Ирина Токмакова - И настанет весёлое утро (сборник)
– Понимаю, – сказала Полина. – И тогда не будет хмурцов?
– Меньше, во всяком случае, – задумчиво отозвалась Ая.
– А что же ещё надо? Чтоб совсем, а? – Полина с надеждой заглянула в синие лучистые глаза.
– Надо, чтобы хоть раз настало весёлое утро.
– Ая, ну скажи, скажи, что же для этого мы можем с тобой сделать? Да ещё ночью? Ая, я боюсь!
Ая остановилась. Это было на площадке между третьим и вторым этажами.
– Слушай, Полина, – сказала она медленно, немного торжественно. – И пожалуйста, обещай, что ты не будешь бояться.
– Я слушаю, – прошептала Полина.
– Мы с тобой, ты и я, и ещё кое-кто, а кто – ты сейчас увидишь, должны вернуть в ваш дом весёлое утро. А для этого нам необходимо достать АЛЫЕ И БЕЛЫЕ РОЗЫ ВАРДКЕЗА!
– Но ведь он жил давно! Это было, как бабушка говорит, «сразупослевойны». Он был тогда уже немолодой. Его, наверно, больше нет на свете!
– Что значит – нет? Это ты говоришь совсем даже неточно, – отозвалась Ая.
– Точно, точно, по-моему, бабушка говорила, что Вардкеза уже нет.
– Может, сегодня и нет, – заметила Ая. – Но тогда-то он есть.
– Сразупослевойны?
– Ну конечно. Он есть тогда. И я ведь есть тогда. Это должно нам как-то помочь.
– Ая, – сказала Полина, – а может быть, ты одна…
– Полина, даже и не думай, – перебила её Ая. – Без тебя ничего не получится. Кто это станет со мной разговаривать? Люди пугаются, когда видят перед собой звезду! И вообще… Никто, никто на свете за тебя этого сделать не может. Только ты – для своей семьи. Для папы, для мамы, для бабушки.
Они спустились до первого этажа; аккуратно придержав парадную дверь, вышли во двор. Но оказались совсем не во дворе, к которому привыкла Полина.
Тот был ещё слегка завален строительным мусором и с чахлыми липками, которые осенью посадили вдоль тротуара. А этот был какой-то двор не двор, пустырь не пустырь, весь покрытый рыхлым тающим снегом.
– Сейчас мы ещё кое-кого позовём. Фокки! – крикнула Ая.
Синий огонёк метнулся куда-то в темноту. И к удивлению Полины, на свет выскочил Фокки, милый Фокки, Полинина заветная, желанная собака! Он так и был, как убежал тогда в парке, – в ошейнике, с вымокшим в лужах поводком.
После того как Полина и Фокки наконец нарадовались друг другу, Полина вдруг сообразила:
– Погоди, Ая! Но ведь про Фокки знаю только я одна. В детском саду никто не догадывается даже, и дома тоже. Ведь он есть только для меня – потому что я так одна играю…
– Ты ведь очень-очень хочешь, чтоб Фокки у тебя был по-настоящему? – спросила Ая.
– Очень-очень, – подтвердила Полина.
– Вот он у тебя и есть!
– Так мой Фокки – теперь настоящий, что ли? – изумилась Полина.
– Теперь настоящий.
– Но ведь это же чудо! А чудес не бывает, – добавила Полина неуверенно и погладила Фокки.
Ая опять, как тогда в комнате, рассмеялась разноцветным смехом.
– Да как же не бывает, когда бывает! Чудеса встречаются прямо на каждом шагу! Вот увидишь. Сама увидишь!
Полина вспомнила, как папа говорил бабушке: «Чудес не бывает, Таисья Гурьевна, вещи сами в дом не придут».
И они, правда ведь, сами и не приходили.
Это сейчас немного сбивало Полину с толку. И то, что Ая, светлая девочка-звезда, говорила так мудро, почти как взрослая, тоже удивляло Полину. Правда, она подумала: «Ая сказала, что она была тогда, в „сразупослевойны“. А может, она была и раньше? Она ведь звезда! А звёзды всегда светят на небе! Как всё непонятно! Как интересно! Может быть, всё-таки бывают чудеса?»
Ая наклонилась, стряхнула капли с мокрого поводка, сказала:
– Ну, Фокки, миленький! Ищи. Нам надо найти дорогу к волшебному вокзалу. Не то поезд уйдёт, и нам придётся ждать другого долго-долго.
Фокки ткнулся носом в Полинину руку, потом стал пристально нюхать землю, искать дорогу.
Нет, Полине явно эта местность не была знакома. Но Фокки нанюхал дорогу. Мартовский тающий снег перестал хлюпать у Полины под сапогами. Сапожки почему-то не промокли. А между прочим, могли бы и промокнуть по такой слякоти. Ая шла рядом, как шла бы, например, Полинина детсадовская подружка Люба. Люба ходила очень легко. Полина пригляделась. Нет. Ая шла ещё легче, ещё воздушнее, а вместе с тем она была даже чем-то похожа на Любу. Совсем-совсем немножко. А потом… Да нет! Какая там Люба! Ая вся светилась, и слова её были не только звук голоса, а ещё и блеск и цвет!
