Жаклин Уилсон - Разрисованная мама
Мы усадила Оливера на диван, а сами устроились по бокам. Мэриголд разрисовывала его левую руку, покрывая ее драконами, змеями и динозаврами, пока я кропотливо трудилась над правой, решив украсить ее единорогами, русалками и множеством разнообразных звездочек. Оливер вертел головой вправо-влево, стараясь ничего не упустить, — в точности как на теннисном матче. Рот его разъехался в блаженной улыбке.
Стар только один-единственный раз заглянула к нам — когда шла в ванную. Мэриголд, нервно вздрогнув, застыла, но Стар только покачала головой, небрежно уронив на ходу:
— Здорово!
— Это я выгляжу здорово, да? — задыхающимся голосом спросил Оливер с таким видом, будто вот-вот умрет от счастья.
Когда Оливер, посмотрев на часы, понял, что ему пора домой, а нам с Мэриголд пришлось смыть с него все его замечательные татуировки, он чуть не заплакал.
— Нет, пожалуйста! Прошу вас, оставьте хоть одну! — умолял он, глотая слезы. Правда, потом все-таки сознался, что его маму кондрашка хватит, если он заявится домой в таком виде.
— Подумай, Оливер, ведь тогда она наверняка не позволит тебе больше бывать у нас, — для полного убеждения добавила я.
— Ладно. Будь по-твоему. Соглашаюсь только потому, что очень хочу прийти к тебе еще. Знаешь, это был, наверное, самый счастливый день в моей жизни!
Мы со Стар проводили его до дома. Всю дорогу Оливер беззаботно чирикал, пока не оказался возле своего дома. Его мать, укрывшись за шторой, украдкой наблюдала за нами. Дом, в котором они жили, выглядел невероятно, стерильно чистым — до такой степени, что мне захотелось поскорей уйти. Даже цветы в палисаднике вытянулись ровным строем, как солдаты на плацу. Я знала, что теперь пришла моя очередь ждать приглашения на чай к Оливеру, но что-то мне подсказывало, что вряд ли я получу от этого такое уж удовольствие.
Вернувшись домой, мы со Стар застукали Мэриголд в тот момент, когда она пыталась воровато опрокинуть стаканчик. Она и при Оливере потихоньку выбиралась из кухни, и мы со Стар прекрасно знали зачем.
— Твой Совенок, похоже, был счастлив, — сказала она.
— Оливер. Да, конечно, — кивнула я. — Спасибо тебе за все, Мэриголд. Ты была так мила с ним. Он просто в восторге от тебя, честное слово!
— Правда? Неужели? — воскликнула Мэриголд, покосившись на Стар, дошли ли до нее мои слова. Потом с утомленным видом вытянулась на диване, притворившись, что ужасно устала.
— Завтра суббота, — многозначительно протянула Мэриголд. И замолчала.
Стар притворилась, что не слышит. Взгляд ее был устремлен куда-то в пространство.
— Какие у тебя планы, Стар, дорогая? —сладким голосом спросила Мэриголд.
Стар пригладила волосы, облизнула пересохшие губы и как будто сжалась.
— Поеду в Брайтон.
— Я так и подумала, — кивнула Мэриголд. —Ты, наверное, звонила Микки?
— Да.
— Отлично, — сказала Мэриголд. — Просто великолепно.
Она тяжело сползла с дивана и отправилась на кухню. В наступившей тишине мы услышали, как бутылка звякнула о край стакана. Скоро Мэриголд вернулась, держа в руках полный до краев стакан.
— Мэриголд, не надо! — пискнула я.
— Что — не надо? Это же вода, дорогая, — заявила Мэриголд, сделав несколько больших глотков. — Итак, Стар. Похоже, с погодой тебе повезло. День обещает быть теплым и солнечным. И мы с Дол тоже можем поехать. В Брайтон, я имею в виду. — Она снова глотнула из своего стакана.
— Не надо, — мягко перебила ее Стар.
— Мы поедем с тобой, дорогая. Все втроем. И повидаемся с Микки.
— Нет, — повторила Стар.
— Да, — улыбнулась Мэриголд. — Мы тоже поедем. Ты не можешь нам запретить.
Стар даже не пыталась возражать — она просто смотрела на Мэриголд, и в глазах у нее была жалость.
— И не смотри на меня так, — бросила Мэриголд. — Не знаю, откуда у тебя вдруг появилась эта отвратительная привычка смотреть на меня сверху вниз. Я так старалась! Я из кожи вон лезла! Мне хотелось быть хорошей матерью…
— Ты хорошая. Ты самая лучшая в мире мама, — вмешалась я. Подбежав к ней, я осторожно взяла у нее из рук стакан, а потом крепко обняла.
— С-стар… — запинающимся голосом проговорила Мэриголд.
Поколебавшись немного, Стар подошла к дивану, на котором сидела Мэриголд, присела на краешек и со вздохом обняла ее за плечи. Она прижалась к ней, а я прижалась к ним, и мы долго-долго сидели втроем. И все-таки что-то было не так. Нервы у нас были напряжены до предела. И тела тоже. Все, что должно быть мягким, затвердело — мы будто разом превратились в каменные статуи. Вдруг тело Мэриголд внезапно обмякло и словно сползло вниз. Она глубоко задышала, и я поняла, что она спит. Стар осторожно выскользнула из ее объятий и бесшумно направилась к себе в комнату.
