Александр Пискунов - Волчий уголок
– Муравьи – все одинаковые, – сказал Славик.
Он смотрел в это время, как два муравья суетились возле дохлого червячка. Один подскочил, схватил, перекинул его через былинку и побежал дальше, забыв, что потерял добычу. Через секунду он спохватился, побежал назад, перелезая через множество травинок, иголок кусочков коры. Другой попытался ему помочь, и они вместе начали дергать червячка в разные стороны. Видимо, чтобы как-то решить спор, они разом отскочили от находки. Третий тут же потащил тяжелую ношу вбок.
Ближайший муравейник Славик знал метрах в пятнадцати отсюда. Не представлял, как муравьишки, так бестолково, нерационально работая, смогут протащить тяжесть на такое расстояние с множеством препятствий. Но когда он посмотрел минуты через три, отличные от других приметной добычей муравьи успели на полметра переместить груз в нужном направлении. Откуда только у них бралась энергия легко управляться с грузом побольше собственного веса и при этом бестолково носиться взад-вперед.
– Да, муравьи нашему глазу кажутся совершенно одинаковыми. Еще больше похожи между собой рыбьи икринки. Все относительно. Все зависит от точки зрения, – дядя Петя говорил ни к кому не обращаясь.
– Дядя Петя, мне приз положен, – сообщил Славик. – Во-первых, тогда я десять птиц определил: дятла, ворону, сороку, сойку, желтую трясогузку, водяную курочку, синицу большую, цаплю серую, ласточку и ворона. Некоторых я без вас видел, но вы же знаете, что я цаплю и ворона узнаю с любого расстояния.
– Если уж быть точным, то дятла большого пестрого, ласточку деревенскую, – добавил дядя Петя.
– Во-вторых, я рекордное количество ягод попробовал за один день. А сегодня самый большой лист осины нашел. И вообще придумал конкурс на лист рекордной величины.
– Да, да, не возражаю, – заторопился дядя Петя. – Достоин приза. И он у меня есть, сегодня нашел.
Он сходил к шалашу.
– Вот тебе необычный гриб трутовик. Не часто такой встретишь. И обычный для сравнения.
Славик стал рассматривать трутовики. Второй он узнал сразу. Много раз видел их на засохших березах. Блестящая коричнево-красная верхняя поверхность плавными ступенями спускалась до края, снизу тончайшие сросшиеся трубочки образовывали чистую бархатистую на ощупь поверхность. Он невольно коснулся ее пальцем, и маслянистый след затертых отверстий остался навсегда.
У первого гриба нижней трубчатой поверхности не существовало. Он был весь гладкий, будто полированный, за исключением полукруглой деревянистой выемки на месте крепления к дереву. На боковом краешке Славик все же нашел крошечный белый уступчик и на нем три дырочки, словно проколотые иголкой.
Он ничего не понимал. Трутовик ли это вообще.
– Трутовик, да и все остальные грибы растут так, что трубочки направлены строго вниз, чтобы споры могли легко высыпаться, когда созреют. – Дядя Петя начал показывать. – У этого все в порядке. А этому бедняге не повезло, – он покрутил гриб, который кругом заплыл верхней кожицей. – Рос он, горя не знал, пока березу не повалил ветер. И оказался в ненормальном лежачем положении, боком вверх, трубочки – горизонтально. Пришлось грибу скорее расти по-другому, да вот беда – нельзя трубочки вниз направить. Сам себе мешает. Вот только три смогли вниз глядеть. Остальные затянуло броней – так надежнее.
Славик зауважал хитрый гриб. Он-то думал, что грибы растут лишь бы как, где посвободнее.
– Все бы они были хитрыми, – сказал дядя Петя, – да некогда им. Век у них очень короткий – несколько дней. А трутовик – гриб многолетний, успевает приспосабливаться.
– Я тоже рекордсмен, – гордо сказал отец. – Банный лист отыскал гигантских размеров.
– И липнешь, как он, – быстро отозвался дядя Петя.
– Березовый лист – это знаменитость. Недаром он в поговорку попал. Прилип, как банный лист.
– Извини, – перебил его дядя Петя. – Осиновый тоже попал. Дрожит, как осиновый лист.
– Зато у березового много других достоинств, – многообещающе поднял руку отец. – Первым делом березовый лист на венике служит. Какая баня без веника. А что значит правильно заготовить веник, – чувствовалось, что отец увлекся. – Это целая наука. Ветки нужно срезать в пору, когда лист вырос, созрел, но не перестоял. Бабушка моя говорила: «Петрок отщипнул листок». После Петра, 12 июля, поздно веники заготавливать. Листья будут жесткими и не будут достаточно крепко держаться. А мой отец рассказывал, как во время войны в лесах под Ленинградом солдаты вязали банные веники зимой из веток засохшего летом дерева и парились в бане-землянке. В военных условиях годились и такие. У меня тоже остались приятные воспоминания о березовых листочках…
– Рассказывай, – не выдержал Славик паузы.
