Александр Соколовский - Первый особого назначения
Тут все было правильно. И работали вместе, и на пруды ходили. И солнце жарило так, что пузыри вскакивали на спине. Хорошее выдалось лето. А в Москве — по радио передают — дожди…
Конец стихотворения Степке очень понравился. Хорошо это Женька сочинил — всюду заодно. Точно! Вон как они вместе заступились за Лешку! А концерт! Если бы не было дружбы, то и концерт не получился бы такой веселый!..
Женька вернулся в отрядную комнату под шумные аплодисменты. И тут на него налетел Павлик Куликов.
— Это же з-замечательное стихотворение! — взволнованно воскликнул он, заикаясь больше обычного. — Т-ты, п-правда, сам сочинил? Т-так я м-музыку напишу! Это б-будет наша от-трядная песня! Это же м-марш… Уже г-готовый!
— Стихи, верно, хорошие, — согласился Андрей. — Правильно придумал Павлик. Пусть это будет наша отрядная песня.
Глава седьмая
Что и говорить — концерт удался на славу. Яков Гаврилович, вытирая платком вспотевшую шею, прибежал в отрядную комнату благодарить ребят.
— Ну, молодцы! Ну, молодцы, товарищи пионеры! Такое мероприятие подготовили! Очень довольны паши жильцы.
В дверь заглянул Гриша.
— Куда? Куда, гражданин? — загородил ему дорогу Яков Гаврилович. — Сюда посторонним нельзя…
— Да какой же это посторонний! — загалдели ребята. — Это же Гриша!
Гриша, сделав жест, означающий восхищение, увидел Олега и шагнул к нему. Он бережно взял черепаху, внимательно оглядел ее и для чего-то вытащил из лежащего на столике Вовкиного фонарика батарейку и лампочку.
Андрей заторопил обступивших было Олега и Гришу ребят.
— Ну-ка, братки, без дела не сидеть. Надо убрать скамейки, расставить столики. Уголок-то ведь открыт!
Ребята высыпали в красный уголок. Андрей и Яков Гаврилович пошли за ними. А Гриша и Олег остались в отрядной комнате.
Зрители расходились. Гошки и Севки уже не было. Впрочем, разошлись не все. Человек десять жильцов, увидев Якова Гавриловича, окружили его, засыпая вопросами:
— А где же шахматы?
— И домино!
— Газетку свежую тоже почитать не мешает.
— Все будет, все будет, граждане! — успокаивал жильцов управдом. — Вот сейчас пионеры уберут все, приведут в порядок. Андрей Трофимович, пошлите кого-нибудь в контору. Там есть машинистка Серафима Ивановна. Попросите у нее сегодняшние газеты. «Огонек» вчера получили.
За газетами и журналами побежал Степка. И когда он вернулся, в красном уголке все уже стояло на своих местах, а двое жильцов успели даже расставить на столике шахматные фигуры.
Из отрядной комнаты выскочил Пончик.
— Ребята! — закричал он. — Она ползает! Гриша починил!
Все поняли, что речь идет об Олежкиной черепахе, и повалили в отрядную. Треневич прыгал от радости вокруг своей черепахи, которая деловито ползала по комнате, жужжа и поворачивая назад, когда казалось, что она вот-вот наткнется на стену или на ножку скамейки. Олег взволнованно рассказал, как Гриша лампочкой от карманного фонарика быстро отыскал замкнувшееся сопротивление в поворотном механизме и починил черепаху. А глухонемой мастер стоял тут же и улыбался, глядя на сияющего изобретателя.
И отрядная комната и красный уголок очень понравились Грише. Он внимательно оглядывал скамейки, ящик-шкаф, починенные стулья. Не понравилось ему только, что отрядный вымпел стоит криво, на ящике, прислоненный к стене. Он объяснил Степке, что тут надо сделать специальные скобы, и, прощаясь, пообещал их смастерить.
Так был открыт красный уголок в доме номер двадцать три на Садовой улице.
В тот же день Лешка, вооружившись кисточками и красками, красиво написал на продолговатом листе бумаги:
КРАСНЫЙ УГОЛОК
Открыт
с 10 до 20.
Перерыв с 14 до 16.
Уже в понедельник Кузя Парамонов, первый, кого Степка назначил дежурным, убедился, что утром в красном уголке делать нечего. Заходили сюда только пенсионеры — почитать газетку. Но зато после шести, когда кончалась работа, в уголке стало тесно от посетителей. Нашлись среди жильцов любители шахмат и шашек. В восемь часов вечера никого невозможно было уговорить уйти.
— Это что же! — возмущались шахматисты. — Мы только в семь пришли, а в восемь уже уходить?
Тогда было решено исправить часы на объявлении, прикнопленном на двери красного уголка, — вместо цифры «20» поставить цифру «22».
