Николай Шундик - На Севере дальнем
— Может, дядя Гоомо скоро вернется, — неуверенно сказал Чочой. —Н ам бы только до его прихода спрятать куда-нибудь Очера.
Решение это было у мальчиков твердое, но, где именно спрятать Очера, они долго не могли придумать. Друзья перебрали в памяти все известные им укромные места, но ни одно из них не было надежным.
И вдруг Том воскликнул:
— Придумал! — Он поднял кверху палец, указывая на потолок. — Будем прятать Очера на чердаке. Вход на чердак с западной стороны, а с той стороны нет как раз ни одного дома.
Чочой одобрил предложение Тома, хотя и выразил опасение, что, если Очер будет выть, его могут узнать по голосу.
— Я и сам боюсь этого, — сознался Том, — но другого нам ничего не придумать. Только там можно спрятать Очера.
Очутившись на чердаке, Очер приуныл. Глядя в грустные лица своих друзей, он, казалось, понял, что случилось неладное.
— Не будешь выть, а? — спросил Чочой у собаки.
Очер поднял голову, завилял хвостом.
— Не надо выть, не надо лаять, Очер, — ласково попросил Чочой, обнимая пушистую шею собаки.
Посидев еще немного с Очером, мальчики спустились вниз и, стараясь не попадаться на глаза сыновьям Кэмби, ушли к Таичи.
Не успели они пройти и двух десятков метров, как из-за соседней хижины показался сам мистер Кэмби.
— Где собака? — спросил он Чочоя, подходя вплотную.
— Чья собака? — спросил, в свою очередь, Чочой, отступая назад.
— Моя, моя собака. По вине твоего отца погибло сорок оленей, и мне пришлось рассчитываться за них перед Стивенсоном! Очер теперь мой, понимаешь?
Чочой молчал, опустив голову.
— Так где же собака, я тебя спрашиваю? — не унимался Кэмби.
— Я не знаю, где Очер. Поищите — может, найдете, — тихо сказал мальчик.
Кэмби шумно потянул носом воздух, повел вниз-вверх бровями и пошел в хижину Таичи.
Три дня искал собаку Кэмби. Мальчики могли навещать Очера только тайком. Они хорошо знали, что ждет их, если убежище собаки будет раскрыто, и с нетерпением ждали возвращения Гоомо.
На четвертый день Том сказал Чочою:
— Ты не ходи к моей хижине. Собаку я сегодня сам накормлю и напою. Если они поймают тебя, то станут бить.
— Они и тебя будут бить, — горестно ответил Чочой.— Лучше пойдем вместе, все же не так страшно.
Однако Том сделал по-своему. Под вечер он завернул в тряпку кусок моржового мяса для Очера и отправился обходным путем к своей хижине.
Холодный ветер дул прямо в лицо Тому. Шел дождь пополам со снегом. Небо было покрыто свинцовыми тучами. Тяжелые волны сшибали одну с другой огромные льдины, дробя их в куски. Над морем стоял грохот.
Том, стараясь быть незамеченным, нагибался как можно ниже; подойдя к хижине, прижался к ее стенам. Вот он, словно тень, ловко взобрался по мокрой, скользкой лестнице на чердак...
Очер бросился с привязи к нему навстречу, жалобно заскулил. У Тома тревожно сжалось сердце. В два прыжка он очутился возле собаки, схватил ее руками за челюсти. Очер вырвался, встал передними лапами на колени Тома и протяжно завыл.
— Не надо, не надо так. Слышишь, не надо... — вполголоса умолял мальчик собаку, чутко прислушиваясь к тому, что происходит на улице.
Быстро развернув мясо, Том положил его перед собакой. Очер обнюхал мясо, но есть не стал.
— Ты, наверное, Чочоя хочешь видеть? — спросил Том.
Очер рванулся с привязи и снова завыл громко, порой прерывая свои завывания жалобным лаем.
Том был в отчаянии. Два чувства боролись в нем: убежать, пока Кэмби и его сыновья не услыхали воя Очера, и второе — остаться и как-нибудь успокоить Очера, чтобы он не выдал своего убежища.
— Замолчи, ну замолчи же, Очер! — умолял Том собаку.— Ведь тебя же в поселке услышат, мистер Кэмби заберет тебя, и ты больше никогда не будешь играть с нами. Чочой страдать будет, да и я люблю тебя, как человека...
Но Очер был неумолим. Том метался по чердаку, не решаясь убежать. «Если я уйду, он еще сильнее станет выть», — подумал Том, бросаясь перед Очером на колени и хватая его за челюсти.
И вдруг сердце Тома дрогнуло: ему почудился голос Дэвида.
Заскрипела лестница. Том в ужасе попятился в угол чердака. Почувствовав чужого человека, собака зарычала.
— Здесь! — закричал Дэвид, и в ту же минуту показалась его голова.
Дэвид с минуту всматривался в чердачный мрак и наконец заметил расширенные, полные ужаса глаза Тома. На лице Дэвида появилась недобрая усмешка. Он сделал резкий шаг вперед, но, услышав сердитое рычание Очера, снова остановился.
