Владимир Великанов - Стригунки
Когда Вася по просьбе Зимина принес в школу кирпич, Поликарп Александрович повел ребят в физический кабинет и, слушая объяснения, которые ему наперебой давали ребята, изготовлявшие кирпичи, принялся изучать изобретение Фатеева.
— Вы его на плитку поставьте, — советовал Коля. — Тогда лампочка загорится.
— Подожди, подожди, Никифоров, — умерял его пыл учитель.
Поликарп Александрович принес из лаборатории выпрямитель, к его выводным клеммам подключил провода, идущие от кирпича, и включил выпрямитель в сеть. Загудел понижающий трансформатор.
— А вы тепло и холод одновременно от своего кирпича получали? — спросил Поликарп Александрович.
— Нет, — ответил Вася. — Но папа говорил, что можно.
— А вот мы сейчас получим.
Через несколько минут Поликарп Александрович пощупал кирпич со всех сторон и сказал ребятам:
— Пожалуйста, пробуйте.
— Одна сторона теплая, а другая холодная! — воскликнул Олег.
Все по очереди щупали кирпич, и все убеждались, что это так.
Затем кирпич был продемонстрирован всему отряду. Каждому хотелось посмотреть на кирпич поближе. Интересовались, кто его сделал. Кирпич оказался Наташиным. Эго произвело большое впечатление на девочек.
Поликарп Александрович сказал ребятам, что электрический кирпич — это шаг в третье тысячелетие. Что время двигают вперед не только взрослые, такие, как Фатеев, но и ребята, такие, как Никифоров, Фатеев, Мухин, Зимин, Губина.
Затем Поликарп Александрович начал демонстрацию электрического кирпича. Кирпич, подключенный к выпрямителю, охлаждался и накалялся! Кирпич, положенный на плитку, зажигал лампочку карманного фонаря!
Ребята окружили стол, щупали кирпич, рассматривали лампочку.
— Вот что, друзья, — сказал Поликарп Александрович. — Олег Зимин предложил выполнять чертежи Ивану Дмитриевичу Фатееву всем отрядом. Предлагаю организовать чертежный кружок и берусь кружком руководить.
— Ну, кто хочет в кружок записаться? — И Коля Никифоров, вооружившись ручкой, сел за стол.
«Никифоров», — написал он свою фамилию и посмотрел на ребят.
— Зимин… Мухин… Губина… Фатеев. Ну, кто еще? — спрашивал Никифоров.
Руку подняла тихонькая Аннушкина.
— Запиши меня, Никифоров, — сказала она.
Около Аннушкиной поднялось еще несколько рук.
Желтков сидел как на иголках. Ему очень хотелось посмотреть электрическую печку, увидеть отца Фатеева, который изобретает, сидя в постели.
— Интересно! Кажется, и я запишусь, — сказал Желтков и посмотрел на Рема.
Рем презрительно посмотрел на него и процедил сквозь зубы:
— Давай, давай!
И Желтков так и не поднял руки.
Инна Евстратова знала: заяви она сейчас о своем желании вступить в кружок, тотчас вслед за ней потянется не менее пяти подруг. Она уже была готова поднять руку, как ее взгляд встретился с испытующим взглядом Наташи.
«Нет! — решила Инна. — И не подумаю!»
Коля поднялся из-за стола и сказал:
— А ты, Сорокина, запишешься? У тебя по геометрии самые красивые построения. Ты аккуратная, усидчивая.
Нина любила чертить, ей хотелось помочь изобретателю, но под пронизывающим взглядом Евстратовой она отмолчалась.
Желающих заниматься в кружке чертежников и помогать отцу Фатеева набралось пятнадцать человек.
Чертежный кружок приступил к занятиям. Ребята только и толковали, что о кроках, проекциях, масштабах и шрифтах. С каждым днем, как и рассчитывал учитель, в кружок приходили новые ребята.
Предложение ребят обрадовало Ивана Дмитриевича. В то же время он сомневался: не легкомысленно ли доверять детям чертежи автоматического завода? И все же он решился.
Каждый день к Фатееву стали приходить мальчики и девочки: бедовые и застенчивые, смекалистые и тугодумы. Чертежи иногда приходилось браковать, часто некоторые чертежи Иван Дмитриевич принимал скрепя сердце. Но он был счастлив. Счастлив тем, что дело двигалось вперед, что у него так много неутомимых помощников. Одно его тревожило: с каждым днем ему все труднее и труднее становилось делать сложные расчеты — не хватало знания высшей математики.
Глава сорок девятая
— Васька! Фатей! К тебе учитель идет! — на весь двор закричал Севка, соседский мальчишка, ученик четвертого класса той же школы, в которой учился Фатеев.
