Жаклин Уилсон - Четверо детей и чудище
– Какая-то нудь нравоучительная, эти твои викторианские книжки, – поморщилась Шлёпа. – И если так, получается – желание коту под хвост, потому что у нас и без волшебства все это было. Мы вместе играем, сдружились, и нам весело.
– Ты со мной не особо сдружилась, – буркнул Робби.
– Да ладно, ты ничего пацан – в малых дозах. Знаешь, я не совру, если скажу, что ты мой любимый брат, – и Шлёпа пощекотала его.
Других братьев у нее и не было, но Робби все равно ужасно обрадовался этому комплименту и довольно завизжал. Потом мы устроили чемпионат по щекотке. Веселее всего было щекотать Моди: она снова и снова взрывалась смехом и беспомощно каталась по земле. Я немножко волновалась за нее – слишком уж малышка раскраснелась, – но, когда я попросила Робби со Шлёпой не щекотать ее больше, она закричала:
– Еще! Еще щекочите! Еще, еще, еще!
– Вам там, похоже, весело, народ, – крикнул папа.
– Последите там за Моди. Как бы она не описалась, – сказала Элис.
На этот раз они явно были не в трансе и, когда набежали тучи, бодро стали собираться.
– Ребята, ох, сейчас ливанет. Не хотелось бы вымокнуть до нитки, как вчера. Пошли домой, – сказал папа.
Я задержалась у ямы. Утрамбовала песок ладонью, а потом написала веточкой:
...ОГРОМНОЕ СПАСИБО ЗА ВСЕ.
ПОКОЙТЕСЬ С МИРОМ.
– В каком смысле «покойтесь»? – удивился Робби.
– Так на могилах пишут. Псаммиад же не умер, Розалинда, – сказала Шлёпа.
– Да, я знаю, он просто отдыхает, вот я ему и желаю пребывать в покое, – объяснила я. Я снова похлопала по песку – как будто погладила псаммиада.
И мы отправились домой. На выходе из леса послышалась знакомая мелодия – фургон мороженщика. Моди запрыгала и заголосила:
– Пжалуста! Пжалуста! Пжалуста!
– Нет, Моди, что за глупости. Ты же не хочешь ледяную бяку, напичканную всякой химией? – сказала Элис.
Кто бы говорил про глупости. Моди просто умирала, как хотела «бяку», любой бы заметил.
– Да ладно тебе, мам, купи ей мороженое. Она вчера так расстроилась, когда свое уронила, а виновата вроде я была, – сказала Шлёпа, не подумав.
– Моди вчера ела мороженое? – спросила Элис.
– Нет, в том-то и дело. Давай я ее угощу, можно? Можно я всех угощу? – придумала отвлекающий маневр Шлёпа.
Элис явно собиралась ей возразить, но тут папа сказал:
– По-моему, сногсшибательная идея, Шлёп. Спасибо!
И мы шли домой и ели мороженое. Для Моди Шлёпа попросила самый большой рожок, с малиновым сиропом и радужной крошкой. Малышка уткнулась в него носом, и глаза у нее заблестели. Доесть его она, конечно, не смогла, но целых десять минут была на седьмом небе от счастья.
– Как думаешь, может, мороженое – ее заветное желание? – спросила меня Шлёпа.
– Может, – сказала я.
– Повезло ей – она свое получила и после заката уже ничего не отберут, если только ее не стошнит. А я не думаю, что псаммиад так сподличал бы, уж точно не с Моди, – заметила Шлёпа. – Вот мне надо ждать каких-нибудь пакостей. Он же меня не переваривает.
– Ерунда. Чего ты заладила, что псаммиад тебя не любит? Ему просто не нравится, когда кричат.
– Все равно не понимаю, как он исполнит мое заветное желание, если оно уже один раз сбылось. С концертом на «О2» ничто не сравнится.
– Ты была просто отпад, – сказала я, как и полагается подруге.
– Ну скажи ведь? Эх, вот бы все увидели!
– Дурында. На тот концерт тысяч двадцать пришло.
– Ну да, но я имею в виду… папу, например. Или маму. Или даже твоего папу. – Шлёпа помолчала. – Он тоже меня не переваривает.
– Вовсе нет.
– А вот и да. Я иногда вижу, как он на меня смотрит – мол, и как же это у моей душечки Элис выросла такая ужасная дочь-хулиганка? Что я тут делать буду, когда вы с Робби уедете?
– Будешь с Моди играть. И не смей говорить, что она тоже тебя не переваривает, ты прекрасно знаешь, что она в тебе души не чает, – улыбнулась я. – Она свою Шлёп-Шлёпу обожает.
– Шлёп-Шлёпа! – сказала Моди и подбежала взять Шлёпу за руку. Моди была вся в мороженом и ужасно липкая, но Шлёпа подхватила ее и до самого дома несла на закорках.
– Вам, ребята, уже собираться пора, – сказал папа. – Не оставляйте все на последний момент – утром у нас мало времени будет. Розалинда, позвонишь маме, скажешь, что я вас привезу к обеду, ладно?
Я позвонила маме. Она очень долго не отвечала, а когда наконец взяла трубку, мы друг друга едва услышали – такой там у нее стоял шум.
