Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея
Инга Стефани в ярости. Али-баба прекрасно играет свою роль. Он и впрямь кажется пьяным.
— Ты опять напился? Как тебе только не стыдно! — говорит она возмущённо.
— Фрейлейн Сте-фа-ни… ик… не ругайтесь. У меня замёрзли ноги, и тут я ре-шил выпить маленькую бутылочку ликёра. «Чёр… чёрной Иоганны».
Али-баба снова встаёт. Он качается, как былинка на ветру. Заведующая крепко держит его за ворот ночной рубашки.
— Ещё не хватает только, чтобы ты свалился с лестницы! — говорит рассерженная Инга Стефани. — Иди в постель. Пошли! Пошли!..
Она ведёт Али-бабу вниз по лестнице.
— Осторожно, не шуми. С тобой всегда одни неприятности! Напиваешься, как бродяга. Тьфу, чёрт! Но теперь тебе уже не долго быть в интернате; об этом я позабочусь. Чаша моего терпения переполнилась. Всё должно иметь свой конец. Ну вот, иди теперь.
Они стоят у дверей комнаты номер семь. Только теперь Али-баба наконец понял, что он натворил.
— Фрейлейн Стефани…
Он вдруг перестаёт качаться и говорит совершенно нормально.
— Фрейлейн Стефани, — повторяет он испуганно. Но заведующая больше не хочет с ним разговаривать.
— Иди в постель. Ты что, не слышишь, Хорст Эппке? — кричит она. — Завтра утром, когда проспишься, тогда и поговорим.
Оставив грешника в коридоре, Инга Стефани уходит. «Вот что получается, когда хочешь быть доброй и снисходительной, — думает она с горечью. — Нет, всё это бесполезно. Мне надо покончить с интернатом. Я не буду поступать на курсы и снова вернусь на завод. Зачем портить себе нервы из-за каких-то глупых мальчишек? У меня есть специальность. Я могу заработать себе на жизнь».
Али-баба прокрался к себе в постель и, словно зверёк в нору, с головой залез под шерстяное одеяло. «Ну и заварил же я кашу!» Такая дурацкая история могла случиться только с ним. Он просто остолоп. Он испортил всё, буквально всё. И как только ему могла прийти в голову эта идиотская идея — разыграть пьяного! Какое безумие! Теперь его в два счёта выкинут из интерната. Проваливай, да и всё тут. А куда ему деться? Али-баба мрачно задумывается. «Лучше всего повеситься, — решает он. — Мертвецам не нужна крыша над головой. И Старик тогда уж не сможет грабить меня. Всплакнёт ли хотя бы мать на моей могиле? Здесь, в интернате, обо мне никто не пожалеет». Он рисовал себе картину своих собственных похорон до тех пор, пока незаметно не заснул.
Уже на следующее утро Али-баба решил больше не думать о смерти. Он встал точно по звонку и во время умывания даже снял с себя ночную рубашку, чтобы не давать ни малейшего повода для замечаний. Потом он первый побежал в столовую, держа брошку в кармане. «Я расскажу обо всём Ренате ещё за завтраком, — решил он. — Рената дружит с Бриттой, Я попрошу Ренату вернуть ей брошку. Может быть, она мне поможет…» Рената была его последней надеждой. Ей он доверял. Ему достаточно было вспомнить о записке, которую Рената прикрепила к брошке. Всякая другая девушка уже давно бы наябедничала. Но Рената не такая. Она понимает больше других. «Если мне повезёт, она, быть может, даже замолвит за меня словечко», — надеялся Али-баба. За завтраком он сидел словно на раскалённых углях и даже не притронулся к еде.
Рената долго не появлялась в столовой. Её стакан для чистки зубов упал с полочки и разбился. Девушке пришлось подбирать осколки. В столовую Рената явилась только в десять минут седьмого, уже в рабочем костюме — в спортивной куртке и косынке на голове.
— Доброе утро! Сегодня я обязательно узнаю что-нибудь приятное, — сказала Рената звонким голосом. — Недаром говорят, что бить посуду — к счастью.
— Ну конечно, — воскликнул Факир: — ты наверняка получишь письмо от своего поклонника.
— У Ренаты нет поклонника, — пробормотал Повидло, быстро откусывая кусок хлеба со сливовым джемом; слой джема на его бутерброде был толще, чем хлеб.
— Рената выиграет в футбольном тотализаторе[3], — высказал своё предположение Заноза.
— Идите вы с вашим дурацким тотализатором! Мне жаль денег. Я бы купила билеты лишь в том случае, если бы играла ваша футбольная команда. Тут результат известен: вы наверняка проиграете!
— Как бы не так! — запротестовали футболисты.
В это время Али-баба тихо, как мышь, грыз свой хлеб с джемом. Хочешь не хочешь, а есть надо. Иначе расспросы посыпятся со всех сторон: «В чём дело, Али-баба? Почему ты не ешь?», «Может быть, ты болен?», «Иди к врачу!», «У тебя, наверно, опухоль в желудке!»
