Ирина Токмакова - И настанет весёлое утро (сборник)
Или это всё только кажется?
– Ну вот, – сказала бабушка Тая, садясь возле Полининой кровати. – Слушай. Вокзальчик в Крутогорске раньше был маленький, но красивый. Как теремок. Весь он был жёлтый, а под крышей бордюр и наличники белые-белые, их каждую весну белили.
– А где вы жили? – перебила Полина. Хотя она и про красивый вокзальчик, и про то, где жили, слышала не один раз.
– Где жили? Жили мы на самой крутой горе, на самой верхотуре. Город-то ведь недаром Крутогорском называется. Надо было сначала в гору подняться, потом липовым сквером пройти, а за сквером и начиналась наша улица. Пальмовая называлась. И откуда такое название, никто докопаться не мог. Я даже, когда в школе училась, в краеведческий музей бегала. Там сказали: мол, жил раньше на этой улице некто по фамилии то ли Пальмин, то ли Пальмов. А что за Пальмин или Пальмов и почему улицу в честь него назвали, пока неизвестно. Ну вот. А когда твой дедушка с войны пришёл…
– Он был герой? – в сотый раз спрашивает Полина.
– Да нет, Полиночка, героем он не успел стать. Он же был тогда молоденький. Как ему разрешили на фронт добровольцем пойти, тут скоро и война кончилась. Герой не герой, но и трусом не был. Хороший был у тебя дедушка…
Полина замерла. Она знала, что сейчас будет самый красивый бабушкин рассказ про Вардкеза и его необычайные алые и белые розы.
Но тут зазвонил телефон. Бабушкина приятельница Ванда Феликсовна долго держала её у телефона, а вскоре пришли мама и папа, и бабушка стала кормить их обедом. После обеда мама только на минутку зашла к Полине, погладила по голове и дала лекарство, снова взялась за свои рукописи, и всем было опять не до Полины. Температура у неё уже спала.
Полина была только вялая и сонная. Но кто-то всё время говорил и приговаривал:
Не бывает сплошь печали,
Пёсик радость принесёт.
А у неё даже не было сил подумать, кто же это говорит? Бабушка зашла, погасила лампу, и Полина стала задрёмывать…
Бабушка Тая отгремела на кухне посудой и ушла в свою комнату, к большой дедушкиной фотографии и вазам с сухими травами. Некоторое время в щёлочку под дверью Полининой комнаты проникал свет из коридора, но потом и он погас.
Полине не спалось, только так, дремалось. Где-то за стеной в соседней квартире кто-то играл и играл на скрипке всё одну и ту же, одну и ту же мелодию.
Дверь в её комнату никто не открывал. Это точно. Окно тоже было закрыто, потому что Полина простужена и бабушка бережёт тепло. Но вдруг…
Совершенно неизвестно откуда посреди комнаты оказалась девочка. В комнате сделалось светло как днём не потому, что зажглись лампы, а потому, что девочка светилась. И платьице на ней было светлое, блестящее. Полина села на кровати.
– Ты мне снишься? – спросила она светящуюся девочку.
– Но ты ведь не спишь! – сказала загадочная гостья, и от её слов по стенам забегали светло-зелёные огоньки.
– Кто ты? – шёпотом спросила Полина.
Ей сделалось страшно. Она никогда в жизни не видела светящихся девочек с разноцветными словами.
– Не бойся, – сказала девочка. И снова побежали огоньки, но только уже не зелёные, а голубые. – Не надо пугаться. Я – звезда.
– Как – звезда? Так не бывает! Девочка засмеялась. Огоньков стало ещё больше. Они были всех цветов радуги.
– Разве ты никогда не видела звёзд на небе? И больших и маленьких…
– Так ведь то же на небе!
– У звёзд есть лучи, которые связывают небо с землёй, – сказала девочка.
– А тебя как-нибудь зовут? – спросила Полина растерянно.
– Ая. Я – девочка-звезда, и меня зовут Ая.
– Как же ты здесь оказалась?
Ая опять засмеялась своим цветным смехом.
– Это-то совсем просто. Ты лучше спроси: зачем?
– За-зачем? – машинально переспросила Полина.
– Так ведь тебе плохо? – сказала Ая.
– Ничего. Температура уже спала.
– Я не об этом говорю. Подумай. Полина задумалась. Да, перед девочкой, которая светилась и смеялась разноцветным смехом, что было притворяться! Хотя Полина вообще-то была девочка скрытная и не всякому рассказывала, как там у неё на душе – хорошо или плохо.
«Сокровенная», – называла её бабушка Тая.
– Можешь не говорить, – продолжала Ая. – Звёзды знают про людей гораздо больше, чем ты думаешь. А я знаю: и про Фокки, и про ковёр, и про модальные глаголы.
