Александр Соколовский - Первый особого назначения
— Таня, что они говорят? — спросил Степка.
— Она говорит, что надо скорее уезжать, что здесь нет ничего интересного. А он… Она его бароном называет… Он, наоборот, говорит, что этот город ему очень нравится. Он предлагает тут задержаться дня на три.
— Ничего интересного! — с негодованием пробасил Мишка. — Скажет тоже! — Он был явно обижен за свой родной город.
— Конечно! — подхватил Костя. — Монастырь, молочный комбинат! Новый клуб на Почтовой!
— Ты, Таня, им скажи! — воскликнул Шурик. — Ты скажи им! Эх, если бы у нас в школе немецкий изучали!
— Неудобно, — смущенно ответила девочка.
— А чего неудобно! — возразил Олег. — Знал бы я немецкий язык, как ты, я бы им сказал!
— Ну ладно, — нерешительно согласилась Таня. — Я… я скажу.
И, сделав несколько шагов по направлению к гостям, она негромко, тщательно подбирая слова, заговорила по-немецки.
Едва только Таня произнесла первые несколько слов, иностранцы сразу замолчали и стали внимательно слушать. Затем, обступив Таню, они с удивлением заговорили о чем-то между собой, часто восклицая: «О!.. О!..» Даже у той женщины, которая хотела поскорее уехать, сползло с лица скучающее выражение.
— Ты им еще п-про «Дубки» скажи, п-про колхоз, — подсказал Павлик. — Там п-птицеферма такая! М-мы в прошлом году ездили на экскурсию.
Таня кивнула и заговорила опять, уже смелее, очевидно, про колхоз «Дубки». А гости снова стали слушать, а затем опять послышалось удивленное «О!.. О!..»
Больше других выражал свой восторг барон. Он гладил Таню по голове, тряс ей руку, и Степке почудилось даже, будто он один раз назвал Таню «геноссе» — «товарищ». Из всех иностранцев этот барон показался ему самым симпатичным. У него было красивое, чисто выбритое лицо, сухощавое, с тонким прямым носом. Правда, глаза его прятались за темными стеклами очков, но уже одно то, что заграничному барону понравился город, заставило Степку проникнуться к нему симпатией.
Вот барон обернулся к иностранцам и горячо принялся их в чем-то убеждать.
— Он говорит, что в городе, где есть такие замечательные дети, нужно непременно задержаться подольше, — объяснила Таня.
— А ты скажи, что на Ленинской есть гостиница «Октябрьская», — заметил Степка. — Самая лучшая в городе.
Таня опять обратилась к иностранцам по-немецки. Снова раздалось удивленное «О!.. О!..» А высокий седой барон сказал ей красивым бархатным голосом:
— Данке шен. Данке, данке. Либес метхен…
После этого гости расселись в своем автобусе, и он, громко урча, выпуская клубы синеватого дыма, двинулся в сторону Ленинской улицы.
— По-моему, мы их уговорили! — сказал Женька.
— Пускай поживут, — согласился Лешка.
— А здорово Танька с ними разговаривала! — с восторгом воскликнул Шурик Веденеев.
— Еще бы! — подтвердил Костя.
А Олег добавил:
— Наверно, если бы мы в ихний Гамбург приехали, там с нами по-русски никто поговорить бы не сумел.
— Смотрите, ребята! — вдруг сказал Женька. — Вредитель-то!
Мальчишка, которого привели в отрядную Костя и Мишка, стоял неподалеку и украдкой следил за ребятами.
— Он, наверно, за нами пришел — тоже на автобус поглядеть, — сказала Таня.
— Эй! — окликнул его Степка, — Эй! Иди сюда!
Увидав, что его заметили, мальчишка собрался было задать тягу.
— Иди, не бойся! — крикнул Степка. — Не тронем!
Мальчишка взглянул недоверчиво, исподлобья.
— Побьете, — с опаской откликнулся он.
— Да иди, не будем мы тебя бить.
Очевидно, мальчишке очень хотелось подойти. С минуту он колебался, переминаясь с ноги на ногу, а затем нерешительно двинулся к ребятам. Чем ближе он подходил, тем все медленнее становились его шаги.
— Тебя как зовут? — спросил Степка.
— Саня, — Мальчишка посмотрел на Степку с любопытством и сам спросил: — А вы с Садовой пионеры? Про вас в газете было написано.
— Газеты читает, — не особенно дружелюбно сказал Мишка. — Ты бы лучше почитал, как зеленые насаждения надо охранять.
— Я нечаянно ветку сломал, — насупившись, сказал Саня. — Я только один листик хотел. Для гербария.
— Для чего?
— Для гербария. У меня четыре альбома разных листьев, и травы есть, и цветы… Показать? Они у меня дома. Я сбегаю. Тут недалеко.