Отчаянный озорник, Севка всегда видел в приходе учителя начало неприятностей…
— Фатей! Прячься! Уже близко!
Но Вася, к великому удивлению Севки, не только не кинулся прочь, как в таких случаях делал сам Севка, а, наоборот, с улыбкой пошел навстречу учителю.
— Ну, показывай дорогу, — весело сказал Поликарп Александрович и последовал за Васей по шатким доскам, проложенным над канавками, которые были прорыты во дворе.
— Газ проводят, — объяснил Вася.
Дом, в котором жили Фатеевы, был деревянный. Перед домом — палисадник, где еще бурели прибитые первыми морозами и присыпанные снегом золотые шары. Четыре крылечка говорили о том, что в доме живут четыре семьи. Водопровода не было. Колонка находилась метрах в двадцати от ворот. Двор был обыкновенный московский дворик, какие рядом с новостройками еще нередко встречаются в этой окраинной части города.
Прежде чем попасть в комнату, где лежал Иван Дмитриевич, нужно было пройти по узкому темному коридорчику. Из кухни слышалось отчаянное шипение примуса, словно он знал, что доживает последние дни, и поэтому сердился.
Вася пропустил Поликарпа Александровича в комнату. Учитель видел Ивана Дмитриевича всего один раз, на родительском собрании, но сразу его узнал, хотя болезнь и операция сделали свое дело: Иван Дмитриевич был худ и бледен, но глаза его от этого горели еще ярче.
— К нам пришел Поликарп Александрович, папа.
— Очень рад. Садитесь, пожалуйста, — приветствовал Иван Дмитриевич гостя, а потом, взглянув на сына, дал понять, что хочет остаться вдвоем с учителем.
— Да, коварные бывают раны, — будто продолжая начатый разговор, сказал Поликарп Александрович. — Меня однажды слегка присыпало, и то до сих пор дает о себе знать.
— Я после ранения считал, что только одной ногой отделаюсь. А теперь вижу, что не одну, а обе ноги мне оторвало под Сандомиром.
— Сандомир, Варшава, Познань… Рядом ведь воевали, товарищ Фатеев.
— Рядом, — подтвердил Иван Дмитриевич. — Ну да ладно, дело прошлое… Вы извините меня, Поликарп Александрович. И не моя это затея. Ребятишки придумали, товарищи моего Васьки… Хорошие мальчишки! Вот доску сделали, эскизы мои перечерчивают. Трогательно…
А между тем Вася, выйдя во двор, томился от любопытства, как идет разговор. Ведь это он, Васька, пригласил учителя.
«Эх, Васька, мал ты еще у меня, — сказал ему однажды отец. — Был бы ты студентом, знал бы высшую математику. Мы бы с тобой горы своротили».
Тогда-то и пришла Васе мысль привлечь на помощь отцу Поликарпа Александровича.
Вася терпеливо ждал отцовского решения. И вот однажды отец дал ему странное задание — выяснить, коммунист ли Поликарп Александрович и давно ли работает в школе.
О том, сколько лет Поликарп Александрович работает в школе, Вася узнал просто. Сторож Антон Иванович охотно рассказал ему, что знает Климова уже лет пятнадцать, а то и больше. С 1937 года. Как построили эту школу.
Расспрашивать Антона Ивановича, состоит ли Климов в партии, Вася посчитал неудобным.
Перед уроком географии Вася направился в учительскую за картами. В учительской Васин взгляд упал на стенную газету «Коммунистическое воспитание». Передовая статья называлась: «На партийном собрании». «Если Поликарп Александрович член партии, то его фамилия в статье будет упоминаться», — решил Вася и стал читать статью.
Уже во втором абзаце Вася встретил фразу: «Секретарь партбюро товарищ Климов рассказал о политической учебе молодых коммунистов…»
«Не только коммунист, но даже секретарь!» Дальше можно было и не читать, но статья Васю заинтересовала. Из нее он узнал, что делопроизводителя Екатерину Михайловну недавно приняли в партию. А рекомендовали ее Поликарп Александрович, учительница химии и — Вася не верил своим глазам — школьный сторож Антон Иванович!
«Вот это да! Он тоже, оказывается, партийный! А я-то думал — сторож, и все…»
…Отец внимательно выслушал Васино сообщение и сказал:
— Если Поликарп Александрович парторг — значит, человек он настоящий. Ты вот что, сынок, поговори с Поликарпом Александровичем с глазу на глаз…
Весь день Вася выбирал удобный момент для разговора с учителем и дотянул до последнего урока. Поликарп Александрович уже направился к выходу, когда Вася остановил его:
— Поликарп Александрович, мне надо с вами поговорить.