– Ты где вообще, мам?
– Мы в пабе, отмечаем конец учебы, – ответила мама.
– Ты в пабе средь бела дня? – удивилась я.
Мама хихикнула:
– Ну ты уж не ругайся, котеночек.
– Да ты что, я просто думала, вы вечером отмечать пойдете.
– Ну да, у нас намечается вечеринка. Ух, оторвемся!
– Учеба-то как, понравилась? – спросила я.
– Мне в жизни так хорошо не было. – Мама немного помолчала. – Хотя я, конечно, очень по вам с Робби соскучилась. Но ты говоришь, вам у папы было весело?
– Просто класс, – сказала я.
– Я так рада. А Робби тоже не скучал? Позовешь его?
Я позвала Робби к телефону. Я слышала, как мама спрашивает его, чем он тут занимался.
– Мы все время пикники устраивали – суперклассные пикники, кучу всяких разных вкусностей брали, а не только бутеры, – затараторил Робби.
Элис как раз оттирала Моди мордашку и руки, но, по-моему, все слышала. Она чуть-чуть покраснела и улыбнулась.
Мама спросила Робби, что еще он делал.
– Ой, много всякого! – сказал он. – По деревьям лазил, за зверями своими присматривал, еду готовил. Элис разрешает мне шоколадные хрустики делать. Она сказала, это ее любимые пирожные.
Такта ни на грош.
– Скажи маме, что скучаешь, – прошептала я одними губами.
– Я очень по тебе соскучился, мам, – сказал Робби. – Элис очень хорошая, но с тобой, мам, ни в какое сравненье.
Элис, по-моему, слышала, но вовсе не обиделась.
– Если хочешь, Робби, сделай еще хрустиков к чаю, – сказала она. – А еще можем печенья напечь. Хочешь, сделаем пряничного человечка?
– А можно я пряничного льва сделаю? – спросил Робби.
– Ну что ж, попробуем, – сказала Элис. Она кивнула нам со Шлёпой: – Пошли, девчонки. Напечем пряничных зверей.
Папа сказал, что ему надо в магазин, и уехал, пока мы все пекли печенье. У Элис не нашлось формочек в виде животных, так что вместо пряничных львов, слонов, горилл и жирафов мы налепили странные новые виды со вспученными животами – на вкус, впрочем, объеденье. Моди тоже принимала участие: она сделала круглую кляксу, по бокам у кляксы торчали лапы. Еще у нее были смешные стоячие ушки и большая улыбка-изюмина.
– Очень симпатичный зверек, – сказала Элис. – Кто это?
– Бизьянка! – гордо сказала Моди.
Всех наших кривобоких пряничных зверей Элис сфотографировала. А потом и нас самих тоже. Еще она поснимала, как Шлёпа играет с Моди. Шлёпа недовольно вздыхала и строила дурацкие рожи.
– Хватит кривляться, Шлёп. Улыбнись по-человечески, – попросила Элис.
– Зачем ты меня-то фотографируешь, мам? Снимай Моди. Я только кадр испорчу.
– Ерунда. Я хочу фотографию с обеими моими дочками, – сказала Элис. – Сниму вас двоих вместе, потом вас вчетвером, а потом тебя одну. Сольешь на компьютер и папе отправишь.
– Да ему начхать, – сказала Шлёпа – но перестала гримасничать и обняла Моди. Элис щелкала без остановки. Для последнего портрета Шлёпа расчесала рукой волосы, втянула живот и без дураков улыбнулась в объектив.
– Ну вот, отлично получилось. – Элис показала Шлёпе снимок на экранчике фотоаппарата.
– Конечно! Я тут страшила, – возразила Шлёпа, но вид у нее был довольный.
Она пошла за ноутбуком.
– Я все загружу. Чтоб были, – сказала Шлёпа. – Папе ничего отправлять не буду. Ему до меня дела нет. Он уже несколько дней молчит и… ой!
– Что такое?
– Письмо, письмо! Папа мне написал – ничего себе, на целый экран. – Она стала читать письмо, глаза у нее заблестели.
– Теперь довольна? – спросила Элис.
– У него все классно, но он по мне скучает, – сказала Шлёпа.
– Ну конечно скучает, – сказала Элис. – И я по тебе ужасно скучаю, когда ты у папы.
Шлёпа уставилась на нее.
– Врать вообще не умеешь, мам, – сказала она и понарошку стукнула ее кулаком в плечо.
– Ничего я не вру. – Элис обняла ее за плечи.
На секунду они прижались друг к дружке и обнялись. Потом Шлёпа наморщила нос:
– Фу, мам, обязательно этой розовой вонючкой душиться? Такой доставучий запах.
Элис заправила ей волосы за уши и посмотрела этак оценивающе:
– Все-таки разрешила бы ты мне тебя постричь – а то ты такая растрепущая.
Они переглянулись и рассмеялись. Шлёпа пошла к себе сочинять длинное-предлинное письмо папе, Робби выстроил своих зверей для большого забега по ковру, а Моди пристроилась под бочком у Элис – пришло время для сказки. Элис терпеливо прочитала «Тигра, который пришел выпить чаю» пять раз подряд, а Робби одолжил Моди своего тигра, чтобы она могла разыграть все сценки.