— Ну, что там? — послышался голос Адольфа.
— Лезь, лезь сюда, — усмехаясь, сказал Дэвид, не отрывая своего взгляда от огромных неподвижных глаз Тома.
Адольф несмело переступил порог чердака.
— Вон, видишь? — спросил его Дэвид, указывая рукой на Тома.
— Э-те-те, те-те... — только и мог сказать Адольф.
Сжимая кулаки, братья Кэмби приближались к маленькому негру. А Том, втянув голову в плечи, все плотнее и плотнее жался в угол чердака, мысленно призывая на помощь отца, Чочоя и его дядю Гоомо.
— Вор! Грязный негр, вор! — взвизгнул Адольф, делая еще шаг в сторону Тома.
Очер рванулся с привязи, оскалив клыки. Адольф отступил и, вдруг повернувшись, побежал к выходу, громко крича:
— Сюда, сюда! Мы поймали вора! Грязный негритенок-вор украл нашу собаку!
Рассчитав расстояние так, чтобы его не достала собака, Дэвид опустился на корточки и тихо спросил с той же недоброй ухмылкой на лице:
— Ты слышишь, черномазый, о чем оповещает людей мой брат Адольф?
Тот открыл рот, хотел что-то сказать, но голос у него перехватило. Он откашлялся и наконец сказал:
— Я... я не вор. Я спасал Очера...
Дэвид засмеялся и переспросил:
— Спасал Очера? От кого же ты его спасал?
Том поднялся на колени и, прижав дрожащие руки к груди, заговорил горячо, быстро, порой всхлипывая, глотая слезы:
— Я не вор! Нет, я не вор! Не надо меня трогать... не троньте меня, я вас умоляю... У меня отец без ноги... Ведь ты же человек, Дэвид, а? Ты же видел, что у отца моего деревянная нога... Он старый, совсем старый, он не сможет жить без меня. Умоляю вас, пощадите меня!
Ноздри Дэвида раздувались. Чувствовалось, что смотреть на объятого ужасом мальчика-негра для него было огромным наслаждением. А Том продолжал:
— Отпусти меня, Дэвид... Я умоляю тебя!
— Отпустить тебя?
Глянув на собаку, Дэвид понял, что к мальчику она не подпустит.
— Ну-ну, беги из своего угла. Твои горячие слова разжалобили мое сердце. Я готов отпустить тебя...
В глазах Тома мелькнул проблеск надежды. Он быстро встал на ноги, сделал нерешительный шаг и, пытаясь улыбнуться, спросил:
— Это правда, Дэвид, а? Ты меня не обманешь? Ты меня не тронешь, а? Ведь ты же человек, Дэвид!.. У меня отец с деревянной ногой, ему помогать надо...
— Иди, иди! Конечно же, я человек, — ответил Дэвид.
Том втянул голову в плечи и бросился мимо Дэвида. Но тот вскочил и что было силы ударил мальчика точно таким же ударом, как били гангстеры из только что им прочитанной книги. Том упал навзничь. Очер рванулся вперед и с громким лаем забился на привязи. У хижины послышались шаги, сердитые возгласы Кэмби, Адольфа и еще доброго десятка американцев.
Таичи с тревогой спрашивал у Чочоя, не знает ли он, где может быть Очер.
— Худо получается, Чочой: Кэмби не отстает от меня — говорит, что я виноват в пропаже собаки.
Чочой молчал. Низко опустив голову, он лихорадочно думал о том, что ему делать. Полумрак хижины скрывал его волнение, но Таичи догадывался, что с Чочоем творится неладное. «Это он, однако, где-нибудь прячет собаку», — догадался старик.
— Подумай, Чочой, хорошо подумай, где сейчас мог бы находиться Очер, — ласково упрашивал Таичи. — Можешь сказать потом, я могу подождать... Да-да, могу подождать...
Еще ниже опустив голову, Чочой вышел из хижины.
Не успел он открыть дверь, как услыхал истошный лай Очера. «Нашли Очера, нашли!» — пронеслось в его голове. Чочой побежал к хижине Тома. Метрах в десяти он остановился. На чердаке хижины по-прежнему слышались неумолчный лай Очера, ругань, сердитые возгласы многих людей.
«А где Том? Что, если он там, на чердаке!..»
От этой мысли Чочою стало не по себе. Он рванулся к лестнице, но в это время доски крыши затрещали, вход на чердак стал гораздо шире.
— Бросай, бросай его на землю! — послышался чей-то истеричный голос, и через, секунду несколько пар рук что-то сбросили с чердака.
Чочой узнал безжизненное тело Тома. Он пошатнулся и присел на землю, чувствуя, что голове его становится нестерпимо горячо, а в груди не хватает воздуха.
Заскрипела лестница. Один за другим спустились на землю разъяренные люди. Кто-то взял Тома за ноги и поволок прочь от хижины.
