Ирина Щеглова - Парк свиданий. Большая книга весенних романов о любви
– Ну, не знаю…
А голос такой спокойный. Наверное, убийцы так же спокойно говорят своей жертве: «Сейчас все закончится».
– У меня университет, у тебя школа. Ты же общаешься с мальчишками. Если я буду ко всем ревновать, на земле не останется мужчин.
– Они глупые! – плакала Маша, стараясь ничем не выдать себя. Но горло перехватывало, горло дрожало, всхлип остановить было невозможно.
– Глупые, глупые, – похлопал он по руке. – Но все равно, если у человека не будет личной жизни, он превратится в серую безликую массу. Станет как все. Поэтому давай не будем воровать друг у друга его личность. Мы не рабы друг друга.
Она уже почти успокоилась, но было обидно. А как же ее мама с папой? Они все время вместе, интересуются, что у кого происходит. Папа в прошлом походник, играет на гитаре, хорошо поет, мама всегда с ним. На всех праздниках, во всех отпусках. И они счастливы. Потому что вдвоем. А ей ведь тоже хочется быть «вместе» и только с ним. Знать каждый шаг, каждый поворот головы. С кем виделся, о чем говорили, что спросили на семинаре, какого цвета ручка. Каждый раз, не получая ответа на свой вечный вопрос: «Что ты делал?», она сходила с ума от ревности. Потому что ей так необходимо было знать, что он делал. По минутам.
А он не говорил. Отшучивался.
– Сегодня не могу.
– Почему?
– Занят.
– Чем?
– Делами.
От таких слов внутри у нее все взрывалось криком отчаяния. Казалось, что дела эти – другая девушка, интересное занятие с друзьями, с которыми ему хорошо и весело. Весело, потому что нет ее, а есть кто-то другой.
Стала плохо учиться. Даже не так – вообще перестала слышать, что говорят, что задают, даже цвет учебников не помнила. Оранжевые, потому что первого сентября одела их в обложки. Это все, что она сделала для школы. Ну еще тетрадки подписала. А дневника у нее не было. Не успела купить.
– Что? Это? Такое?
Мама после работы пришла непривычно поздно и бросила Маше на кровать листок, исписанный тревожно-красными чернилами. Знакомые буквы поначалу не читались, а потом сложились в неожиданное.
«Алгебра – 3.
Геометрия – 2.
История – 3.
Английский язык – 3.
Русский язык – 3.
Литература – 2…»
Дальше какой-то штакетник слов и закорючек.
Невнимательная, не слушает учителя, пропускает, грубит, не делает уроки. ЗАВЕДИТЕ ДНЕВНИК!!!
– Что это, я спрашиваю?
Слова, слова, слова.
– Я запрещаю тебе встречаться с Олегом! Я запрещаю даже имя его произносить!
А правда, что это?
Маша развернула к себе листок. «Оценки за первую четверть». Как? Уже октябрь заканчивается? Не может быть.
– Мама! – Набрала в грудь побольше воздуха. – Если у человека не будет личной жизни, он превратится в серую безликую массу. Станет как все. Поэтому давай не будем воровать друг у друга его личность. Мы не рабы друг друга.
– Что-о-о-о? – Мамины глаза незнакомо округлились. – Сейчас же позвонила своей подруге Мазуровой, взяла у нее домашние задания и села за учебники! Неделя осталась! Чтобы ни одной двойки.
Мамины слова легким весенним ветерком обвевали ее, не задевая. Конечно, она сейчас позвонит Мазуровой, но не для того, чтобы спрашивать уроки. Никакие уроки ей не нужны, если не будет Олега. Потому что она не может бесконечно складывать и вычитать. Зачем ей эти бессмысленные занятия без ее любви. Что ей страдания Наташи Ростовой? Да, той тяжело было целый год ждать своего жениха, но никто не запрещал ей это делать. Ходить тенью по дому, у всех просить: «Дайте мне его!» И все ведь с пониманием относились. А здесь что? Из-за каких-то троек столько криков. Уроки – это ведь проходящее, ненужное, сегодня выучил – завтра забыл. А Олега завтра может уже не быть. Поэтому все учебники летели в сторону, слова учителей пылью оседали на плечи.
– А ты богатый? – решила она как-то пройтись по обязательному неписаному списку, который выдали ей одноклассницы первого сентября.
– Боишься, что у меня быстро кончатся деньги?
– Нет, – заторопилась Маша. – Вообще.
– Если вообще, то у моего отца своя фирма, я для него занимаюсь переводами, поэтому деньги у меня есть. Не больше, чем у остальных, но я не трачусь на ерунду, поэтому складывается впечатление, что их у меня много.
– А машина есть?
– У меня есть тележка, я в нее впрягаю дворовых собак. Очень быстро везут.
С Олегом было хорошо смеяться. Особенно на улице, где не давили стены, где никто не шикал, потому что чужое веселье всегда кому-то мешает.