Мальчишка с такой готовностью собрался бежать домой за своими альбомами, что Степка невольно кивнул.
— Покажи.
— А вы ждать будете?
— Нет, мы к себе в красный уголок пойдем. Бери свои альбомы и приходи.
— Ладно! Я быстренько!
Саня круто повернулся и помчался по тротуару. А ребята пошли на Садовую.
— Выходит, мы вроде зря его отколотить хотели, — сказал Мишка, шагая рядом со Степкой, — Он для дела ветку сломал.
— Для дела! — сурово возразил Костя, — Ему для дела один листок был нужен. Пусть бы он лучше физкультурой занимался и тренировался по прыжкам в высоту, если ему надо листочки срывать.
Глава девятая
Вовка терпеливо и честно ждал ребят в красном уголке. Но когда они вошли, когда наперебой стали рассказывать ему про голубой автобус, про иностранцев и про то, как Таня с ними разговаривала по-немецки, Пончик обиженно вздохнул.
— И для чего только я тут торчал целый час? Никого не было здесь, ни одного человека.
— Ничего, Пончик, — успокоил его Женька. — Зато ты сам предложил жребий тащить. Ведь тебя за язык никто не тянул.
— А в пять часов, Вовка, мы пойдем в горисполком, — добавил Степка. — И ты пойдешь с нами.
Скрипнула дверь, и в отрядную комнату заглянул Саня.
— Я принес, — сказал он, — Можно?
Он вошел и положил на стол четыре толстых альбома.
— Только вы не порвите, — предупредил он. — Я лучше сам показывать буду.
Вовка, ничего не понимая, вертел головой. Ведь совсем недавно этого мальчишку собирались отлупить! Но ребята окружили Саню, и Вовка тоже подбежал к столу, стараясь заглянуть через головы ребят и посмотреть, что это за альбомы принес мальчишка.
— Я уже два года гербарий собираю, — сказал Саня, открывая первый альбом. — Мой папка все время в командировки ездит — то в Грузию, то в Туркмению, то еще куда-нибудь. Он и сейчас в командировке. В Азербайджане. На строительство уехал — на Али-Байрамлинскую ГРЭС. А весной был на Дальнем Востоке… Как поедет, так и привозит мне экспонаты. Вот, смотрите!
К страничке альбома была аккуратно приклеена тонкая папиросная бумага.
— В этом альбоме — растения умеренного пояса, — объяснил Саня. — Нашей полосы, средней. Вот листья клена, дуба, осины… Видите, липового листка нету — оторвался.
Действительно, среди разнообразных сухих листьев одно место было пустое, и под ним стояла подпись: «Липа».
— Вот травы, — говорил Саня, перелистывая странички. — Клевер, люцерна. Это все кормовые… Но это альбом не очень интересный, — Он захлопнул обложку и взял другой альбом. — Тут вот лекарственные и ценные… Смотрите!
На страничках, так же аккуратно переложенных папиросной бумагой, перед ребятами мелькали высушенные стебли и цветы — шиповник и мак, ромашка и шалфей, ландыш и желтушник…
— А вот эти мне папка с Дальнего Востока привез, — сказал Саня. — Знаете, что это такое? — И он быстро прикрыл ладонью подпись под тонким засушенным стебельком с пятиконечными листьями и мелкими серовато-зелеными звездочками цветов.
— Трава, — сказал Мишка.
— Это женьшень! — торжественно объявил Саня. — Корень жизни.
— Ну?
— Ага! Видите, какой.
— А корень где же? — спросила Оля.
— Корня нет, — ответил Саня. — Его разве найдешь? Видишь, стебель какой низенький? И листья небольшие. Это папке специально для меня подарили. А корень нельзя. Он дорогой очень.
— А зачем же тогда траву засушивать, если в ней никакого проку нет? — удивился Мишка.
— Как это проку нет? — воскликнул Саня. — А если вдруг попадется такая? Ее сразу узнать можно. А знать не будешь, то и пройдешь мимо.
В том же альбоме на отдельной страничке были наклеены три листика. Сверху над ними было выведено тушью: «Шелководство».
— Вот это лист тутового дерева, шелковицы, — с увлечением рассказывал Саня. — Это лист дуба.
— Из дуба тоже шелк делают? — изумился Шурик.
— Нет, дуб — это кормовая база, — объяснил Саня, — Но он, конечно, хуже, чем шелковица. А вот еще — клещевина. Видите, лист восьмиконечный, а цветы как будто репейник… Но клещевина для корма шелковичным червям употребляется редко. Зато из нее готовят специальное масло. Оно применяется для лаковых красок, для химической промышленности…
Никто из ребят никогда не думал, что так интересно рассматривать гербарии. И, конечно, никто не предполагал, что этот мальчишка с Почтовой улицы окажется таким знатоком разных трав и цветов.
