Ксения Драгунская - Целоваться запрещено! (сборник)
— Не нашли?
— Нет. Но теперь я буду искать.
— А можно, я тоже?
11
Аня поднимается на крылечко своего дома. Мама выходит навстречу:
— Пятнадцать минут! Ты уже пятнадцать минут должна быть с инструментом!
Аня неохотно вынимает из футляра скрипку, ставит ноты на пюпитр.
— Это кто? Ты с кем разговаривала?
— Зануда какой-то, — равнодушно и хмуро отвечает Аня.
— Как можно так говорить о взрослом человеке? — праведное негодование.
— А чего он пристал? Я фантик от жвачки выбросила, так он полчаса лекцию читал — о вреде жвачки и об охране природы.
— И правильно сделал! Наконец-то тут стали нормальные люди появляться.
Мама повернулась спиной, чтобы уходить, и Аня с удовольствием показала маминой спине язык.
12
Вечер. Сумерки в саду. Горит свет на террасе. Человек пьет чай. Пар от чашки с чаем.
Человек листает толстую, большую книгу со старинными буквами. Надпись на обложке: «Кораблевождение и его астрономические особенности».
Шорох в саду. Человек вглядывается в темный сад.
Саня-Лисапед ходит по саду, деловито снимая с веревок одежду.
— Уродились нынче свитера и рубашки… — сказал человек.
Саня испугался, кинул ворох одежды на землю, метнулся к дырке в заборе.
— Ничего, можно, — сказал человек. — Бери, если надо. Правда, бери…
Робко улыбаясь, Саня подобрал одежду.
— Ты, я вижу, парень хозяйственный, толковый, — похвалил человек. — Приходи ко мне помогать, дом чинить. Дел невпроворот, а одному несподручно.
13
Утро. Туман от травы. Аня и человек идут на поиски старого маяка. Входят в мусорный, чахлый, истоптанный перелесок, переходят по досточкам ручей в овражке, поднимаются в гору, идут через поле… Прячутся под деревом от дождя…
14
Толстый вязаный свитер до того велик Ане, что смотрится, как платье. Аня греет руки о большую глиняную чашку с чаем. Ходит по дому, разглядывает.
Кругом ремонт. Только в белой комнате порядок — пустота и цветы под непонятной зеленой картиной.
— А это что нарисовано?
— А что ты видишь?
— Море. Или нет — небо… Вообще-то здорово похоже на лес. И на город, если отсюда смотреть…
Человек улыбается.
— И море, и небо, и лес… И город, и музыка… Точно! Человек, который картину эту нарисовал, очень все это любил.
— Какой человек?
— Хороший очень. Сумасшедший. Смешной. Да нет его уже на свете… Ну, дружочек мой чудесный, прошу к столу. Славный сегодня денек — новолуние, ветер юго-восточный, значит, бороду можно не пылесосить, а надо есть жареные креветки в банановом соусе. В таких маленьких приморских поселках, как наш, непременно надо есть жареных креветок, в тихую жаркую погоду. Итак, Анна! Мне было очень приятно начать поиски старого маяка не в одиночку, а с тобой. Ты молодец! Из тебя получится отличный путешественник и мореход. На память о нашем первом дне поисков я дарю тебе… Вот, смотри… Надеюсь, тебе понравится.
Человек положил перед Аней узкую бархатную коробочку. Аня открыла. В коробочке — ажурные перчатки с перламутровыми пуговками и такой же веер.
— Откуда у тебя это? — спросила Аня.
— Это уже у тебя, а не у меня.
Аня надела перчатки.
— Ура, подошло, подошло! — человек засмеялся от радости и захлопал в ладоши.
— Ты вообще откуда взялся? — спросила Аня, глядя то на свои руки в перчатках, то на веер, то на человека.
Он не ответил.
— Я таких, как ты, еще никогда не видела. Ты совсем не такой, как все взрослые… — и, не умея сдержать счастливой и нежной улыбки: — Ты такой хороший…
Человек опечалился.
— Я плохой, — серьезно сказал он. — Я очень плохой.
15
Саня-Лисапед помогает человеку по хозяйству. Вдвоем пилят на станке доски, и белые стружки летят.
Вдвоем едят картошку в мундирах, запивают молоком. Саня что-то рассказывает, низкий голос, невнятное гудение, жестикулирует ручищами, и человек понимает его.
— Не горюй, — утешает он. — Забудь. Зачем тебе такая дура? Ты еще вон молодой совсем… Поживи, оглядись… А девушек на свете много, успеешь еще…
Саня кивает со вздохом.
16
Аня дома. Она занимается музыкой — плохо играет на скрипке.
Толя-Тормоз, сидящий с журналом в шезлонге, вздыхает и оглядывается на дом с тоскливой досадой.