Он нетерпеливо посматривал на Ренату. Хоть бы скорее поговорить с ней! Но Стрекоза, Лора и Бритта, которые сидели вместе с Ренатой, не спешили выйти из-за стола.
Али-баба нетерпеливо считал минуты. Наконец эти три девушки поднялись с места, чтобы отнести свои грязные тарелки на кухню.
Рената осталась одна. Она торопливо глотала, стараясь наверстать упущенное время.
Али-баба заставил себя подняться.
— Послушай, Рената, я должен сказать тебе одну вещь. — Он пересел к ней за стол. — Я сделал ужасную глупость, — произнёс он тихо. — Фрейлейн Стефани поймала меня вчера вечером после отбоя, когда я, пьяный, стоял на лестнице. Но я вовсе не был пьян. Я только хотел зайти к вам и… и… отдать Бритте её брошку.
— Ты с ума сошёл!
— Нет, это правда, я… — Он придвинулся так близко, что Рената почувствовала на своём лице его дыхание. — Я… я хотел…
Он выложил девушке всё, что у него было на душе. Рассказал ей об отчиме, о соблазнительных ста марках, о своём страхе…
Рената даже отодвинула стакан с кофе.
— Хорош же ты! Из-за каких-то несчастных нескольких марок чуть было не стал вором! Вот глупость! — возмущённо прервала она Али-бабу. — Почему ты не пошёл к фрейлейн Стефани? Она очень добрая, хотя иногда нервничает и напускает на себя строгий вид. Она обязательно помогла бы тебе. А ты её обманул.
Али-баба не находил слов. Он сидел за столом пристыженный и беспомощный, словно малое дитя…
В вестибюле послышался топот ног. Парадная дверь беспрерывно хлопала. Ученики уходили на работу.
Бритта просунула голову в столовую:
— Нати, иди скорее, нам пора.
Карл Великий ухмыльнулся:
— Это вполне логично. Бригадирше нужно особое приглашение, — съязвил он, проходя через столовую.
Рената собрала со стола посуду.
— Дай мне брошку, я верну её Бритте. Надеюсь, что всё, что ты рассказал про отчима, правда, и я не введу в заблуждение фрейлейн Стефани?
— Правда, честное слово!
Али-баба хотел подкрепить свои слова клятвой, но Рената нетерпеливо протянула руку за брошкой.
— Давай её сюда. Скорей! Мы должны поторопиться. Давай-давай не любит ждать. Ну и хлопот же с тобой!.. — Она торопливо сбежала по высокой каменной лестнице, которая вела во двор имения. Али-баба, как собачонка, бежал рядом с Ренатой. Оба молчали. «Нет, я не ошиблась, он не вор, — думала Рената. — Разоблачать надо не его, а отчима. Какое право он имеет отбирать деньги у Али-бабы? Негодяй!»
Ученики уже собрались во дворе имения. Утро было холодное. Юноши прятали, руки в карманы, девушки завязали платки под подбородком. Заведующий хозяйством ещё не выходил из конторы.
— Давно пора! — крикнула Бритта, когда во двор прибежала Рената со своим провожатым.
Рената сунула ей в руки брошку.
— Спрячь её! Теперь ты видишь, что у нас в интернате ничего не пропадает.
Бритта вскрикнула.
— Моя брошка! Где же она была? Скажи же, Нати!
— Не шуми. Это не так важно. Я тебе расскажу это позже. А пока лучше спрячь брошку подальше, а то ты её опять потеряешь.
— Ах, что ты! Теперь я буду осторожна… Бритта нацепила свою «фамильную драгоценность» на рабочую куртку.
Александр Кнорц, который в это время вышел из конторы, сразу же обратил внимание на блестящий «рог изобилия».
— Теперь тебе осталось только продеть кольцо в нос, — неодобрительно заметил он Бритте. — Это не годится. На работу в таком виде не выходят. Но вы, — он покосился на выстроившихся девушек, — вы бы с удовольствием чистили навоз в кружевных платьях.
Кнорц вынул из кармана свою записную книжку.
— Рената Либиг. Куда она делась?.. Хорошо! Можешь опустить руку. Отправляйся на птицеферму. Фрейлейн Кисслинг — так звали молодую птичницу, которая ведала в имении курами — решила во что бы то ни стало обречь себя на горе и несчастье: послезавтра она выходит замуж. А потом уезжает в отпуск. У неё ещё остались неиспользованные дни. Всё это время ты будешь её заменять. Надеюсь, что ты справишься. Куры создания мирные. Они не убегут от тебя, это не лошади. Всё! Можешь отправляться к своим птицам, Давай-давай! Ты мне больше не нужна.
Очень обрадованная этим поручением, Рената поспешила на птицеферму и по дороге споткнулась о камень.
— Эй, Куриная Фея! Смотри не передави на ферме все яйца! — крикнул ей вслед заведующий хозяйством.
