Жаклин Уилсон - Четверо детей и чудище
– Вы с Марвелом О’Кэем точно родственные души, – сказала я. – Вряд ли Моди другие стишки знает, кроме этих четырех.
– Это что значит – нам до посинения слушать эту их белиберду, снова и снова? – спросила Шлёпа.
– Снова! Еще! – радостно поддакнула Моди.
– Пойду, пожалуй, в песок зароюсь, как псаммиад, – сказала Шлёпа и зажала уши: все герои как раз запели свои партии одновременно.
Я попробовала подкатить к Джеку и Джилл, целеустремленно шагающим с ведрами вверх по склону. Они вежливо меня выслушали, улыбаясь своими маленькими ротиками.
– Джек и Джилл, может, воды в деревне наберете, из колонки? Тогда с горки не слетите и не расшибетесь, – находчиво предложила я.
– Идут на горку, – кивнула Джилл.
– Джек и Джилл, – сказал Джек.
– Несут в руках ведерки, – сказали они хором – и дальше все по накатанной.
Я пристала к Полли со Сьюки.
– Полли, ставь скорее чай, – скомандовала сама себе гостеприимная Полли. – Полли, ставь скорее чай. Полли, ставь скорее чай.
– Спасибо, конечно, но может, лучше пообедаем?
– Гости к нам пришли, – сообщила Полли.
– Сьюки, нам не нужен чай, – и Сьюки сняла чайник с огня. – Сьюки, нам не нужен чай. Сьюки, нам не нужен чай.
– А если я не уйду? Возьму и останусь, скажу: «Налейте, пожалуйста, чайку. Так в горле пересохло!»
Сьюки нахмурилась.
– Гости-то ушли, – сказала она и топнула ногой.
– Да с ними бесполезно разговаривать, – зевнула Шлёпа. – Ты ж в Диснейленде не станешь болтать с Микки-Маусом и Плуто. Робби, да заткни ты уже этого брехуна!
– Тихо, мальчик! Не лай. Хорошие собаки так себя не ведут, – сказал Робби, но пес все заливался, а кот играл на скрипке, а чайник с тарелкой отплясывали, а корова подпрыгивала, хотя луны на синем летнем небе не было и в помине.
Папа с Элис на внезапное нашествие песенной орды на Оксшоттский лес не обращали никакого внимания. Мы пожелали, чтобы они никогда не замечали псаммиадова волшебства, и желание до сих пор действовало. Подходил кот со скрипкой и исполнял им серенаду, корова пробовала через них перепрыгнуть, щенок лаял, Джек и Джилл тащились мимо, а потом кубарем катились в обратную сторону, чихающая ребятня водила вокруг них хоровод, а черно-белые Полли и Сьюки сновали туда-сюда с чайником.
Родители даже не моргнули ни разу, так и сидели себе на покрывале. Когда Моди подпевала героям стишков, они умилялись и улыбались – но и только.
Мы к этому времени умиляться и улыбаться перестали. Эти четыре стишка, честное слово, уже поперек горла стояли.
– До заката еще мильон часов, – сказал Робби, все пытаясь угомонить пса.
– Может, домой пойдем? – предложила Шлёпа. – Авось они за нами не потащатся. Пусть себе пиликают, и брешут, и пляшут, и чихают, и валятся, и таскают свой дурацкий чайник туда-сюда сколько душе угодно. Я на компьютере поиграю, ты почитаешь, Робби потетешкается со своим пластмассовым зверьем. Айда?
– Я не тетешкаюсь, – сказал Робби. – Я пытаюсь создать диким животным благоприятные условия для жизни в неволе.
– В смысле таскаешь льва по лестнице и причитаешь: «Какой лёвушка красавец, если будешь себя хорошо вести, лёвушка, я тебе дам медку»? – поддела Шлёпа.
– Моди так весело с этим народцем, – сказала я. Она как раз требовала «Еще! Еще!».
– Может, она уговорит их за нами пойти? Пусть в саду резвятся, а мы от них в доме спрячемся, – размышляла Шлёпа.
Идея была очень заманчивая, тем более что книжку я на пикник не взяла. Мы со Шлёпой попробовали убрести в сторонку. Чайник с тарелкой тут же побренчали за нами на тоненьких ножках.
Мимо как раз проходила женщина с собакой. Она испуганно уставилась на отплясывающую посуду.
– Это что же такое? – выдавила она, ловя ртом воздух.
– Да просто заводная игрушка, – сказала Шлёпа и схватила чайник с тарелкой.
Посуда возмущенно замахала ножками. Залаял стишковый щенок, собака женщины залаяла в ответ, и она на секунду отвлеклась, чтобы их растащить. Тут прибрела корова, выжидающе глядя в небо.
– Батюшки! Я и не знала, что в Оксшоттском лесу скот гуляет, – всплеснула руками тетка. – Здесь что же, пастбище устроили?
Тут она приметила кота – на задних лапах и со скрипкой. У женщины отвисла челюсть.
– Кошка на скрипке играет! – прошептала она. Она подкралась поближе и потрогала котовий хвост, ритмично покачивавшийся в такт музыке. – Это не игрушка! Он настоящий!
