий код, то я уже не с вами! Ну и ну!
Тогда мсье Мушабьер сказал Клотеру:
— Вы проспрягаете глагол в предложении «Я не должен разговаривать в строю, тем более, когда в течение всей перемены у меня было достаточно времени для глупых разговоров». В изъявительном и сослагательном наклонении.
— Если бы ты использовал секретный код, тебя бы не наказали, — сказал Альцест.
И ему мсье Мушабьер дал проспрягать тот же глагол. С Альцестом не соскучишься.
На уроке учительница велела вынуть тетради и переписать задачи, которые она напишет на доске. Их надо решить дома.
Для меня-то это не особенно трудная работа! Вот для папы — другое дело! Ведь когда он приходит усталый домой, ему не очень хочется делать задание по арифметике. Потом, пока учительница писала на доске, мы все повернулись к Жоффруа и ждали его сообщения. Тогда Жоффруа начал делать жесты руками и, должен сказать, понять его было трудно. То он спешил, то останавливался, чтобы записать задачи в тетрадь. Потом мы на него смотрели, и он опять начинал размахивать руками. Было очень смешно когда он тыкал пальцами в уши или похлопывал себя по голове.
Его сообщение казалось ужасно длинным, и мы не успевали переписывать задачи. Потому что боялись пропустить буквы и потом ничего не понять. Поэтому нам надо было все время смотреть на Жоффруа, а сидел он почти на последней парте.
Потом Жоффруа показал «и», почесав голову, «т» — высунув язык, широко открыл глаза и остановился. Тогда мы все обернулись и увидели, что учительница больше не пишет на доске, а смотрит на Жоффруа.
— Да, Жоффруа, — сказала учительница. — Я, как и ваши товарищи, смотрю на ваше кривлянье. И давно это началось? Ну что ж, идите в угол. Вы не пойдете на перемену и к завтрашнему дню напишете сто раз: «Я не должен паясничать на уроке, отвлекать товарищей и мешать им работать».