Отрядная комната постепенно наполнялась разнообразным пионерским имуществом. Первым подал пример Павлик. После концерта он не унес свою гармошку домой, а оставил ее на скамейке в отрядной. В понедельник дежурный Кузя мог до обеда наслаждаться звуками, доносившимися из-за двери — там Павлик Куликов сочинял музыку на текст Женькиного стихотворения.
Вслед за ним Пончик объявил, что свой фонарик отдает всему отряду. И Степка решил не отставать от них. Он принес и повесил за ремешок на гвоздик бинокль — подарок дедушки Арсения.
Во вторник часов в семь вечера в красный уголок пришел Гриша. Он постоял в нерешительности на пороге, а затем, нахмурившись и опустив голову, быстро прошел мимо старичков, читавших газеты, мимо шахматистов, уткнувшихся в фигуры, мимо любителей домино, которые с громким стуком, а для него — беззвучно выкладывали на стол черные костяшки.
В это время в отрядной комнате ребята, плотно прикрыв дверь, слушали песню, которую Павлик Куликов сочинил на Женькины слова. Павлик играл на гармошке, а Женька, стоя перед ним, пел, энергично дирижируя руками и притопывая ногой:
Кто идет по у-улице
С песней самой звонкой?
Чьи это вес-елые
Голоса звенят?
Когда Гриша вошел, Павлик перестал играть, а Женька замолк на полуслове.
Между тем едва только мастер очутился среди ребят, как морщины на лице его разгладились, а глаза улыбнулись. Обведя всех взглядом, он сунул руку в карман и вытащил две искусно выгнутые металлические пластины. Формой они, как заметил Олег, напоминали знак, обозначающий в электротехнике единицу измерения электрического сопротивления — «ом».
— Это, наверно, скобы для нашего вымпела! — догадался Степка.
Действительно, это оказались обещанные мастером скобки. Окружив Гришу, ребята смотрели, как он, вынув из кармана отвертку и горсть шурупов, стал привинчивать согнутые пластины к ящику: в металле уже заранее были просверлены дырочки. Закончив работу, мастер подергал скобки, вероятно для того, чтобы убедиться, крепко ли они держатся, а затем осторожно вставил в них древко отрядного вымпела.
Шелковый флажок встал ровно и прямо, а Гриша удовлетворенно сделал жест, уже знакомый Степке, — этот жест означал: «Вот так будет хорошо, так и надо».
— Вот здорово! — сказал Лешка. — Такая простая штука, а как красиво!
Привинтив скобы и вставив в них древко вымпела, мастер собрался уходить. Он медленно спрятал в карман отвертку, шурупы оставил на столике, знаком показав, что они еще могут пригодиться… И тут Степка понял, что Грише не хочется уходить. Он понял, что ему хорошо здесь, в уютной комнатке, где стоят столик и скамейки, где сияет на ящике медный пионерский горн и поблескивает красными обручами барабан, где чуть колышется от влетающего в раскрытое окошко ветерка алый шелк отрядного вымпела…
Но оказалось, что не один только Степка заметил это. Чуть тронув мальчика за руку, Таня шепнула:
— А ему, наверно, не хочется сейчас к себе домой идти.
— Еще бы, — так же тихо ответил Женька. — Тут светло, хорошо. А у него в каморке что? Опять весь вечер одному сидеть.
— А ты ему скажи, Степка, чтобы он в шахматы поиграл, — посоветовал Лешка. — Или — в шашки.
— Верно, пусть поиграет! — подхватил Олег. — Объясни ему, Степка.
И Степка, шагнув к Грише, зажестикулировал так энергично, что Пончик только ахнул.
— Ты ему скажи, что я с ним хочу в шашки сыграть, — сказал Костя.
Мастер, «выслушав» Степку, улыбнулся и кивнул.
— Согласен в шашки, — сказал Степка.
— Ну, давай, Костя! Не посрами нашего отряда!
Вместе с Гришей ребята высыпали из отрядной комнаты в красный уголок. Там как раз освободился столик после шахматной партии. Степка достал из шкафа коробочку с шашками, картонную папку с квадратиками, и противники уселись друг против друга. Тотчас же к ним подсели еще двое любителей шашек: один из жильцов соседнего дома — толстый мужчина в чесучовом пиджаке, и молодой рабочий, Стрелков, тот, что вместе с Андреем не разрешил разгневанному Сапелкину сорвать со стенда стенную газету.
С первых же ходов стало ясно, что в шашки Гриша играет очень хорошо. Степка и сам любил эту игру. Он заметил, что манера игры у глухонемого мастера какая-то особенная. Гриша почти не брал подставленных шашек, если видел, что после хода нельзя «запереть» фигуру противника или поставить его в такое положение, что он будет вынужден уступить свободный выход в «дамки».
