Жаклин Уилсон - Четверо детей и чудище
Обезьяна тявкнула, побежала по ее руке и забралась в рукав.
– Щекотно! – захихикала Моди.
Обезьяна уютно устроилась в рукаве футболки и явно собралась подремать.
– Я тогда возьму большую, – сказала Шлёпа. – Иди сюда, обезьяночка. – Она ткнула гориллу в пузо. Та встала на дыбы и ударила себя кулаком в грудь, оскалив крошечные зубы. – Только попробуй меня цапнуть! – Шлёпа щелчком сбила гориллу с ног.
– Шлёпа, прекрати! Оставь моих зверей в покое. С ними надо уважительно обращаться. Они хоть маленькие, но все равно дикие звери.
– Ах-ах, а не то она меня съест? – пропищала Шлёпа.
– Моя горилла – травоядная, такую гадость есть не станет, но она очень сильная. Если захочет, палец тебе оторвет, – сказал Робби.
– Тогда к Моди ее не подпускай, – предостерегла я.
Слон затрубил и задрал хвост. На песок упали маленькие слоновьи катышки.
Мы все вылупили глаза – а потом покатились со смеху.
Верблюд презрительно посмотрел на нас и выразительно сплюнул. Мы снова прыснули.
– Робби, ты здорово придумал! – засмеялась я.
– А то! – Он был горд.
– Хорошо, правда, что псаммиад их маленькими оставил, иначе бы нас всех уже загрызли, – поежилась я.
– Некоторых и загрызли, – сказала Шлёпа. – Если у меня будет бешенство, я тебя, Робби, тоже покусаю.
Тут лев зарычал, а зебра спрыгнула с моей ладони и вовсю припустила из ямы.
– Скорее, лови ее, а то убежит! – крикнул Робби. – Надо для них загон соорудить. Или два, чтобы лев и зебра в разных были.
Я поймала бедненькую зебру и попыталась ее успокоить. Я гладила ее косматую гривку и нежно почесывала между ушками. Потом я поймала жирафа, он опустился на колени на другой моей ладони и беспокойно завертел головой на длинной шее. У Робби в одной руке был лев, а в другой – горилла. Лев перестал рычать и смиренно лег, а горилла свернулась клубком, устроившись у Робби на ладошке как в гнезде.
Шлёпа взяла слона и верблюда.
– Чур не какать и не плеваться, – сказала она, строго покачав головой.
Моди все играла с обезьянкой. Та выскочила у малышки из-под футболки и устроилась на мочке ее уха, крепко ухватившись крошечными лапками за ее шелковистые волосы.
– Так, дайте подумать. Верблюд пусть остается в песке. Надо только построить большую гряду, чтобы он мог на нее взбираться, – всего делов! – сказал Робби. – А ты, маленькая, поспи пока у меня в кармане. – Он очень осторожно опустил гориллу в карман, а потом нагреб песка в кучу и соорудил гряду. – Пусти его по пустыне погулять, Шлёп. Верблюдик, хороший верблюдик, вот ты и опять в песочке.
Верблюд сдержанно поблагодарил его, похлопав густыми ресничками, улыбнулся и побрел вперед.
– Теперь надо для слона найти дом, скорей, пока он опять не обкакался, – сказала Шлёпа.
– Слону нужна травка. – Робби выбрался из ямы на травянистую кромку. Он соорудил из нескольких больших веток ограду, потом аккуратно взял слона и поставил его на мягкую мшистую траву. Слон помахал хоботом.
– Видишь, он доволен. Тебе тоже сюда, лёвушка, травянистая равнина – твой дом родной. И твой тоже, жираф. Давай его сюда, Роз, – сказал Робби.
– В один загон со львом? Ни за что!
– Он может за себя постоять, честно. Если лёвушка попробует его цапнуть, он станет лягаться и бодаться. А вот для зебры мы построим отдельный загончик, потому что зебры – любимая львиная еда.
– А давай на всякий случай сделаем зеброчке загон с другой стороны ямы, – предложила я. Зебру я полюбила больше всех других зверей. Я помогла обустроить ей персональное пастбище в маленькой уютной долине и отпустила ее щипать травку.
– Готово! – довольно сказал Робби. – Так. Горилла и обезьяна колобус живут в лесу, так что поселим их вон в тех папоротниках. Иди сюда, горильчик. – Он аккуратно достал гориллу из кармана. Обезьяна нашла там завалявшееся драже и грызла его как печеньку.
– Не очень-то полезная еда, – покачал головой Робби. – Хотя листья тебе, наверное, жутко надоели. Меня от салата тоже иногда воротит. Вот так, хороший мальчик. Добро пожаловать в чудесный лес. Моди, неси сюда обезьянку.
– Нет, моя бизьянка, – сказала Моди. – Она щекочется.
– А давай я тебя пощекочу, а обезьянка в папоротниках побегает. Ей там очень понравится, – сказал Робби.
Моди с неохотой отцепила от уха обезьяну и опустила ее в тенистый папоротниковый лес. Колобус весело затараторил, мигом забрался на папоротник, а потом, раскачавшись, перебрался с него на соседний.