17
Под мостом через узкую речку сидит Аня с подружкой Амарантой — коренастой девочкой с грубоватым лицом.
Амаранта смотрит на свои ладони. Потом на тыльные стороны.
— Проходят? Проходят, правда же?
— Ну да, в общем-то, — нерешительно говорит Аня. — Ты мазь-то мажешь, которую у экстрасенса купили?
— Мажу, — уныло сказала Амаранта.
— Ты лягушек в руки не брала? Говорят, от лягушек бородавки бывают.
— Говорят еще, бородавки у тех вырастают, кто одно место трогает, — поделилась Амаранта.
— Да? — Аня испугалась. — А ты что, трогаешь?
— Да нет, — неуверенно сказала девочка.
— Пошли? — Аня встала. — Мне до семи разрешили.
Они вышли из-под моста на дорогу.
Навстречу Саня-Лисапед идет, велосипед катит, улыбается девочкам приветливо. На Сане — отличная лайковая куртка.
18
Аня в гостях в старом доме.
— А откуда у Лисапеда такая куртка?
— Я подарил.
— Ничего себе…
— Грустно мне было, вот и подарил. Когда грустно, надо кому-нибудь что-нибудь подарить.
— А почему тебе было грустно?
— Если честно, мне было грустно из-за нее, — человек кивнул на зеленую картину.
— Из-за картины?
— Из-за той, которая ее нарисовала.
— Потому что она умерла?
— Потому что я ее сильно любил.
— А она тебя — нет?
— И она меня любила. А еще я ее мучил. И она меня мучила.
— Зачем мучить, если любишь?
— Это бывает у взрослых. Взрослая глупость. Любили и мучили. Господи… Теперь вот нет ее больше…
Он умолкает, и лицо у него такое безутешное, такое угасшее, что Аня робко, едва касаясь, гладит его по голове. Не глядя на Аню, он берет ее за руки, в ее ладонях прячет свои глаза и молчит. Поднимает голову и уже не так грустно глядит, даже улыбается.
— Как хорошо, что ты есть на свете. Ты бы с ней подружилась.
— А она была какая?
— Какая… Ну вот если на картину смотреть умеючи, то можно увидеть ее…
19
Дом Лисапеда — деревенская избушка в два окошка. Печка, бревенчатые стены с портретами советских киноартистов, кушетка, железный рукомойник, телевизор на тонких ножках, много старья.
Лисапед в дареной лайковой куртке смотрится в старое зеркало. Приосанивается. Поворачивается. Вдруг придает лицу задумчивое выражение и говорит невнятно, но по интонации очень похоже подражая человеку:
— Ты вон еще молодой совсем… А девушек на свете много…
20
Аня и Амаранта опять под мостом. Амаранта улыбается таинственно.
— Ты что вчера на дискотеке не была?
— Не пустили, — говорит Аня. — А что?
— Ты что!
— Нет, правда? — Помолчав, Амаранта говорит: — Меня Колька Лутников на медляк пригласил.
— Да ты что?! Сам?
— Ну.
— И что?
— Танцевали. А потом он мне поклонился и руку поцеловал.
Аня молча представляет себе услышаное. Потом спрашивает:
— Руку? А как же…
— Смотри! — Амаранта показывает Ане ладони. Они почти совсем чистые, без бородавок.
— Проходят! — радуется Аня. — Теперь точно проходят! Вот это да! Это мазь, что ли, подействовала?
Амаранта опять улыбается таинственно и говорит:
— Только никому, ладно? Короче, неделю назад… Стою в теткином магазине. Потому что Алка-продавщица отошла и меня попросила пять минут постоять. А там мелких каких-то за харчами прислали, они считать толком не умеют, все путают, просят чупа-чупсов на сдачу, а денег не хватает. Рожи такие жалобные. Мне вообще мелкоту всегда жалко. Ну, дала я им чупа-чупсы, а деньги тут же свои из кармана достала и на кассу положила. Тут мужик какой-то неместный говорит: «Девушка, как хорошо, что ты добрая». Девушкой меня назвал, прикинь? Стал за молоко расплачиваться, так быстро-быстро на мои руки посмотрел и говорит: «Вот за то что ты добрая, я тебе помогу, чтобы руки чистые стали. Приходи завтра с утра к озеру». Может, он маньяк какой? И попробовать охота — вдруг поможет? Короче, прихожу к озеру, а он уже там сидит, и руки вот так сложил. Складывай, говорит, ладони, как я, только не подглядывай. И что-то такое мне из своих ладоней в мои — пурск. Щекотное. Теперь, говорит, двенадцать раз повторяй: «Моря-Марина, забери у меня то, что злыми духами принесено». А потом раскрой ладони. Я двенадцать раз честно повторила, раскрыла ладони, а там знаешь, что было?