– Когда я жил на Чукотке, работы у нас было невпроворот. Летом никак нельзя вырваться с ружьем в тундру. Зато когда пойдешь, трудно остановиться и повернуть назад. Все кажется, ну, за следующей сопочкой посмотрю, и домой, а там следующая сопка. Между ними обязательно одно из бесчисленных тундровых озер с непременной уткой или гагарой. Под ногами мох, осока, черные камни. В конце концов устанешь, как черт, и валишься га землю, где посуше. Собственных шагов больше не слышишь и начинаешь понимать, какая идеальная тишина стоит, потому что на многие километры не сыщешь человека с его воющими и тарахтящими орудиями труда и развлечения. Слышно только, как ноги гудят, – он многозначительно поглядел на Славика.
– Вот так лежу раз, смотрю, на моховой кочке листочки разбросаны. Знакомой привычной формы, разве что круглее, сочно-зеленые, величиной поменьше копеечной монетки. Никак не пойму, откуда они приземлились и на что похожи. Попробовал поднять один. Оказывается, он не сам по себе, а крепко держится на тоненькой веточке, которая запакована во мхе. То-то лист знакомым показался. Это же настоящая березка, только карликовая, листья разбросала на теплой кочке. Ни на миллиметр не подняла выше. Летом на солнышке, конечно, тепло, а через пару месяцев ветер ледяной снежным абразивом как шлифонет тундру – все сдерет, что выше положенного уровня… Выпала мне радость черт знает где родную березку так неожиданно встретить. Раньше я спрашивал, растет ли березка полярная. Да, говорят, а показать никто не может.
– Да, тебе приз положен, – дядя Петя уважительно покачал головой. – Если не за рекордный лист, то за их восхваление. Про осиновый я столько рассказать не могу. Знаю, едят его осенью глухари. Так и березовый коровы не прочь пообрывать. Будет тебе приз, только он там, – дядя Петя махнул рукой в сторону леса. – Он на березе… Не шучу, – дядя Петя увидел, как заулыбался Славик. – Березовый кап я присмотрел…
Славик вытаращил глаза.
– Этакий замысловатый деревянный клубок, – пояснил дядя Петя.
– А зачем он?
– Красивый и ценный лесной материал для разных поделок. Что-нибудь сотворим из него, если подходящий, – уверенно сказал отец. Он уже распоряжался еще не увиденным призом.
До темноты оставалось не меньше трех часов. Дядя Петя заторопился на вечерний клев. Отец взялся кашеварить. Славику посоветовал сходить за мхом – после просушки подновить постели.
– Не ленись, – он успел увидеть, что Славик поморщился. – Не забывай устные заповеди робинзонов. В общественно полезных работах участвовать без приглашений и напоминаний. Стараться сделать больше всех, зная, что другие сделают все равно больше тебя.
Славик нащупал в кармане нож и пошел к болоту – Приозерному Мху. Спохватился через пять минут, вернулся, забрал корзинку.
Далеко он не пошел, выбрал место подальше от кочек и сосенок и начал дергать мох, стараясь не захватывать жесткие листья-нити стойкой болотной осоки. Вместе с мхом чуть не выдернул и белое полушарие – будто кто-то вдавил здесь шарик от пинг-понга. Славик бережно расправил моховые пряди и ножом глубоко внизу отрезал длинную шершавую ножку белого подберезовика. Осторожно положил его на мох в корзине.
Теперь ему было не до забот о постелях.
Подберезовики, белые и светло-серые, попадались большей частью на боках кочек, которые гуще теснились у края болота. На них росли кривые березки, сосенки. На них же будто кто-то аккуратно насыпал светло-зеленые и розовые горошины клюквы. Сначала Славик положил в корзину несколько старых, набрякших водой грибов, потом выбросил их. За пять минут они успели смяться, потемнеть и потерять грибной вид, превратились в осклизлые противные комки. Хватало молодых грибов. Славик все чаще любовался ими в корзине, потом снова осматривал кочки.
Он сам не понял, почему поднял глаза. Какая-то тревога как бы скользнула над болотом. В чем это выразилось, Славик объяснить не мог. Может быть, недалеко в лесу взметнулась на сосну белка, зашуршала коготками по коре, и этот слабый звук убегающего зверька долетел до него. Или на полуфразе оборвала песню синичка. Может быть, тревожней чем обычно крикнула над озером чайка.