– Здорово! Он по деревьям лазает лучше нас с тобой, Шлёп, – восхитился Робби.
Он сидел скрестив ноги и зачарованно смотрел на свой маленький зоопарк. Я беспокойно маячила над зеброй и одним глазом следила за львом. Моди уселась в папоротниках, и обезьяна то и дело сигала с «дерева» и пробегалась по ней. Шлёпа щекотала травинкой слона и жирафа. Льва она благоразумно остерегалась. Но через полчаса Шлёпа начала зевать и ерзать.
– Все это, конечно, мило и трогательно, и зверье симпатичное, но что-то мне это желание уже надоело, – сказала она.
– Ничего ты не понимаешь, Шлёпа. Это самое классное желание в мире, – не согласился Робби.
– Но ведь ничего не происходит, – пожаловалась она.
– А ты понаблюдай за животными! Это ж так интересно – смотреть, как они приспосабливаются к естественным условиям, – настаивал Робби.
– Зато я к этим условиям приспосабливаться не собираюсь. Хочу компьютер и «Икс-бокс». Домой хочу, – заупрямилась Шлёпа.
– Ну, Шлёп, так нечестно. Пусть он еще немножко со своей живностью поиграет, – сказала я.
– Он может взять зверье с собой и построить им новый зоопарк у Моди в комнате, – не сдавалась Шлёпа.
– Но им там не понравится, на воле им лучше, – сказал Робби. – Хотя, кстати, я у Моди под кроватью уже построил зоопарк. Ой! – Он резко выпрямился и стал нервно кусать губу. – Розалинда, а ты слышала, как я желание загадывал?
– Конечно.
– Что я сказал, дословно? «Хочу, чтобы эти звери ожили»?
– Да.
– Или «Хочу, чтобы все мои звери ожили»?
– Откуда нам-то знать, – сказала Шлёпа. – Это ж твое желание, а не наше. Какая разница вообще?
– Но лев, слон, зебра, обезьяна, горилла и верблюд с жирафом – это не все мои животные. Все в карманы не поместились. Я с собой взял только африканских млекопитающих, потому что они у меня первыми появились и они мои любимые. Но у меня еще есть индийские млекопитающие. Я их под кроватью оставил. Я вот подумал – а вдруг псаммиад и их тоже оживил?
– М-да, не исключено, – сказала я. – Но всё равно ничего страшного-то в этом нет.
– Нет, есть. Там тигр, леопард и кабан – они все передерутся, а еще носорог, он будет все подряд таранить, – встревоженно сказал Робби, чуть не плача.
– Спокойно, Робс, все хорошо. Я уверена, всё обойдется. Хотя на всякий случай нам лучше вернуться домой. Устроишь им всем новый зоопарк, в детской. Отлично выйдет. Можно из кубиков загоны сделать, – пыталась я его успокоить.
– Надо набрать побольше песка для верблюда и травы и листьев для остальных, – сказал Робби. – Как же я всё это дотащу, со зверями в придачу?
– Придумала! – воскликнула я и побежала к папе с Элис. Папа разгадывал кроссворд в «Таймс», а Элис листала «Грацию». Оба безмятежно мне улыбнулись.
– Всё возитесь в песке? – снисходительно спросил папа. Он поискал взглядом остальных. Увидел и Моди, и Робби, и Шлёпу – но не увидел маленьких зверей, которые носились туда-сюда, рычали, трубили, лаяли и радостно ржали.
– Да, но вообще-то хорошо бы уже собираться. По-моему, Моди с Робби устали, – сказала я. – Давайте я посуду соберу?
– Спасибо, Розалинда, – сказала Элис.
Я схватила большую сумку-термос.
– Бутерброды остались? Сейчас уберу. Ой, минуту, по-моему, Робби песок в глаза попал, – схитрила я. Закинув сумку на плечо, я поскакала к яме и сгребла Робби в охапку.
– Ты чего? – спросил он, вырываясь. Я пальцами раздвинула ему веки:
– Как будто тебе песок в глаза попал.
– Ничего не попал!
– Да знаю я. Это обманный маневр.
– Какой еще маневр?
– Мы наберем в сумку песка и засунем туда же зверей. Только зебру я сама понесу, а то мало ли что. Не доверю я твоему льву. Там бутерброды – пожуют, если голодные. Хищники могут бекон есть, а травоядные салатом закусят.
Мы погрузили передвижной зоопарк и закрыли сумку, от души надеясь, что животные угомонятся и лягут спать. Путь был неблизкий, Робби обычно еле плелся и хныкал, но сейчас шагал бодро: переживал, как там дома звери – ожили или нет.
– Не волнуйся ты так, Робби. Если они ожили, то небось просто бродят по детской. А если даже и выбрались оттуда, папа с Элис все равно не увидят, что они настоящие.
Папа-то с Элис – да, но вот другие взрослые… Когда мы всей толпой вошли в калитку дома номер 52 по улице Акаций, входная дверь распахнулась и из нее вылетела крепко сбитая тетенька с сумкой в одной руке и тряпкой в другой. Тетенька истошно голосила.
