Владимир Длугач - Маэстро Воробышек
— Так, — медленно проговорил Николай Николаевич. — Это вся твоя история? И больше ты ничего не знаешь?
— В том-то и дело.
— А что же ты от меня хочешь?
— Как что? Упустили мы эту мошенницу, и единственная нить, которая еще осталась, — это вы. Только вы мне можете объяснить, каким образом попал портсигар к той женщине и кто она в конце концов такая? К вам портсигар принес наш парень из лагеря — Николай. Но он тоже…
— Значит, Николай твой товарищ?
— Он мой лучший друг, — с гордостью заявил Виктор.
Старик внимательно посмотрел на мальчика.
— Лучший друг? И он тебе все рассказывает?
— Все, — неуверенно ответил Виктор.
— Тогда ты знаешь и мою Татьяну, внучку мою?
— Нет, ее не знаю.
— У нее еще есть имя, Тангенс. Все выдумывают они.
— Тангенс знаю. Она приезжала к нам в лагерь, к Николаю.
— Даже в лагерь приезжала! Так ты, может, еще знаешь Терентия? И что они все вместе завтра уезжают во Львов на какие-то там соревнования?
— Едет во Львов? На соревнования? Он не во Львов едет, Николай Николаевич, у него в Рязани сестра заболела, отпросился он. У нас свои соревнования, в нашем лагере, как же он может ехать куда-то во Львов?
— В Рязань должен ехать? И соревнования у вас? Так ведь это… — Николай Николаевич прошелся по комнате. — Тебя как звать?
— Виктор.
— Так вот, Виктор. Твой друг, я уже успел к нему приглядеться, хороший парень.
— Очень! — вырвалось у Виктора.
— А вот вся эта затея с поездкой не очень приглядная. И товарищей бросил. Вечно какие-то темные махинации у этого мерзавца.
— Терентия? А какие махинации?
— Всякие. Ну, например, он уговорил твоего Николая ехать каким-то подставным лицом на какие-то соревнования. Вообще неприятная личность, служит в каком-то маленьком учреждении, на небольшой должности, а живет явно не по доходам.
— Николай едет на соревнования? — Виктор не верил своим ушам.
— Да. И Терентий склонил его к этому.
— Николай Николаевич! — Голос у Виктора задрожал. — Как же вы. Почему вы до сих пор не выгнали Терентия? Вы, такой человек…
— Слушай, друг Горацио… Есть на свете такие вещи, о которых не хочется говорить.
Виктор сидел подавленный и молчал. Что же произошло с Николаем, который был для него образцом в дружбе? А его честное и прямо-таки самоотверженное отношение к спорту. А как горячо он бился за него, за «маэстро Воробышка»…
— Любовь — красивое, сильное чувство. Но не всегда, — невесело сказал хозяин дома и усмехнулся. — Попадет мне от внучки за то, что я тебе все это рассказал. Но ничего, пожалуй, так лучше.
В передней раздался звонок. Николай Николаевич поднялся. Встал и Виктор.
— Сиди, сиди. Это, наверное, вернулась Танюша с кавалерами. Ходили покупать что-то к отъезду. Сейчас ты сможешь с моим тезкой поговорить по-мужски.
Раздольский вышел в переднюю и через минуту вернулся обратно, но уже не один. С ним была… Виктор сразу узнал ее, эту молодую женщину.
Он не верил своим глазам, но это была та самая сообщница гадалки, которая орудовала вместе с ней в больничном саду.
— Проходите сюда, — сказал Раздольский, — садитесь.
Женщина села за стол, не спеша оглядела комнату.
— Я, собственно, не к вам, а к вашей внучке. У меня к ней дело…
Виктор лихорадочно обдумывал, что привело сюда эту молодую женщину. Ясно, она явилась в этот дом, чтобы и здесь делать свое грязное дело, а может быть, и шантажировать старого артиста. И он взволнованно, запинаясь, сказал:
— Николай Николаевич, я должен вам сообщить. Хочу предупредить. Эта женщина… Не верьте ей… Это гадалка! Мы сами ее видели, я и одна девочка из лагеря. И еще одна девочка…
— Позволь, позволь, — удивленно посмотрел на него Николай Николаевич, — при чем тут гадалка? Ты что-то путаешь…
— Ничего я не путаю, — обиделся Виктор. — Я видел ее во дворе больницы. Она ходила от одной больной к другой, опутывала их.
— Я понимаю, в чем дело, — улыбнулась женщина. — Вот что, молодой человек, я сотрудница милиции и гражданину Раздольскому уже показала свое удостоверение. А в больнице мне надо было кое-что выяснить. Вот я и гуляла с гадалкой, беседовала с ней и еще кое с кем. А ты где был?
— Мне тоже надо было кое-что выяснить в больнице, — растерянно произнес Виктор.
— Чем же я могу служить? — уже несколько встревоженным тоном спросил Раздольский. — Или, вернее, моя внучка?
