Собрание сочинений Яна Ларри. Том третий - Ларри Ян Леопольдович

— Мужчины уступают женщинам спасательные пояса, сами добираются до берега вплавь! — закричал Пыжик, выскочив на берег. Следом за ним стали выпрыгивать из лодки, как лягушки, и девочки, мокрые с головы до ног.

— Назовем этот остров «Земля Пыжика»! — предложила Нина.

Пыжик мотнул головой.

— Неинтересно! Предлагаю другое название: «Остров Спасенных Душ!». Мы же потерпели кораблекрушение! Понимаете? Океанские валы выкинули нас на берег, и мы сошли на землю со слезами благодарности. Давайте, ребята, слезы благодарности!

Он плеснул на лицо пригоршню воды, высоко поднял руки к небу:

— О великое Провидение! Моряки бригантины «Стелла Полярис» обещают тебе отныне не прикасаться к рому и виски в течение трех лет.

Нина Станцель тоже брызнула на себя водою и, не вытирая слезы благодарности, тоже подняла руки вверх:

— Клянусь не убивать никого по святым пятницам! Отныне и присно, алиллуйя, алиллуйя, алиллуйя!

Мы все побрызгались немножко, чтобы у всех на глазах были слезы благодарности, после чего вытащили лодку на материк и начали отливать из нее воду.

Пока мы так дурачились, Валя закричала:

— Весло!.. Ой, весло поплыло!

Как оно ухитрилось пуститься в самостоятельное плавание, никто не понял, но всем стало ясно, что с одним веслом нам ни за что не вернуться на берег, а придется остаться на необитаемом острове, потому что мы и с двумя-то веслами перемокли все.

— Полундра! — прошептал Пыжик. Не спуская глаз с уплывающего весла, он начал поспешно стаскивать штаны. Стянув проворно рубашку через голову, поддернув трусики и крикнув: «Старый пират плавал, как молодой кашалот», — Пыжик кинулся, взбучив столб брызг, в морские глубины.

Не раздумывая долго, следом за ним бросился, коротко тявкнув, Джульбарс. И оба поплыли наперегонки к веслу.

Пыжик первым схватил весло, но Джульбарс решил, кажется, что Пыжик напрасно вмешивается в собачьи дела.

Мотнув головою, Джульбарс схватил весло зубами, потянул к себе, угрожающе рыча на Пыжика.

— Пусти, уродина! — закричал Пыжик, вырывая весло из пасти Джульбарса.

Валя пожала плечами:

— Не понимаю, за что он оскорбляет Джульбарса. Он же хочет помочь ему.

— Ничего не помочь! — сказала Марго. — Он только мешает человеку. Уж очень много он воображает о себе, твой Джульбарс.

Борьба за честь спасения весла становилась нешуточной.

— Куда тянешь, дура собачья? — кричал Пыжик. — Пусти! Слышишь? Кому говорю?

А Джульбарс и не подозревал даже, что он должен уступить свою собачью обязанность Пыжику. Ловко перехватив весло зубами, он победоносно вздернул хвост над водою и поплыл с веслом к берегу, посматривая то вправо, то влево.

— Отдай! — настигал брассом Джульбарса Пыжик.

Но мы на берегу сразу оценили всю серьезность положения. Ведь Джульбарс мог плыть и к нам, и к причалу. Ему даже выгоднее было бы доставить весло на большую землю, так как в эту минуту она была расположена к нему гораздо ближе, чем остров.

— Не пугай! Не пугай Джульбарса! — закричали мы и самыми подхалимскими голосами стали кричать наперебой: — Сюда, Джульбарсик! Сюда, собачка! Колбаски дадим! Косточку! Мы здесь, мы здесь, Джульбарсик.

Конечно, никаких косточек, никакой колбаски у нас не было, но откуда же мог знать Джульбарс, что мы его обманываем?

Он подплыл с веслом в зубах к острову, а когда Валя взяла весло, выскочил на берег, отряхнулся и начал лаять на подплывающего Пыжика.

Пыжик вылез из воды злой, как не знаю кто.