Олег появлялся не так часто, чтобы отношения могли приесться. Сходили в зоопарк и планетарий. Наступающие холода заставляли торопиться – в парк, кругом по бульварам, в музей Серебряного века. Казалось, что, встречаясь, Олег спешил все успеть, оставить о себе больше воспоминаний, чтобы надолго хватило.
– Я знаю, что с ним, – вдруг вынесла вердикт Юлька. – Он болен.
– Чем? – опешила Маша.
Она сбежала к подруге, сказав, что пошла делать уроки. Отпущенная мамой неделя истекала. Степанова на это смотрела как на игру – мама, Олег, школа. Она же сидела в партере, не вовлеченная в действо, с любопытством ожидая, что будет. Как толковый зритель, она предчувствовала, что через пару дней будет скандал, и теперь с интересом ждала, когда он начнется, кто заговорит первым.
– Чем-нибудь неизлечимым. – Юлька опять листала журнал, изображала из себя равнодушие. – Например, туберкулезом. – Сказывалось знание «Героя нашего времени», у Веры была чахотка, благородная болезнь. – Скоро помрет – берет от жизни все. Поэтому же и не целуется. Или у него лейкемия. Будет умирать долго и мучительно.
– Какая лейкемия! – не выдержала Маша. – Он совершенно здоров. У него одна болезнь – повальная мобилизация. Ему постоянно эсэмэски пишут.
– Поэтому он не целуется?
– Да целуется он!
Маше оставалось только отвернуться к окну. Вопрос с поцелуями ее очень волновал. Они были знакомы два месяца, а до недавних пор Олег ограничивался только дружескими объятиями. Но тогда, в ресторане, он ее все же поцеловал. Маша толком ничего и не поняла, настолько это было неожиданно, а главное – быстро. Вот его дыхание на ее щеке, вот сухие губы касаются ее губ, вот они решительно прижимаются и… прохлада – Олег отклонился, сел на место.
А поцеловаться так хотелось. Она теперь почему-то смотрела всем на губы и пыталась представить, как могут целоваться мальчишки. Например, одноклассники. Фантазии не хватало. Взять, например, Богдасарова, толстого увальня с пухлыми губами. М-дя… с ним стоять рядом скучно, не то что о поцелуях думать. Или Костик. Темные глаза с длинными ресницами. Ему все девчонки в классе завидуют – ресницы обалденные. А вот губы сухие, потрескавшиеся, словно он специально на них иссушающий крем на ночь кладет. Колюче, наверное. Или вот Колесников. Наверняка уже с кем-нибудь целовался. Но у него такой рассеянный взгляд, и смотрит он, когда говорит, куда-то в сторону.
«Ой, да это ерунда, – набивала Юлька длинное письмо в чате. – Что там в поцелуях? И вообще вся любовь – это эйфорическая реакция на секрецию на начальном этапе 2-фенилэтиламина, допамина и ноэпинефрина, с последующей поддержкой уже «долгоиграющими» эндогенными морфинами – эндорфинами».
«У тебя ничего не болит?» – осторожно интересовалась Маша.
«Голова, – отвечала Юлька. – От всех твоих соплей. Сколько можно с ним возиться?»
«Влюбишься, узнаешь, сколько можно».
Юлька начинала сдавать позиции и переставала слушать. Стоило Маше заговорить про Олега, как она хмыкала и меняла тему разговора.
– Надоело! – сказала она однажды. – Как будто у других жизни нет, только у тебя.
Кончалась первая четверть. Это событие решили отметить.
Маша молчала до последнего дня, когда дальше тянуть было уже бессмысленно, наконец робко предложила:
– Девчонки из нашего класса вечеринку затевают. Ты придешь?
– Я, наверное, стар для твоих девчонок, – неожиданно равнодушно отозвался Олег.
– Что ты говоришь! Все с парнями будут.
– Маша! Нам обязательно надо быть там, где все?
– Но там же народ.
Степанова начинала злиться. Она так волновалась, все придумывала, как скажет Олегу, как он с радостью согласится. А тут вдруг такой ответ. Неожиданно, а потому его надо было уговорить непременно. Маша раздражалась сама на себя, что не может подобрать самых верных слов, после которых никаких споров уже не будет. А потому начинала еще больше злиться на Олега. Ведь все из-за него: и ее неловкость, и расстройство. Что ему не нравится? А главное, если Олег сейчас упрется, то его никакими силами не уговоришь. Может даже обидеться.
– Ну, пойдем, ну, пожалуйста!
Только бы согласился! Все девчонки от зависти подохнут. Они уже замучили ее вопросами, какой Олег. Он клевый. Его достаточно один раз увидеть, чтобы все понять.
– Я слишком известный человек, чтобы везде ходить.
– Ну какой ты известный!
Он уходил, Маша его догоняла. Выглядело это глупо.