Фокки резво бежал впереди, Ая спустила его с поводка и поводок отдала Полине.
Ночь всё длилась и длилась. Но как ни странно, время года стало постепенно меняться. У них там, возле дома, был март. А тут вдруг донёсся запах согревающейся майской земли, потом цветущей черёмухи, потом сирени. Но постепенно эти запахи исчезли, и запахло грибами. Дорога вошла в лес. Грибной запах усилился. Деревья в лесу стояли не шелохнувшись. Не качалась ни одна ветка. Не вздрагивал ни один лист.
Полина вдруг с удивлением заметила, что и веток, и листьев на деревьях вовсе нет. Они высились какими-то странными глыбами. Полина дотронулась до одного из них и сразу же отдёрнула руку. Дерево было холодное и неприятно скользкое.
– Ая, что это? Куда это мы пришли? – воскликнула она. – Что это за странные, неприятные деревья и почему так пахнет грибами?
– Это же вовсе не деревья, – сказала Ая. – Ты никогда не видала такого леса. Это сморчковый лес.
– Сморч-ко-вый?
– Ну да. Здесь растут гигантские грибы сморчки, высокие-превысокие. Они сами себе деревья и сами себе грибы.
Полина подумала, что это надо запомнить и обязательно потом рассказать бабушке Тае. Вот она удивится!
Фокки вдруг кинулся в сторону. Полина испугалась, что он, как это обычно бывало, убежит и исчезнет. Но Фокки тут же вернулся и стал громко лаять.
– Полиночка, Полиночка! – обрадованно закричала Ая. – Мы дошли. Вот и вокзал.
Разноцветные огоньки ринулись туда, откуда только что прибежал Фокки.
– Хотя, кажется, тут нам будет непросто, – добавила Ая задумчиво. – Я вижу одного человека… Вот досада…
И тут Полина увидела вокзал. Странно. На кирпичном здании, там, где обычно бывает написано название станции, значилось просто слово «ВОКЗАЛ». У единственного перрона стоял поезд. Чудные вагоны – товарные не товарные, пассажирские не пассажирские. Вроде бы такие, в каком Полина с мамой ездили на юг. Но тогда где же окна? И самое удивительное, что поезд стоял без рельсов – прямо на земле. С той стороны, где должен бы оказаться паровоз, или тепловоз, или электровоз, ничего не было прицеплено.
«Электричка это, что ли?» – подумала Полина. Перед каждым вагоном высилось несметное количество одинаковой величины ящиков. Народу никакого не было. Только вдоль состава ходил один-единственный угрюмого вида человек и грузил эти ящики в вагоны.
– Здравствуйте, – сказала Ая.
Человек резко обернулся и молча уставился на всю компанию. Довольно долго помолчав, он сказал неприветливо:
– Чего надо?
Фокки гавкнул. Ая велела ему молчать. Полина вообще не знала, что сказать. Заговорила Ая:
– Если я не ошибаюсь, вы – Шкандыба?
– Ну Шкандыба. А ты я уже вижу кто. И что это, в самом деле, звёздам на небе не сидится? Чего тебе?
– Нам надо в город Крутогорск, в «сразупослевойны».
– Пассажиров не возим. Вон – ящиков полно. Понятно? А тут ещё девчонки, собаки, звёзды… Много охотников наберётся. Помогли бы лучше грузить. А то Шкандыба и тут вкалывай – нагружай, Шкандыба и там вкалывай – разгружай. И кто ты есть – то ли грузчик, то ли машинист, то ли тутошний, то ли тамошний, – сам не знаешь. Ишь, в Крутогорск им занадобилось! В «сразупослевойны», видите ли.
– Вы не сердитесь, – попросила его Ая.
– Как же не сердиться, – бурчал Шкандыба. – Не возим мы сегодняшних пассажиров туда. Те времена для здешних прошли.
– Но я-то могу и там быть и здесь, вы же сами видите, – настаивала Ая.
– Допустим, вижу. Что я, звезду от девчонки не отличу, что ли? Собака, положим, мысленная. Ей в любом времени можно быть. Ну а подружка-то твоя? Подружка-то – сегодняшняя, здешняя. И без разговоров. И проваливайте! Звёзды, понимаешь ли, собаки, а поезд ещё не нагруженный стоит.
И тут Ая, улыбнувшись и пустив вдоль вагонов разноцветные огоньки, вдруг хитро сказала:
– А вы приглядитесь хорошенечко.
– Чего тут приглядываться? Есть мне когда приглядываться.
– Девочка тоже тогдашняя, – продолжая хитро улыбаться, говорила Ая. – Разве вы не видите – косы.
– Чего? – по-прежнему неласково спросил Шкандыба.
– Косы. Теперешние девочки – стриженые.
– Это верно, – бурчал Шкандыба. – За модой глядят. Подстригаются по моде с трёхлетнего возраста.
– Да, да, – закивала Ая. – Верно. И я про то же говорю. Но у этой девочки – косы. Тогдашние косы. Вы что, не видите разве?
– М-м-м-м, – помычал Шкандыба. – Косы, оно конечно.