– Как же так? – робко спросила Полина. – Ты – звезда, но ты не на небе. И вид у тебя – ну совсем как у девочки. Только платье – как будто ты в костюме Снежной королевы…
– Звёзды умеют иногда принимать человеческий вид.
Девочка-звезда помолчала.
– Слушай, – сказала она наконец. – А ведь ты любишь и маму и папу. – Она не спрашивала. Она просто сказала.
Полина подумала, точно заглянула сама в себя. У мамы тёплые руки, и так хорошо, когда у неё оказывается время с Полиной поговорить. И папа бывает добрым. Он тогда поёт ей:
Полинет, Полинет,
Слышишь ты или нет?
Коровы сжевали пшеницу.
Это кусочек какой-то французской песенки. И они тогда оба, папа и Полина, весело смеются.
– Люблю, – сказала она. – И бабушку Таю. Только…
– Я знаю. Только после того, как получили новую квартиру и так ей радовались, сами все стали какие-то безрадостные. Занятые. И в дом перестало приходить весёлое утро. А жить без весёлого утра нельзя.
Полина кивнула.
– Понимаешь, что случилось, – продолжала Ая. – У вас в доме поселились хмурцы. Как только все сделались невесёлыми, так они на вас и напали.
– Хмурцы? – удивилась Полина. – Кто это? Звери? Насекомые?
– И не звери, и не насекомые.
– Кто же тогда?
– Они такие маленькие существа. Как пылинки. Только пылинки весёлые, а эти – хмурые.
– Страшные?
– Да не страшные, а вредные. Они любят, чтобы люди были невесёлые, озабоченные, хмурые. Они плетут хмурость из невидимых хмурых нитей и, как пауки, ловят в них весёлые слова, улыбки, смешинки. Ловят и уносят и прячут где-то в далёких пещерах, куда не заглядывают ни люди, ни звёзды. И очень любят делать людям мелкие пакости.
– Как же нам теперь быть? – спросила Полина.
– Тихонечко одевайся, и пойдём.
– Куда? Мне нельзя, я больная, – испугалась Полина. – Меня гулять не пускают. Доктор Дорохов велел дома сидеть.
– Ты уже почти здорова, у тебя нет температуры, – сказала Ая. – Вот увидишь, тебе наша прогулка не повредит.
– А как же мама и папа? И бабушка Тая? Они ведь будут меня искать?
– Решайся, Полина, – сказала Ая. – Многое зависит от тебя.
Полина думала всего одну минутку. Потом быстро оделась. Оглядела комнату. Ах да, вот что! Она приготовила бабушке и маме на день рождения рисунки. Бабушка и мама родились в один и тот же день – двадцать третьего марта. Эти рисунки – сюрприз. На одном нарисованы пальмы, на них висят гроздьями жёлтые бананы, а на вершине самой высокой пальмы сидит синяя обезьянка. Почему синяя? Потому что коричневый карандаш сломался. А Полине показалось, что синяя даже лучше – смешнее. На другом рисунке пасутся кони. Красивые разноцветные кони на опушке леса. И солнце в небе светит. И плывут большие, похожие на птиц облака. Полина достала с полки третий том Детской энциклопедии, спрятала рисунки между страницами и поставила книгу обратно в шкаф.
– Пошли, – сказала она Ае.
Пока они на цыпочках шли к двери, Ая тихо нашёптывала:
Мы с тобой уйдём неслышно
И тихонечко придём.
Алой розы кустик пышный
В прежнем времени найдём.
В небе отсвет голубой.
Ты не бойся: я с тобой!
Лифт не работал. Лампочки на лестнице горели по-ночному тускло. Но в ту ночь это решительно ничего не значило. Ая, девочка-звезда, новая удивительная подруга Полины, так сияла, что было светло, как в летний полдень.
Она негромко говорила, спускаясь по лестнице. Слова её тоже светились, но неярко, на стены лестничной клетки взбегал то один, то другой бледно-сиреневый огонёк.
– Понимаешь, что надо сделать, – говорила Ая Полине. – Надо во что бы то ни стало вернуть в ваш дом весёлое утро. И всё будет хорошо.
– А как? Это ведь, наверно, совсем невозможно?… – вздохнула Полина.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что мама никогда не перестанет носить домой свои глаголы.
– Не может этого быть, – сказала Ая. – Это она берёт дополнительную работу. Потому и домой. Вот увидишь, что перестанет.
– Да никогда! Они хотят купить цветной телевизор! – воскликнула Полина.
– Не помогает, – заметила Ая.
– Как – не помогает? – удивилась Полина. – Не помогает от чего?
– От хмурцов. Цветной телевизор – хорошая вещь. Но от хмурцов не помогает. И потом – о нём не надо думать специально. Понимаешь?
– Понимаю, – сказала Полина. – И тогда не будет хмурцов?
– Меньше, во всяком случае, – задумчиво отозвалась Ая.