– Он… он не по-настоящему настоящий. Это человек очень-очень маленького роста в костюме кота, – сказала Шлёпа. Так себе объясненьице, конечно.
Подошли Джек и Джилл в поисках новой горки. Они размахивали ведерками и пели. Чихающая малышня передвинула свой хоровод поближе к нам. Притопали черно-белые Полли со Сьюки.
Собака истерично лаяла.
– Бегите! Спасайтесь! – завопила ее хозяйка и бросилась напролом через лес. Пес поскакал за ней.
– Кошмар! Она точно кому-нибудь расскажет! – испугалась я.
– Ну да, и все ей, конечно, поверят, когда она станет описывать, что тут было, – спокойно сказала Шлёпа. – Так, бестолковый народец, от песчаной ямы ни на шаг, ясно?
Куда там! Они таскались за нами по пятам. Соберись мы домой – вне всяких сомнений, пошли бы за нами. Я представила, как вереница песенных героев, двое из которых черно-белые, шагает по улице Акаций с нашим семейством во главе.
– Пожалуй, лучше нам тут посидеть, – сказала я. – А то хлопот не оберешься.
И мы сидели в лесу, а кошка играла на скрипке, корова скакала, чайник плясал с тарелкой, Джек и Джилл забирались на горку и скатывались с нее, дети водили бесконечный хоровод, а Полли и Сьюки тысячу раз ставили и снимали чайник. Мы сидели, пока солнце не съехало к горизонту и корова не узрела наконец-то в небе бледный серп луны. С ликующим «му-у-у» она подпрыгнула, воспарила прямо над месяцем – и исчезла.
Глава 11
На следующий день после завтрака папа позвал нас с Робби в гостиную. Робби состроил мне рожу.
– Что мы еще натворили? – спросил он одними губами. Вид у него был испуганный.
– Ничего мы не натворили, Робс, – успокоила я и сжала его руку. – Не бойся.
Но сама тоже переживала, из-за чего сыр-бор, хоть виду и не подавала. Я никогда не умела угодить папе. Всегда при нем была в каком-то напряжении, даже когда мы жили все вместе. То он ждал, что я буду ластиться к нему, как малютка Моди, то требовал, чтобы я стала взрослой и рассудительной. По-моему, он хотел, чтоб я была посмелей, как Шлёпа, – но, если я осмеливалась дерзить и спорить с ним, он сердился не на шутку. И если я чувствовала себя неуверенно, то бедняга Робби вообще блуждал в потемках. Он вздрагивал, стоило папе повысить голос, – и от этого папа злился еще больше.
Но сейчас папа нам улыбался, хотя и немного свирепо, показывая зубы, как пластмассовый лев.
– Что случилось, пап? – спросила я как можно бодрее и жизнерадостнее.
– Ничего, глупышка, – сказал он.
– Я провинился, пап? – прошептал Робби.
– Нет-нет. Боже мой, ребята, чего вы такие забитые! Я просто хотел поболтать с вами с глазу на глаз.
Элис с Моди мыли кукольный пластмассовый сервиз и посуду после завтрака, а Шлёпа села писать письмо своему папе.
Папа уселся на диван раскинув руки.
– Идите сюда, посидите со мной, – сказал он и поманил нас.
Мы терпеть не могли этот диван, потому что папа с Элис на нем частенько валялись в обнимку. Противно – аж с души воротило. Мы робко сели на краешек, папа обнял нас за плечи:
– Ну вот. Я просто хотел вам сказать, что я очень-очень-очень счастлив, что вы приехали.
Мы улыбнулись ему.
– Я страшно по вам скучаю, когда вы у мамы, – продолжал папа.
Он подождал ответа.
– Мы тоже скучаем, пап, – сказала я.
– Скажите честно, вы не помираете тут со скуки? – спросил папа. – А то мы же особо не развлекаемся. Только и делаем, что в лес на пикник шастаем.
– В лесу здорово, пап, – сказала я.
– Очень даже, – прибавил Робби. – Особенно в песчаной яме.
– Может, все-таки что-нибудь повеселее придумаем? – спросил папа. – В лесу тишь и благодать, я не спорю.
– Тишь? – переспросила я, вспомнив о вчерашнем бесконечном пиликанье, лае, мычании, чихании и пении.
– Чересчур тишь. Меня там в сон клонит, и с временем что-то чудно́е творится. Раз – и уже вечер. Так бездарно все каникулы и пройдут. Я хотел, чтобы у вас были суперские каникулы.
– Они и правда суперские, пап.
– Я не стал вас ни в какие летние школы и на экскурсии записывать, чтобы мы могли все вместе оторваться.
– Так мы и отрываемся, пап, – сказала я.
– Все вместе мы в машину не влезаем, но можно поехать куда-нибудь только втроем, а Элис с Моди и Шлёпой тут погуляют. Может, к морю выберемся – или в Лондон? Нет, знаю – давайте в зоопарк, а? Когда ты был совсем малыш, Робби, тебе нравилось в зоопарке.
Робби замялся. Сейчас-то ему очень хотелось в зоопарк. Он души не чаял в зверье. Но одного зверька, смахивающего на обезьяну, ему хотелось повидать еще больше – тем более что подошла его очередь загадывать желание.