— Если не уложимся в полчаса, — сказал он, — пусть Джульбарс сам тогда платит за прокат лодки. — Посмотрев на нас, он закричал: — А вы-то что стоите? Денег нет, чтобы платить за прокат, а выстроились, как миллионеры на прогулке. Давайте же, ребята, давайте. Времени же у нас в обрез.

Фу, устала как! Больше не могу писать. Короче говоря, — продолжение следует. Завтра!

Весь день — сплошные улыбки, цветы, шум, радостные встречи. Все рассказывают, захлебываясь, о летних переживаниях. Многие ребята загорели и, кажется, выросли.

Были, конечно, уроки, но… кто же не знает, как трудно слушать внимательно после летних каникул.

Пыжик, увидев меня, оскалил зубы, засмеялся:

— Ну, как Нептун? Не пишет?

Да, Нептун. А я еще не все рассказала о нем. Попробую закончить его историю!

Значит, так.

Пришвартовались мы у необитаемого острова, а так как он был расположен на такой широте и долготе, что через всю его территорию можно было переплюнуть как с севера на юг, так и с востока на запад, отыскать березовый кол было не трудным делом. Кол мы выдернули и, раскопав землю под ним, нашли бутылку, а в ней записку:

«Не торопитесь, но и не медлите. Вы уже у цели. Еще одно усилие — и ключи перейдут вам в руки!..»

— Стойте, стойте, какие ключи? — спросила Нина.

— Какие, какие?! Неужели непонятно? Ключи к спасению чести, — нахмурился Пыжик. — Но давайте не будем перебивать. Где я остановился? Ага. Вот…

— Что такое вокарудотс? — спросила Инночка.

— Что, что? — усмехнулся Пыжик. — Самый обыкновенный вокарудотс. Ну, да это слишком долго объяснять… Достанем его из-под земли — вокарудотс, — тогда ты и сама увидишь, что это такое… И давайте, ребята, без глупых вопросов… Короче говоря, плывем сдавать лодку.

Мы пришвартовались мокрые-премокрые, и каждый из нас изображал на берегу петергофский фонтан, — так обильно стекала со всех вода.

Марго предложила пойти на пляж, чтобы обсушиться немного на солнышке, но Пыжик криво усмехнулся:

— Трижды ха-ха! Первоклашки мы, что ли?.. Как это поется? Солнце, воздух и вода нам полезны завсегда! Закаляйся, как сталь!

Марго поспешила согласиться.

— Я лично не против, — забормотала она. — Мне так приятно даже… Холодит и… вообще. Я за вас, Пыжик… беспокоюсь… Как бы вам не простудиться…

Что за чудесный день сопровождал экспедицию!

Солнце освещало тенистые аллеи, чтобы нам удобнее было шагать по ним; облака плыли над нами, как бы желая проводить нас и посмотреть, чем кончится экспедиция; шпалеры кустарников и деревьев, покрытых веселым, зеленым пухом, стояли по сторонам, как солдаты при встрече королей, президентов и министров. В нежной клейкой листве парка возились ошалевшие от весеннего воздуха суматошливые воробьи, и они чирикали так, как могут чирикать только одни ленинградские воробьи, которые выполняют в парках Ленинграда обязанности соловьев и других приличных птиц. Подсвистывая воробьям, теплый ветер шевелил опушенные клейкою листвою кроны деревьев, ерошил зеркало прудов; вода в них искрилась под солнцем живой, сверкающей чешуей.

Экспедиция шагала по аллеям, оставляя за собой шлейф стекающей со всех воды, поливая щедро посыпанные свежим песком дорожки. Позади тащилась (именно тащилась, а не шла и не шагала) Инночка Слюсарева. Она все время останавливалась, то и дело потирала лоб, бормотала что-то под нос.

Оглядываясь назад (мне показалось, что она заболела), я вдруг увидела, как Инночка опустилась на колени и, странно жестикулируя, принялась выписывать на песке пальцем не то чертежи какие-то, не то таинственные письмена.

Я окрикнула ее:

— Э, что у тебя там?

Инночка подняла голову, а встретив мой взгляд, неожиданно захохотала, да так, что все невольно остановились, недоумевающе поглядели друг на друга.