Сотрудница милиции вынула из портфеля большой сверток и положила его на стол. Потом сказала:
— Мы задержали одну женщину, которая, как выразился молодой человек, опутывала наивных доверчивых девушек.
— Речь, очевидно, идет и о моей внучке? — с горечью проговорил старый артист.
— Да, и о ней. Девушки давали этой женщине различные вещи. Собственно, это даже нельзя назвать кражей, потому что они добровольно несли ей кто что мог. И, главное, что очень интересно, никто не заявлял нам о пропаже порой очень ценных вещей. Кто же признается, что он ходит по гадалкам? И вот среди обнаруженных у задержанной предметов мы нашли эти. — Она развернула сверток, в котором оказались два массивных серебряных бокала и старинная табакерка. — На этих вещах есть дарственные надписи, по ним мы и нашли вас. Они были подарены вам, Николай Николаевич Раздольский, а ваша внучка сочла возможным, такие дорогие вашей памяти вещи отдать какой-то аферистке.
Николай Николаевич взял в руки табакерку, начал машинально вертеть ее в руках.
— Да, я знал об этой неприятной истории. Мне внучка недавно сама все рассказала, но я не хотел подымать шума. Может быть, по слабости характера, из-за ненужной щепетильности. А скорее всего потому, что мне жалко было Танюшу. Я щадил ее самолюбие… А ведь если подумать… Культурный, современный человек, и право же, неглупый человек, и пошла к безграмотной бабе за помощью. За какой? Чтобы кого-то там приворожить. Какая отвратительная чепуха! А сейчас у меня уже нет сил говорить с Татьяной. Вы уж сами возьмите на себя этот труд…
— Это наша обязанность, — сказала сотрудница милиции. — Я сюда и пришла, чтобы поговорить с вашей внучкой.
Виктору теперь все стало ясно. Значит, Тангенс отдала гадалке дедушкин портсигар, и эту табакерку, бокалы… Бедный Николай, в какую же грязь он попал!
В передней раздался звонок.
— Вот, легка на помине, — сказал хозяин, вставая, и просительно посмотрел на женщину. — Умоляю вас, вы с ней как-нибудь… Ну, мне учить вас не надо, я знаю, какая теперь милиция.
Он невесело улыбнулся и пошел открывать дверь.
Сотрудница милиции повернулась к Виктору.
— Так ты из спортивного лагеря? Там у вас есть одна девушка, Швырова Елена. Тоже, видишь ли, к гадалкам ходит. Она у нас на заметке.
— Она вовсе не гадала, — перебил ее с горячностью Виктор. — Вообще, вы многого не знаете. Я с этой гадалкой уже давно имел дело. Я мог бы вам рассказать…
— Знаешь что, тут не место. А ты зайди ко мне, в районную милицию. И все расскажешь. Моя фамилия Лопатина, старший лейтенант Лопатина. И насчет Швыровой…
В комнату вернулся Николай Николаевич, с ним Тангенс, Терентий и Николай. В руках у Николая был новенький чемодан, Терентий держал сумку с различными покупками.
Виктор здесь, в квартире Раздольских — это было для Николая неожиданностью. Да еще какой неприятной неожиданностью !
— Витька, ты… — сказал он, проходя с чемоданом в руке по комнате прямо к товарищу. — А я вот, видишь… чемодан купил… А ты чего? Что здесь делаешь?
Виктор ничего не ответил. Ему было очень больно за своего друга, за его нехорошую виноватую улыбку. Что бы он дал, чтобы этой встречи не было, чтобы перенестись сейчас вместе с Колькой на берег их речонки, где было так хорошо.
— Что же ты молчишь? — уже совсем тихо спросил Николай. — Я вот еду… Только не в Рязань.
— Знаю, — коротко ответил Виктор.
Терентий положил свои покупки на стул.
— Смотри, Тангенс, кто к нам явился! Тот самый парнишка, помнишь, в лесу гидом был нашим.
— Помню, — нехотя ответила Тангенс и, бросив беглый взгляд на незнакомую женщину, сидевшую за столом, с немым вопросом повернулась к дедушке.
— А ты поправился, лицо круглое какое, — продолжал Терентий. — Что принесло тебя сюда? Соскучился без дружка?
— Не ваше дело, — жестко проговорил Виктор.
Лопатина молча наблюдала за происходящим. Потом негромко сказала:
— Мне нужна Раздольская, Татьяна Александровна. Вы — Раздольская?
Было что-то в вопросе, который суховато и по-официальному задала эта незнакомая женщина, такое, что заставило всех пришедших насторожиться. Тангенс снова вопросительно взглянула на дедушку, потом ответила:
— Я Раздольская.
Лопатина вынула из портфеля папку, но так и не раскрыла ее.
— Нами задержана одна гражданка, некая Петрова Мария, лицо без определенных занятий. Вернее, — на губах Лопатиной мелькнула презрительная усмешка, — лицо с весьма определенными занятиями.