Подложив подушку под голову Мэриголд и бережно укрыв ее пледом, я последовала за Стар.
Она уже сложила вещи в свой школьный рюкзак. Рядом с ним стояли две туго набитые сумки.
— Так ты действительно решила не возвращаться?! — воскликнула я и заревела.
— Не надо, Дол! Прошу тебя. Я этого не перенесу! — взмолилась Стар. И тоже заплакала.
— Не уезжай.
— Я должна. Поехали со мной, Дол.
— Я не могу.
— Ну хорошо. Посмотрим, что будет дальше. Я оставлю тебе мобильник и буду звонить каждый день, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. И знай — ты можешь приехать в любое время, только скажи.
— Дай мне телефон Микки.
— Я не могу.
— Я не скажу Мэриголд, обещаю.
— Не захочешь, да скажешь. Она уж постарается как-нибудь вытянуть его из тебя.
— Послушай, Стар… а что, если она утром увяжется за тобой? Ты ведь не сможешь ей помешать.
— Это-то как раз просто, — покачала головой Стар.
Вышло так, как она сказала. С вечера Стар забралась ко мне в постель, крепко обняла меня и лежала так, пока я не уснула. Проснулась я, когда на часах еще не было шести. Постель была пуста. Стар уехала.
Я принялась ждать, пока проснется Мэриголд, отчаянно желая, чтобы она, как обычно, провалялась в постели до полудня. Но на этот раз, вопреки обыкновению, Мэриголд тоже проснулась чуть свет.
— Какое сегодня чудесное солнечное утро, девочки, — промурлыкала она, открыв дверь в нашу комнату.
И вдруг ей бросилась в глаза пустая постель Стар. Мэриголд приросла к месту, так и застыв с поднятой кверху рукой. Она ничего не сказала. Просто стояла и потрясение молчала. А потом бросилась ничком на постель Стар и зарыдала. Так она еще никогда не плакала — хриплые, сдавленные рыдания, казалось, разрывают ей сердце. Она задыхалась, давясь и захлебываясь слезами, будто змея, вытатуированная у нее на спине, вдруг ожила и своими скользкими, упругими кольцами сжимала ей горло.
Летучие мыши
Я до смерти боялась, что Мэриголд снова ринется в Брайтон. Но, казалось, она смирилась и уже не думала об этом. Ее мучила головная боль, а вдоволь наплакавшись, она почувствовала себя еще хуже и вернулась в постель. Сказать по правде, я не знала, что делать. Играть у себя в комнате мне не хотелось — сейчас, без Стар, комната казалась пустой и холодной. И я вдруг почувствовала, что и у меня внутри воцарилась такая же пустота, словно душа внезапно покинула меня вместе со всем остальным, что было внутри, и осталась только пустая, жухлая оболочка. Я бесцельно слонялась по гостиной, ощущая в себе эту мертвящую пустоту до тех пор, пока мне не стало казаться, что я становлюсь легкой и невесомой, точно воздушный шарик. Я даже испугалась, что взлечу под потолок и так и останусь там навсегда. Почему-то мне вдруг вспомнился покойный мистер Роулинг — я представила, как он мягко шлепает прямо у меня над головой, теряя куски гниющей плоти, и внутри у меня все похолодело. Задрав голову кверху, я принялась разглядывать унылый потолок. Нетрудно было вообразить себе, как он бродит там, мягко переваливаясь, словно огромный медведь гризли. Меня внезапно обуял такой леденящий ужас, что я стремглав кинулась будить Мэриголд, хотя сильно подозревала, что она разозлится.
Так оно и вышло. Поначалу Мэриголд словно взбесилась. Почему-то ей взбрело в голову, что я действовала у нее за спиной вместе со Стар и с самого начала знала, что та заранее решила встать чуть свет и удрать пораньше, пока все в доме спят. От несправедливости и обиды я расплакалась. Мэриголд вслед за мной тоже ударилась в слезы, мы обнялись и долго рыдали друг у друга на плече. От нее сильно несло перегаром, но мне уже было все равно.
— Дол, девочка моя, — повторяла она, баюкая меня, и голос у нее снова стал ласковым. — Прости, что я была так ужасно жестока к тебе, дорогая. Я исправлюсь, честное слово, исправлюсь, обещаю. Мы с тобой чудесно проведем выходные, только ты и я. А потом Стар вернется домой, и нас опять будет трое — три веселые девчонки, как прежде. А сейчас мы просто обе скучаем по ней. В этом-то все дело, верно?
Я заревела еще сильнее. Я боялась даже подумать о том, что сделает Мэриголд, когда узнает, что Стар уехала навсегда. И что тогда будет со мной. Пустота внутри меня стала еще ощутимей, чем прежде. Теперь мне уже стало казаться, что я вот-вот взлечу под облака и навеки затеряюсь в таком же пустом небе. Я теснее прижалась к Мэриголд, пробормотав что-то о том, какая у меня внутри пустота. А она почему-то решила, что я просто проголодалась.
